Шутка Вершителей (СИ) - Литвинова Елена

Она жива?

Да, я сейчас обрабатывал её раны. Арьяна вызвала жрецов Ады. Нам лицо не спасти, а вот они пускай постараются. Недаром их столько развелось в столице… Так что охотник на тебе. Арьяна говорит, что это — твой новый муж?

Ещё неизвестно.

Арьяна говорит, что известно! Сказала, что вы мило беседовали на неизвестном ей языке… Немой заговорил: вот так чудо! — мэтр хохотнул и начал облачать рыжего в рубашку, но тот вдруг подскочил с кровати и вцепился мэтру в горло.

Не смей притрагиваться к моей кашани! Убью! — прорычал герцог, а мэтр пытался оторвать руки рыжего от своего горла, но он уже покраснел и начал синеть.

Отец! — закричала я не своим голосом. — Он его сейчас убьёт!

Ваухан Ньево ворвался в комнату, и мы с ним еле оттащили бредящего герцога от шеи мэтра Сильва. Рыжий опять потерял сознание.

Мэтр откашлялся.

Ну и силища! Думал, что не существует человека, что может меня так…

Я посмотрела на огромные кулаки мэтра, на сильные руки своего отца и на обманчиво тонкие руки рыжего охотника, а по совместительству, моего супруга. Они все были увиты жилами, а кисть его была тонкой, но длинной.

Вцепился, как моргуанский клещ… — потёр шею мэтр, — теперь останется чернота.

Давайте скорее. Мне нужно к Ави.

Не волнуйся, там осталась Арьяна!

От этих слов я заволновалась ещё сильнее. Арьяна ни разу не пришла навестить Авидею, хотя знала об её болезни из первых уст. Чувствовала ли она в ней соперницу? Или знала точно?

Мужчины перекатили герцога на носилки, я укрыла его одеялом, и мы вышли в промозглый весенний вечер.

Часть третья. Глава тринадцатая.

До дома я бежала, почти не чуя под собою ног. Мысли о главе и Авидее, оставшейся с нею почти наедине, не буду же я считать Бертина серьёзным защитником, заставляли меня торопиться.

Айо, куда ты так торопишься? Этот, твой… тяжёлый какой! А с виду и не скажешь! — крикнул мне вдогонку отец.

Несите, я побегу, подготовлю для него место! — и я поспешила ещё быстрее, оставив мужчин далеко позади. Родительский дом встретил меня тишиной.

Арьяна? — громко позвала я.

Чего расшумелась? Дети спят, — ответил мне заспанный голос главы из темноты кухни. — Да и я тут придремала.

Я зажгла свет в гостиной, а Арьяна вышла ко мне навстречу.

Что там? О-о-о, присядь, Айо. Нельзя же в твоём положении так бегать. Что0то случилось?

Это ты мне скажи, Арьяна! — может, я и была не права, предъявляя претензии женщине, но мне нужно было знать, как она относится к Ави, и могу ли я доверять ей по прежнему!

А-а-а-а… Вот ты о чём… Поняла?

Я увидела, как он смотрит…

Не волнуйся, Айо. Я не собираюсь мстить ребёнку из-за… страстей мужчины.

Твоего мужчины!

Моего… М-да… — Арьяна Сугиста задумчиво уставилась на тёмное окно гостиной. там отражались только мы вдвоём вместе с мебелью в неярком свете лампы. Моё сердце и дыхание начали успокаиваться, я почувствовала вдруг ужасную слабость. ноги задрожали, и я присела на кресло. — Что ты хочешь услышать? Как я поняла?

Это — ваши дела с мэтром Сильвом. Меня и Авидеи они мало касаются. Не в первый раз взрослый мужчина воспылал страстью к юной девочке. И не в последний!

Я вижу, что ты не рада, Айо.

Не то слово, Арьяна, не то слово. Будь бы ты сама матерью, ты бы меня поняла!

Арьяна пошатнулась.

А вот сейчас это было больно, Рокайо Ганн! Я бесплодна, и Клодиус об этом прекрасно осведомлён. И его всё устраивало… И тут твоя дочь. Когда Клодиус перебрался в нашу общину насовсем, я решила устроить ему праздник. И всем нашим жителям, конечно, тоже. Мы накрыли столы прямо перед общинным домом, устроили концерт и соревнования охотников. Твой отец привёл на праздник и Бертина, и Авидею. Я как-то не обращала внимание, но оказалось, что она уже выросла. И всё было при ней. И грудь, и бёдра. Но таких девиц был целый полк. Но Клодиус смотрел только на неё. И когда она танцевала со своим мальчишкой, и когда играла с братом, и когда подошла к столу за угощением…

В гостиной стало тихо. Я слушала исповедь Арьяны и ярко представляла себе картину.

