Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

В такой успех для Берлина вылилось злонамеренное пропагандистское «наступление» Германии, вызывавшее в России все растущую тревогу за судьбу фронта.

Незадолго до возвращения в Петроград Ленина, 15 марта 1917 года, в «Правде» появилась статья не кого иного, как Иосифа Сталина,[117] только что вернувшегося из ссылки.

«Война идет. Великая Русская Революция не прервала ее. И никто не питает надежд, что она окончится завтра или послезавтра. Солдаты, крестьяне и рабочие России, пошедшие на войну по зову низвергнутого царя и лившие кровь под его знаменами, освободили себя, и царские знамена заменены красными знаменами революции. Но война будет продолжаться, ибо германская армия не последовала примеру армии русской и еще повинуется своему императору, жадно стремящемуся к добыче на полях смерти.

Когда армия стоит против армии, самой нелепой политикой была бы та, которая предложила бы одной из них сложить оружие и разойтись по домам. Эта политика была бы не политикой мира, а политикой рабства, политикой, которую с негодованием отверг бы свободный народ. Нет, он будет стойко стоять на своем посту, на пули отвечая пулей и на снаряды — снарядом. Это непреложно.

Революционный солдат и офицер, свергшие иго царизма, не уйдут из окопа, чтобы очистить место германскому или австрийскому солдату и офицеру, не нашедшим еще в себе мужества свергнуть иго своего собственного правительства. Мы не должны допустить никакой дезорганизации военных сил революции! Война должна быть закончена организованно, договором между освободившими себя народами, а не подчинением воле соседа-завоевателя и империалиста».

Несмотря на все попытки противостоять пагубному воздействию германской пропаганды, солдаты в окопах продолжали с энтузиазмом заниматься братанием.

Однако выдержать столь долгое затишье на фронте было не в характере принца Леопольда и его начальника штаба генерала Гоффмана. Соблазн был слишком велик, и они в конце концов не устояли перед искушением.

Без всякого предупреждения германские части перешли в наступление в районе реки Стоход в расположении армии специального назначения. Наступление началось 21 марта в разгар половодья, и русский корпус под командованием генерала Леща был полностью разгромлен.

В Берлине были в высшей мере раздосадованы самоуправством генерала Гоффмана и его несанкционированными операциями, которые легко могли сорвать планы развала русской армии мирными средствами. Генералу приказали немедленно прекратить военные действия, а победу на реке Стоход было решено отразить в официальном коммюнике по возможности в наиболее сдержанных тонах.[118]

Однако германскому правительству не удалось скрыть правду от русской общественности и русской армии, поскольку подробный отчет о том, что произошло, был сразу же помещен на страницах русских газет. Весть о поражении на реке Стоход потрясла Россию и породила глубокую тревогу относительно общего положения на фронте. Эту тревогу еще более усугубило заявление германского Верховного командования, беспрецедентного за всю историю войн. В заявлении, подписанном Гинденбургом, наступление в районе реки Стоход характеризовалось как случайное «недоразумение», котррое никогда впредь не повторится. Это обещание встречалось в заявлении неоднократно и действительно впоследствии не нарушалось.

Именно в этот момент (3 апреля) в Петроград прибыл Ленин. Это могло способствовать осуществлению планов генерала Гоффмана. Ленин резко изменил политику большевиков, нашедшую отражение в статье Сталина[119] в «Правде», и все его статьи, заявления и лозунги стали вселять надежду на успех пропагандистской кампании, развязанной принцем Леопольдом и его приспешниками.

Цели, которые преследовал Ленин и германские «миротворцы», были диаметрально противоположны и, безусловно, непримиримы, но средства их достижения у того и других — разрушение боевого духа России — совпадали. Большевистская зараза быстро распространилась по телу армии. Все попытки возобновить подготовку к боевым действиям встречали решительное сопротивление солдат по всему фронту. Были роты, полки и даже целые дивизии, где в комитетах доминировали большевистские пораженцы и платные германские агенты. Комитеты подвергали офицеров и комиссаров в этих подразделениях непрерывной травле. Приказы не выполнялись, а командиров, которые не пришлись по вкусу комитетам, заменяли демагогами и бесчестными приспособленцами.

Несомненно, все это в высшей степени затрудняло восстановление боеспособности русской армии; и все же после Стохода и поражения армий генерала Нивеля германо-большевистская коалиция оказалась неспособной, по крайней мере на тот момент, достичь своей цели и полностью парализовать военные усилия России.

Убеждение, что долг армии — защитить страну, находило все большее число сторонников на фронте.

В своем последнем письме генералу Нивелю (20 марта) генерал Алексеев писал: «…появились первые признаки нормализации положения и этому процессу содействует непосредственная близость врага».

И действительно, уже в начале апреля самые различные комитеты стали принимать решения об отправке в Петроград депутаций, наделенных полномочиями добиться немедленного возобновления в полном объеме производства на оборонных предприятиях и побудить нацию оказать всемирную поддержку защитникам страны.

На первом съезде делегатов солдат-фронтовиков, открывшемся 21 апреля, на котором с откровенными и аргументированными речами выступили Гучков и я, не нашлось практически никого, кто бы поддержал пораженческие взгляды Ленина. Принятая большинством участников резолюция точно отражала новые настроения солдат в окопах.

Тем не менее и в конце апреля продолжалась переброска германских дивизий с русского фронта на Запад.

Спокойная реакция германского Верховного командования на вспышку патриотических настроений в комитетах и войсках была вполне естественной и понятной, ибо Гучков и его сторонники не предпринимали для восстановления дисциплины на фронте никаких реальных мер, ограничиваясь словесными увещеваниями. Более того, они все более и более склонялись к капитуляции перед требованиями военной секции Петроградского Совета.

В конце апреля Комиссия по пересмотру законов и установлений, относящихся к прохождению воинской службы,[120] представила военному министру свой проект о правах военнослужащих. Проект почти полностью воспроизводил положения пресловутой Декларации о правах солдат, опубликованной 9 марта военной секцией Петроградского Совета и получившей самое широкое распространение на фронте.