Избранные произведения писателей Тропической Африки - Айи Арма

— Эти слова — не твои слова. Их сказал отец отца твоего отца. Говорят, что он знал все, — сказал гонец с черными ботинками и молча пошел дальше. — Ничего мы не можем, ничего! — вырвалось из его рта после молчанья. — В наших словах нет силы.

— В наших словах будет сила, когда мы скажем их вслух. Посмотрим, что будет, когда придет время, подождем. У Около нет жены, нет детей, а отец и мать его умерли. Ему не о ком думать. А мы подождем. Когда придет время, мы тоже лишимся работы. Наши дети будут знать корень дела и прокормят своих матерей.

— Но ты же знаешь, что будет с Около, если он возвратится.

— Давай помолчим. В наши сердца вошел дурной дух.

Они шагали, и меж ними было молчанье. Одного за другим они обошли всех Старейшин и передали им приглашение.

В то время как гонцы обходили Старейшин, в темной-темной хижине за краем деревни Туэре и уродец Укуле обсуждали новости в мерцанье тлевших углей, озарявших только их лица.

— Но в чем корень этого празднества? — спросила Туэре.

— Лишь в том, что Изонго хочет купить сердца всех людей. Однако медленно-медленно под землей происходят события.

— Какие? — встрепенулась Туэре.

— Ты знаешь гонцов?

— Да.

— Высокого, сына того, кто был сыном сына мудрого Бумо?

— Да рассказывай.

— Слова Около выросли в его сердце.

— Откуда ты знаешь?

— Они меня не видали, но я их слыхал.

— О чем же они говорили?

— Этого высокого зовут Тири.

— Да, я знаю.

— Так вот, я тебе всегда говорил, что Тири непохож на других.

— Да. Что он сказал?

— Он сказал, что деньги, которые платит Изонго, дурные деньги и что он, подобно Около, скажет вслух свое слово. Только для этого еще не настало время.

— Еще что?

— Больше ничего. Они могли меня увидеть, поэтому я вошел в дом и ничего больше не слышал.

Наступило молчанье, Туэре смотрела со всею силой своей тени на угли, в которых теплился дух пламени. Она смотрела на угли со всей силой своей тени, а уродец Укуле смотрел на ее лицо взглядом прямым, как стрела.

— Если бы только Около дождался урочного часа, — прошептала Туэре тлеющим углям.

— Да, это все равно что рыть ямс, не дождавшись поры урожая, — сказал уродец Укуле.

— Да, но, прежде чем посадить ямс, нужно собрать и сберечь ямс прошлого урожая. Именно это делает Около. Пусть же созревшие слова пустят корни. Лишь об этом молю я Войенги. И я ничего не боюсь, ибо, что бы они ни сделали со мной и Около, их это не спасет, не спасет!

Так говорили Туэре и уродец Укуле, говорили всем сердцем, всей силой тени, говорили слова и слова перед тлевшими углями, в которых теплился дух пламени; они искали ответа, высказывали пожелания, молились, чтобы Войенги, создательница всего, дала силу словам Около до возвращенья Около, ибо знали, что он возвратится в Амату, потому что здесь зарыта его пуповина.

7

Когда Старейшины один за другим пришли к дому Изонго и расселись вокруг Изонго, тогда Изонго стал называть их хвалебными именами, как это обычно бывает перед обсуждением чего-то важного.

Изонго: «Один Человек — Одно Лицо!»

Первый Старейшина: «Да! У двух людей не бывает одно и то же лицо, у двух людей не бывает одно и то же сердце. Как звать тебя?»

Изонго: «Ты спрашиваешь меня? Я — Молния!»

Первый Старейшина: «Молния!»

Изонго: «Да. Я — Молния. Ничто не может устоять перед молнией. Как звать тебя?»

Второй Старейшина: «Ты спрашиваешь меня? Я — Вода».

Изонго: «Вода!»

Второй Старейшина: «Да! Вода. Вода самая зыбкая и самая сильная вещь на свете. Как звать тебя?»

Изонго: «Твои слова верны. Ты спрашиваешь меня? Я — Тот, кто держит голову под Водой».

Второй Старейшина: «Тот, кто держит голову под Водой!»

Изонго: «Да! Его одежда также касается воды».

Все Старейшины: «Верно! Верно!»

Изонго: «Как звать тебя?»

Третий Старейшина: «Ты спрашиваешь меня? Я — Огонь!»

Изонго: «Огонь!»

Третий Старейшина: «Да! Кто тронет меня — обожжет пальцы! Как звать тебя?»

Изонго: «Ты спрашиваешь меня? Я — Перец».

Третий Старейшина: «Перец!»

Изонго: «Да, я — Перец. Перец жжет, но без него еда лишена вкуса. Как звать тебя?»

Четвертый Старейшина: «Я — Крутой Берег».

Изонго: «Крутой Берег!»

Четвертый Старейшина: «Да, это я! Ты скатишься в реку, если будешь неосторожен. Как твое имя?»

Изонго: «Ты спрашиваешь меня? Я — Муравей».

