Россия на историческом повороте: Мемуары - Александр Керенский

4) Эта обстановка допускает для нашего противника возможность или все резервы собрать на англо-французском фронте или значительными силами обрушиться на нас, чтобы использовать период нашего временного ослабления.

5) Полагаю, это обстоятельство должно внести известные перемены в соображения о действиях ближайшего времени и повлиять на решения французского верховного командования. Сообщение генерала Нивеля от 3(16) марта, что для наступления на Западном фронте он пустит в ход все силы французских армий и будет искать решительных результатов, особенно останавливает на себе внимание. Вынужденное и неизбежное, для сохранения в будущем, бездействие русской армии в ближайшие месяцы вынуждает, по мнению моему, не истощать до решительного момента французскую армию и сохранять ее резервы до того времени, когда совокупными усилиями мы будем способны атаковать врага на всех фронтах.

6) При условии нашего вынужденного относительного бездействия, полагаю, что англо-французской армии было бы целесообразе лишь медленное, осмотрительное движение за отходящим пртивником, занятие новой сильной оборонительной линии.

7) Это исключает, по моему мнению, желательность общей решительной атаки англо-французского противника, отходящего несомненно, на сильно укрепленную линию и, может быть, задумывающего выполнить обширный маневр в открытом поле, где свободное маневрирование резервов даст той или другой стороне счастливые случайности. Но в этой операции противник, опираясь на подготовленную укрепленную позицию, будет иметь несомненные преимущества.

В ответ на это отношение генерал Нивель 15 марта сообщил, что операции британских войск уже начались, и он вновь настаивает на немедленном наступлении русских войск, добавив весьма нравоучительно, что «в настоящее время лучшим решением в интересах операции коалиции и, в частности, принимая во внимание общее духовное состояние русской армии, был бы возможно скорый переход этой армии к наступательным действиям».

Это новое требование и развязная ссылка на психологическое состояние русской армии привели генерала Алексеева в ярость. В телеграмме генералу Палицыну 2 апреля (20 марта) он сообщает:

«…если успокоение, признаки коего имеются, наступит скоро, если удастся вернуть боевое значение Балтийского флота, то, кто бы ни был верховным, он сделает все возможное в нашей обстановке, чтобы приковать к себе силы противника, ныне находящиеся на нашем фронте… Но ранее начала мая нельзя приступить даже к частным ударам, так как весна только что начинается, снег обильный и ростепель будет выходящей из ряда обычных».[115]

Однако «генеральное наступление» уже началось. Остановить продвижение английских войск в секторе Аррас — Суасон было абсолютно невозможно. С этого времени события развивались в основном так, как и предсказывал Алексеев. Чрезмерно пылкий генерал Нивель допустил явный просчет, и английская и французская армии попали в западню. На севере англичане не смогли преодолеть германские оборонительные укрепления и, продвинувшись всего на несколько миль, были остановлены, понеся тяжелые потери. В Шампани французская армия также потерпела сокрушительное поражение, потеряв огромное число убитых.

Еще более тяжелыми были, пожалуй, последствия психологические. В ряде корпусов солдаты стали проявлять все большее недовольство офицерами; все шире распространялась антивоенная пропаганда; усилились требования о немедленном заключении мира. Напряжение достигло высшей точки, когда два корпуса, взбунтовавшись, начали поход на Париж. 15 мая генерал Нивель был снят с поста главнокомандующего и заменен генералом Петеном, который до того организовал оборону под Верденом и пользовался огромным уважением и престижем в армии.

Остановив поход взбунтовавшихся солдат на Париж и восстановив закон и порядок, почти не прибегая к тяжким репрессивным мерам, генерал Петен отвел нависшую над союзническими армиями угрозу. Проводя планомерный отход на новые позиции, которые он сам и выбирал, генерал все то лето и осень находился в обороне.

Таким образом, безрассудная попытка Нивеля ввести в дело всю французскую армию и добитьоя решающих результатов без поддержки русского фронта окончилась поражением и не только сорвала возможность совместного наступления с востока и запада, но и лишила страны Антанты всех надежд на окончание войны в 1917 году.

Разногласия среди союзных держав позволили также германскому правительству и Верховному командованию принять пресловутый «генеральный план». Он был разумен и четок: прежде всего, прекратить все операции на русском фронте и вместо этого предпринять «мирное наступление» в сочетании с пораженческой пропагандой, парализуя тем самым русский боевой дух; во-вторых, перебросить все регулярные дивизии с русского фронта на Западный, сконцентрировав в том районе все силы германской армии; и, в-третьих, осуществить решающее сражение в Западной Европе прежде, чем Соединенные Штаты смогут оказать реальную и эффективную помощь союзникам.

Единственное средство сорвать этот хитроумный план заключалось в предотвращении распада русского фронта, в восстановлении воинской дисциплины и в возобновлении боевых действий, поскольку бездействующий и деморализованный фронт грозил превратить Россию в послушную жертву разрушительной пропаганды. И действительно, именно возобновление военных действий на русском фронте сделало невозможной в конечном счете победу Германии в первой мировой войне.

Позднее генерал Гинденбург подтвердил в своих мемуарах, что в 1917 году русское Верховное командование разгадало цели германского «мирного курса» на русском фронте, избрало для русской армии правильный стратегический план действий и полностью выполнило его.

Деморализация русских войск осенью и зимой 1916 года побудила царя прибегнуть к чрезвычайным мерам в тщетной попытке подготовить весеннее наступление. Действуя по наущению исполняющего, обязанности начальника Генерального штаба генерала Гурко, царь принял решение о реорганизации армии.

Следуя «прямой воле» царя и твердым убеждениям Гурко, было решено, вопреки возражениям командующих Северным, Западным и Юго-Западным фронтами, перебросить дополнительно 20 дивизий с вышеуказанных фронтов на Румынский фронт. К лету для операций на европейских фронтах предполагалось сформировать 21 дивизию. Еще одно решение предусматривало реорганизацию по германскому образцу корпусов, состоявших из двух дивизий, в корпуса из трех дивизий. В процессе формирования находилось 70 тяжелых артиллерийских батарей. Наступление на русском фронте планировалось начать в начале мая, когда будет завершено строительство железнодорожных путей в сторону Румынии.