Сборник летописей. Том III - Рашид-ад-дин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Во время мятежа Новруза и пленения братьев и приверженцев его в окрестностях Керманшахана он [Газан-хан] однажды ночью с несколькими приближенными без шатра остался в поле и прилег спать на косогоре. Напротив него росло тенистое дерево. Поскольку Легзи еще не схватили и не было известно, где теперь Новруз, благословенное сердце его было встревожено. В этом месте он предавался размышлениям об этом и из потустороннего мира пришло веселье и радость. Теперь, когда он туда прибыл, и то дело уже исполнилось согласно [его] заветному желанию, он вспомнил эту местность и дерево и с намерением поклониться [ему] отправился туда со всеми хатунами и эмирами. Он расплакался, вспомнил хвалу и мольбы, которые тогда там возносил, возблагодарил за победу и помощь божию, которые обрел, и совершил молитву в два рак’ата. Поклонившись земно, он в полном смирении просил у всевышнего господа помощи при всех обстоятельствах. Потом, поднявши голову, обратился ко всем с наставлением и сказал: «В счастье и в невзгоде молите о помощи бога всевеликого и всевышнего, ни при каких обстоятельствах не отчаивайтесь в его милосердии, ничем не кичитесь и не гордитесь и знайте достоверно, что он [бог] ни на одно мгновение вас не покидает. Не обольщайтесь своею силой и мощью и бойтесь гнева божия». Он просил у всевышнего бога исполнения того, в чем нуждался и, молясь, задумал благие намерения, в особенности же увеличить справедливость и правосудие. Все присутствовавшие привязали к тому дереву знаки, и оно сделалось как бы местом паломничества. Затем скоморохи что-то сыграли, а эмиры пустились в пляс.
Эмир Пулад-чингсанг [тоже] присутствовал и рассказал, что Кубила-каан, предок государя ислама, в свою пору был государем нескольких народов и весьма доблестным и смелым, так что об его доблести приводили поговорки и о нем сложили много стихов. Голос его был столь громок и грозен, что перекатывался через семь холмов. Случайно однажды он выступил на войну с племенем меркит. В дороге он доехал до одного дерева, спешился, вознес молитву древнему богу и просил у него помощи. Молясь, он задумал: «Ежели я обрету победу над врагом, то это дерево сделаю своим местом паломничества и разукрашу его цветными одеяниями». Всевышний бог дал ему победу над врагом. После победы он повернул назад, приехал к тому дереву и украсил его, как обещал. Он вознес благодарственную молитву всевеликому и всевышнему творцу и с воинами под тем деревом пустился в пляс. Они так топали ногами, что земля вокруг на один гяз оказалась в рытвинах.
Государю ислама эта речь очень пришлась по душе, и он промолвил: «Ежели бы наши деды так не молились и не были так чистосердечны, господь всевышний их не сделал бы вождями государей мира и не возвел бы их род на высокие ступени величия». В таком приятном состоянии, в музыке, пении и плясках, [Газан-хан] провел часок под тем деревом, а затем отправился в путь вслед за ставками.
Внезапно от эмира Кутлугшаха прибыли гонцы и привезли с собою сирийских эмиров, бежавших оттуда и изъявивших покорность. Главою их был Ала-ад-дин. Государь их обласкал и обнадежил добрыми посулами. В тех же краях прибыли с дарами и подношениями гонцы от фасилиуса,[679] истамбулского государя, и возвестили, что фасилиус желает пребывать под сенью государя ислама и послать [ему] на служение наложницей свою дочь. Государь их обласкал и отправился |S 573| оттуда в Банданиджейн.
После трех дней стояния, он отослал жен и обозы[680] в Багдад и в среду 14 числа месяца раби’-ал-ахыра [6 XII] выехал из Банданиджейна с намерением поохотиться в Джукине. Несколько дней [Газан-хан] охотился в окрестностях Шиба, Васита и гробницы Сейиди Абу-л-Вафы, ‛да будет над ним милосердие божие’. Он съездил поклониться гробнице, наградил живших при гробнице милостыней и подарками и приказал, чтобы благоустроили оросительный проток, который отвели от реки Ефрата в эту безводную пустыню, отчего то место паломничества стало подобным городу. Оттуда он приехал в Хиллу и расположился в ставках.
Тебризский казий мовляна Насир-ад-дин и казий Кемаль-ад-дин Мавсили, которых [Газан-хан] из пределов Аррана посылал с посольством в Миср, вернувшись оттуда, прибыли на служение вместе с мисрскими гонцами в Хиллу и передали ответ на посольство, который [им] сказали в ненадлежащем виде. Приехали также триста гонцов от Токтая. В воскресенье первого дня месяца джумада-л-ахыра,[681] который был началом турецкого года, устроили празднество. Гонцы из Мисра и от Токтая в этот день явились на поклон и преподнесли дары.[682] Токтаевым гонцам [Газан-хан] оказал много милостей, а мисрцев отослал в Тебриз и заключил в городе.
В понедельник 9[683] числа месяца джумада-л-ахыра [29 I 1303], намереваясь отправиться в Сирийский край, [Газан-хан] перешел мост в Хилле. 16 числа упомянутого месяца [5 II] он поклонился гробнице эмира правоверных Хусейна, ‛да будет над ним мир’, и повесил пышные занавеси, которые он приказал изготовить для этого места. Жившим при гробнице и присутствовавшим он роздал безмерную милостыню. Из сборов[684] от оросительного протока Газани,[685] который вывели в той округе и вода которого ныне течет к гробнице, он определил каждодневно по три тысячи манов хлеба проживавшим там сейидам. В этот же день приехал из Хорасана Ирмини-Бела и привез известие, что подходили три-четыре тысячи вражеских всадников, [но] славная рать ударила на них, всех перебила и изничтожила. Государю [эта весть] пришлась весьма по душе, и любовь [его] и сочувствие к брату приумножились.
В пятницу 4 числа месяца раджаба лета 702 [22 II] прибыл гонец и возвестил, что в начале месяца джумада-л-ахыра [сер. I] на зимовке в Арране скончался эмир Нурин-ага. От этого события государь ислама опечалился сердцем. Он шел берегом Ефрата и, когда прибыл в Хадису, то приказал большей части хатун и всем обозам,[686] чтобы, переправившись через реку Ефрат, они пошли в пределы Синджара и там расположились, а сам он с войском пошел
