Неинтересное время - Константин Костин

Кому же сейчас хуже всего?

Сергей не заметил, как заснул.

Во сне к нему пришел капитан Ждан.

Капитан выглядел грустным и бледным. Сложно было бы ожидать другого от мертвого человека.

— Ну что, большевик, — капитан сцепил руки в замок и положил на стол, — поговорим?

Сергей присел на табурет. Они находились в том самом помещении, кабинете Паши Поводня, где состоялась их предпоследняя встреча.

— О чем будем говорить, господин капитан?

— Да о том же самом. О вас, большевиках. Ты же хотел узнать мое мнение?

— Хотел.

— Вот и слушай.

Капитан поправил на голове неизвестно откуда появившуюся широкополую шляпу:

— Ты хочешь знать, что я думаю о вас, большевиках? Как я к вам отношусь? А как я могу относиться к врагам? А ведь вы — враги.

— Почему? — Сергей ощущал странное спокойствие.

— Почему? А ты вспомни, что произошло. Была страна, огромная, великая…

Ждан встал из-за стола и начал прохоживаться:

— Мощная армия, развивающаяся промышленность, множество неосвоенных земель, полезных ископаемых… Хлебом торговали со всем миром. Нашу культуру знали по всей земле. Были проблемы, да, были, куда без них. А у кого их нет? Их нужно решать было… Но тут вдруг… хрясь!

Сергей вздрогнул. Капитан резко переломил о колено черную резную тросточку с серебряным набалдашником.

— Крысы! Нашлись крысы в нашей стране. Одни во власть пролезли, на самые верхи и оттуда начали корабль раскачивать. Другие, с вражескими разведками повязанные, начали народ мутить. А народ что? Народ глуп. Ему сказали, что он плохо живет, он и поверил. Пошел за теми, кто счастливую жизнь обещал…

— Извините, капитан. Если бы народ так хорошо жил, как вы говорите, никто бы его на восстание не поднял. Люди в большинстве своем ленивы и чтобы выйти на баррикады им нужно что-то побольше, чем простой обман.

— Морковка! — Ждан повернулся, — Морковка, которую всем посулили. Счастливое будущее!

Казалось, он сплюнул.

— И вот теперь смотри, большевик. Страна развалена, рассыпалась на кусочки, заводы, фабрики встали. Народы сошлись в кровавой войне, мораль упала, повсюду разгул преступности, бандиты, коррупция… И все ради чего? Ради воплощения в жизнь вашей химеры, подсунутой благородными заграничными друзьями?

Капитан вжикнул молнией на черной косухе:

— Теперь ответь мне, большевик. Стали вы жить лучше? Стоило оно того?

— Ты не прав, капитан, — Сергей был спокоен, — ты представляешь большевиков разрушителями, которые хотели только хаоса. А ведь они строят, строят свое светлое будущее, о котором ты отзываешься с таким презрением. Пусть медленно, пусть с ошибками. Они — строят. Ты — разрушаешь. Так кто теперь крыса?

Красные квадратики на петлицах капитана блеснули и превратились в золотые звездочки на погонах:

— Разрушаю? Представь, большевик, что то, что сейчас сказал мне, ты говоришь партизану в 1941 году. Мол, фашисты тоже строят СВОЕ светлое будущее, зачем сопротивляться. Представил?

— Тут есть разница…

— Какая?

— Фашисты изначально были настроены на уничтожение…

— И большевики тоже. Только фашисты уничтожали народы, а большевики — классы. Разницы нет.

— Есть. Для фашиста ты должен быть уничтожен, только потому, что ты — русский, белорус, украинец, еврей, цыган… Представитель неполноценной расы. Для них ты уже от рождения проклят. Большевики же согласны на то, чтобы человек сменил род деятельности. Из эксплуататора стал тружеником…

— Как у тебя все просто! Боюсь, казаки с тобой бы не согласились. Да и все те офицеры, которых расстреляли, замучили, утопили — тоже.

— Они воевали против большевиков. Понятно, что для них они стали врагами. Но ведь большевики же объявляли амнистии. Даже тем, кто с ними воевал. Слащов, например… Ведь на стороне большевиков — столько народа…

— На сторону фашистов тоже переходили. От этого фашисты становились правыми?

— К немцам переходили единицы…

— Хорошо. Представь, что твою страну захватил враг. Хитрый, подлый и коварный. Он обманул всех и его поддерживает большинство населения.

Взгляд Ждана сверлил Сергея:

— ЧТО ты будешь делать? Сдашься? И будешь верно служить врагам? Или продолжишь сопротивление?

Глаза расширились, заполнили собой вселенную:

— Что ты будешь делать? Что? Что?