Я почувствовала себя невидимкой… Прозрачной, как стекло… И это чувство было ужасным. Тяжело жить, зная, что тебя никто не любит, — Арьяна всхлипнула.

А вот это — неправда! — уверенно заявила я, но стук распахнувшейся двери перебил меня.

Встречайте болезного! — сказал вошедший мэтр Сильв, неся на себе рыжего, который вяло перебирал ногами.

А где отец и носилки?

Носилки сломались. Ваухан понёс их в кузницу на починку. Этот больной тот ещё буян! Арьяна, что стоишь, быстро помоги мне положить этого… куда-нибудь!

И тут я вспомнила, что так и не приготовила спальное место для больного, возможно, муженька!

Быстро найдя ему место внизу, на длинной кушетке, я застелила её и положила под голову сложенное покрывало.

Давайте сюда!

Мэтр и Арьяна дотащили рыжего и осторожно положили его. Я хотела им помочь, но мэтр заругался:

Не лезь, Айо! Побереги себя и ребёнка!

Ребёнка? — встрепенулся рыжий. — Какого ещё… р. ебё…нка?

Ложись, ложись, ложись, — начал успокаивать подскочившего с ложа лже-охотника мэтр. — Нужно поспать.

Мэтр заговорил с ним, как с маленьким ребёнком. Рыжий угомонился, а я пошла на кухню, готовить поздний ужин.

Ты что, плакала? — вдруг услышала я слова мэтра, обращённые к Арьяне.

Что ты… Нет, — тихо ответили та.

Айо, мы домой! — донеслось до меня. Хлопнула дверь, и я осталась наедине со своими тревогами. Вышла из кухни и подошла к спящему охотнику. Его лицо было безмятежным. Он крепко спал. И сейчас ничем не походил на герцога, которого я помнила. И тут черты лица мужчины поплыли, как тающий снег. От неожиданности я тихо вскрикнула, но тут же взяла себя в руки: за чужой маской проступило так знакомое мне лицо. Потом опять прошла рябь по коже, как по речной воде, и маска охотника вернулась. Правда, рыжие волосы слегка потемнели.

Ну, Гэйелд, ну… Доберусь я до тебя! — сказала я в сердцах, и тут же в ночной темноте каркнул вран.

Потом вернулся отец, и мы, поужинав, пошли спать. Ваухан подозрительно разглядывал спящего рыжего, но ничего не сказал.

Он не проснётся до утра, — успокоила я отца. Он лишь хмыкнул мне в ответ.

А ночью раздался шум, грохот, и приглушённые ругательства. Ави во сне застонала. Я тяжело поднялась с постели, накинула на плечи шаль и спустилась осторожно вниз.

В неярком свете лампы я увидела отца, который стоял над охотником.

Он грохнулся с твоей кушетки. Место ему маловато.

Не успела приготовить что-то другое. Да и мэтр его далеко бы не утащил.

Айо, — сказал отец, — а ты не думала, что, может, так и должно было бы произойти?

Что, папа?

Вот это вот всё… Твой поход в иной мир, и возвращение. И твой тамошний муж, пришедший во след… Мы не знаем планы Великой. Если она хотела, чтобы так всё случилось?

Я не знаю, отец, — я покачала головой.

Посмотри на него, — отец кивнул в сторону больного. Тот сейчас уже спал беспокойно. Руки его подёргивались, а глаза под закрытыми веками непроизвольно двигались. — Чем он плох?

Мне стало смешно: плох! Лже-охотник и вправду был плох, только по состоянию здоровья. Я хихикнула. Меня рассмешил этот каламбур. Отец тоже улыбнулся.

Подумай, Айо, подумай… Сильный мужчина, храбрый воин, осваивает науку кузнеца, а это, скажу я тебе, нелёгкая наука… Чем он тебе плох?

Отец, я же говорила тебе: он столько раз меня обидел, и так сильно, что я не знаю даже, как это можно будет простить. И ещё: у него там другая. Та, которую он любит! — в конце я повысила голос.

Тибо… любимая… — вдруг произнёс мужчина. Отец посмотрел на меня долгим взглядом.

Любит её, говоришь… — сказал вдруг. — Иди спи, Айо, иди спи. У тебя завтра будет двое больных на руках. А Бертина после школы я заберу на кузню.

Мы разошлись, а я долго ещё не могла уснуть, думая над тем, что сказал отец.