Четвертый Старейшина: «Муравей!»

Изонго: «Много муравьев способны нести кусок еды, который больше их, вместе взятых».

Все Старейшины: «Верно! Верно!»

Изонго: «Будь тут Около, он бы все испортил».

Все Старейшины: «Да! Да!»

Изонго. «А твое имя?»

Пятый Старейшина: «Ты спрашиваешь меня? Меня зовут Я-Не-Ты».

Изонго: «Я-Не-Ты!»

Пятый Старейшина: «Не называй меня вслух. Подожди, пока все, что случилось со мной, не случится с тобой. Как звать тебя?»

Изонго: «Ты спрашиваешь меня? Мое имя — Не-Трогай-Меня».

Пятый Старейшина: «Не-Трогай-Меня!»

Изонго: «Я не трону тебя, если ты не тронешь меня. Как твое имя?»

Так Изонго называл и утверждал хвалебные имена. Он называл их одно за другим и давал им мудрые истолкования. Восхвалив таким образом всех Старейшин, Изонго воззвал громким голосом:

— О Амату!

— Мы! — хором откликнулись все Старейшины.

— Есть ли мужество в нашей деревне?

— Есть.

— Можем ли мы победить все трудности?

— Можем!

Перекличка укрепила тени Старейшин, сделала их уверенными в себе, заставила их поверить в то, что они голыми руками могут вычерпать реку. Теперь Изонго мог объявить, зачем он собрал их.

— Истекли семь дней с того часа, как я… как мы изгнали из нашей среды того, кто отравлял нам дыхание. Теперь дыхание наше наконец достигло земли. Разве не справедливо отметить эту дату народным празднеством?

— Верно! Верно! — закричали Старейшины.

— Так вот, друзья мои, — продолжал Изонго, — я решил устроить его сегодня. Идите скажите народу, чтобы все собрались здесь на склоне дня… Погодите, — задержал он собравшихся уходить Старейшин. — Еще одна мелочь. Каждый из вас зарежет козу и принесет сюда вместе с кувшином пальмового вина.

Изонго скрылся в доме. Старейшины начали расходиться.

8

— Так он тебя трогал?

Невестка разводила руками, но не открывала рта.

— Сейчас же говори все. Если не скажешь, те, кто в земле, заберут тебя. Это ты знаешь?

Невестка разводила руками, но не открывала рта, она стояла посреди круга мужчин и женщин. Ее муж сидел напротив нее, он не открывал рта; мать мужа сидела рядом с сыном и не открывала рта, но слова поднимались в ее горле, и от этого губы сжимались, а задержанные слова морщили лоб и учащали дыхание. Мужчины пили пиво и пальмовое вино — пальмовое вино и пиво купил сын и муж, ибо, послушав поучительные слова матери, он созвал всех сюда, чтобы вырвать признание у невесты или же вызвать тех, кто в земле, если она скажет то, что не войдет в сердца собравшихся.

— Ты, девушка, — начал самый старый мужчина, которому подобало задавать вопросы, — ты, девушка, отчего не раскроешь рта? Все мы годимся тебе в отцы, а ты не раскрываешь рта, не говоришь нам ни «да», ни «нет» и этим выказываешь свое презрение. Я знаю твоего отца. Он хороший человек. Я знаю твою мать. Она хорошая женщина. Она слушает, что ей скажет муж. Они оба хорошие люди. Зачем навлекать позор на их головы? Ты из хорошего дома. Отчего ты ведешь себя так, словно ты из дурного дома? Неужели твоя голова не может из гордости склониться перед тем, кто старше тебя?

— Нынче девушки не такие, какими когда-то были мы, — сказала одна женщина, и мать сына важно кивнула головой.

— Итак, говори правду. Он тебя трогал? — спросил тот, кому подобало задавать вопросы.

— Снова и снова я повторяю, что он не трогал меня, — громко сказала невеста. — Я говорю вам правду, вы говорите, что это неправда. Вы хотите, чтобы я сказала неправду? Если мои слова не входят в ваши сердца, позвольте же мне поклясться теми, кто в земле, теми, кто в домах, теми, кто умер. Я готова к этому.

— Тише, тише, — прикрикнул на нее один мужчина.

— В наши времена девушки нехорошие.

— Все вы закройте рты, — приказал тот, кому подобало задавать вопросы. — Эта девушка утверждает, что Около ее не трогал. Поэтому нам остается воззвать к тем, кто в земле, к тем, кто в домах, к тем, кто умер. — Он хотел налить в свой стакан пальмового вина, но тут встал брат невесты.

— Погодите, — сказал он. — Я хочу вам что-то сказать от сердца.

— Говори же, — сказал тот, кому подобало задавать вопросы, и отставил стакан.

— Все вы раскройте уши и слушайте. Эта девушка Ибиэре — моя сестра. У нас одна мать и один отец. Поэтому ее руки и ноги принадлежат мне. Вся она принадлежит мне. Так вот послушайте, что я скажу. Вы обращаетесь с ней, словно она ничья. Она вам сказала, что Около ее не трогал, но это не входит в ваши сердца.