Сергей проснулся. Весь мокрый, он подскочил на кровати.

Никакого капитана не было. За окном чернела ночь. Сергей упал на подушку. Прикрыл глаза.

Спор с капитаном, по сути, был спором с самим собой, вернее, продолжением дневных размышлений.

Сейчас у каждого был свой собственный путь.

Путь дяди Анисима и профессора Крещенского — при всей их диаметральной противоположности, очень схожих людей — делай свое дело и будет то, что будет. Разница разве что в том, что пасечнику лучше сейчас, а профессору было лучше до революции. Но их жизненный путь — одинаков.

Путь работника.

Второй путь: это Катя и Слава. Активные, искренне верящие в идеалы коммунизма. Путь людей, которые не хотят просто жить, людей, которые хотят счастья всем.

Путь светочей.

И вот теперь, пусть и странным образом, пусть и в собственном сне, Сергей узнал, что может быть и третий путь. Путь капитана Ждана.

Путь ненависти.

Сергей подумал, что он не может сказать, прав ли капитан из его сна или нет. Его позицию можно было признавать или проклинать, но не уважать капитана было нельзя.

Становится ли твоя идея ложной, только потому, что она проиграла? Что будет правильным: продолжать свою войну даже тогда, когда все другие капитулировали или пойти на службу к вчерашним врагам? Кем ты будешь, сделав свой выбор?

Верным патриотом или тупым консерватором? Сторонником свободы или предателем родины?

Сергей не знал ответа на эти вопросы, но горячо надеялся на одно.

Что ему никогда не придется стать перед подобным выбором.

По дороге в мастерскую Сергей продолжал размышлять о сегодняшнем сне. Прав ли капитан Ждан? Нужно ли ему было прекратить сопротивление? Или продолжать свою безнадежную борьбу?

Цели капитана, несмотря ни на что, вызывали уважение. Правда, кроме целей, бывают еще и средства…

Вот средства капитана Сергею не нравились. Черт бы с ним, с тем, что он, Сергей, пострадал от белогвардейцев, в конце концов, от современного ОМОНа тоже можно получить по почкам, когда они задерживают в каком-нибудь ресторане. Им некогда разбираться, прав ты или виноват. А вот то, что ослепленный местью капитан связался со спецслужбами Эстонии, которая здесь была врагом…

Привести в свою страну врага, чтобы тот помог сбросить ненавистный тебе режим — не самый лучший путь.

Кстати, о пути. Сергей вспомнил свои утренние рассуждения о трех путях, по которым идут его здешние знакомые. Самое интересное, что все три пути ведут к некой светлой цели.

Горящие идеей Слава и Катя подталкивают народ к светлому будущему. Капитан Ждан тянет — тянул — в светлое прошлое. А профессор, пасечник, химик — они работают, чтобы создать светлое настоящее.

Вопрос: с кем идешь ты, Сергей Аркадьевич?

Вышинский поразмыслил. Вообще-то здесь, в двадцать пятом году, он — в одной массе с работниками. В прошлое не тянет — для него что СССР, что царская Россия — глубокая древность. В будущее не ведет — как-то не привлекала Сергея роль вождя, произносящего речи с трибуны. Правда, вести за собой можно и примером, вот, как Катя, но какой из него пример? «Сяктант» неизвестного происхождения, нэпман-эксплуататор. Нет, тихо-мирно работать — вот его судьба здесь. Пока не найдет время выбраться в Питер и найти артефакт.

Интересно, — мысль пришла уже на подходе к воротам мастерской, — по какому пути я шел до провала в прошлое? Как-то получается, что ни по одному из выбранных: вперед не вел, назад не толкал, да и работу его трудно назвать полезной. Девчонки-коллеги и то приносили своей работой больше пользы, чем он. Получается, просто жил.

Сергей открыл калитку. Замер.

Происходящее во дворе уже традиционно напомнило ему тихое сумасшествие.

Вити нигде не было видно. Кирилл разговаривал с совершенно незнакомой женщиной лет так тридцати пяти, осматривающей здание с миной владелицы. Незнакомка была довольно стройна, если не считать грудь солидного пятого размера, одета в строгий серый костюм. Черные волосы увязаны в плотный шиш на затылке. Небольшая шляпка и круглые очки дополняли образ строгой училки. Только указки и папки с документами не хватало.

На лавке у стены стояла Леночка в коротеньком платье. И не просто стояла: вплотную к ней находился Виктор Алексеевич, который, по первому впечатлению, целовал ее взасос.

Сергей помнил первые две ошибки — с водкой и с коленкой — поэтому промолчал. Тем более, что на второй взгляд химик осторожно извлекал из глаза девочки какую-то соринку.