Оракул петербургский. Книга 1 - А. Федоров

Только наивные люди думают, что белковая плоть погибает, – нет, она утилизируется с пользой для жизни и совершает вечный кругооборот также, как и душа. Собственно, для того и доставили белок на землю. Не будут же серьезные люди верить в сказки старой большевички Ольги Лепешинской, – безграмотной и бесчестной, – что белок синтезируется из ничего? Ясно, что плоть совершает кругооборот в пределах Земли, а душа предварительно забрасывается в космос, чтобы там обменяться накопившимися сведениями в информационном поле галактики, – ей тоже требуется "почистить перышки"!

Трансформируясь через микробные существа белок исправляет накопившийся генетический брак, стремясь к идеальной формуле, задуманной Богом. Только в особых случаях поломка усугубляется: тут уже действует настойчивое вмешательство человека, скажем, с какой-нибудь радиоактивной отсебятиной или другой эпохальной победой науки. "Идет охота на волков"!

Океан удивительная в этом смысле лаборатория совершенствования жизни, идеальная строительная площадка, инкубатор. Здесь, словно в матке абсолютно здоровой женщины, в плодном пузыре, под защитой водно-солевого раствора, в тишине, "белковый эмбрион" обстоятельно и неспешно вынашивается до полной кондиции. Затем он выбрасывается к столу землян в виде свежей рыбы или иных даров моря.

Древние моряки были далеко не глупыми людьми: завернув в прочный брезент и привязав к ногам своего сотоварища увесистый груз, они обеспечивали транспортировку белка на самое дно океана, – на первый этаж жизни. Отсюда процесс ассимиляции пройдет по всем правилам биологической кухни.

Многие великие люди до сих пор просят развеять свой пепел над просторами морей. Правда, при сожжении процесс ассимиляции белка еще более замедляется. Ведь тогда во владение океанским тварям попадают только матрицы памяти белковых молекул. Все, безусловно, вернется на круги своя, но через усложненный процесс: придется обстоятельно и кропотливо навешивать белковую строму, заимствуя "кирпичики" из чужих складов. Зато какая очистка от генетического брака будет происходить в чреве океана.

Заметно было, что в момент выброса души из плоти, рассыпались искры в разные стороны. Они еще продолжали висеть в воздухе, словно серебрящийся пар. Постепенно искорки души внедрились в маленькие существа – в бактерии, вирусы, в комаров и прочих мошек, в планктон. То был святой процесс передачи особой душевной информации, адресованной микромиру.

Душа еще, несколько загруженная памятью плоти, вспомнив, воспроизвела из "Ворона" незабвенного Эдгара По целую строфу: "В душу хлынет ли забвенье, словно мертвая вода, яд затянет рану сердца, словно мертвая вода? Ворон каркнул: Никогда!" Теперь свободной душе придется самой разбираться, кто был прав: литератор Эдгар По или мифический Ворон.

Чувствовалось, что словесные стереотипы, задолбленные за многие века суетящимися легковерными людьми, наделены правдой мысли: "вынуть душу" – было правильным тезисом. Из Сергеева последние события жизни и вынули душу, вытолкнули ее из бренного тела. Теперь нужно ждать, когда "душу помянут" чудаки, оставшиеся на Земле. Для того необходимо дождаться, чтобы записка Сабрине достигла и других заинтересованных глаз.

Сергеев знал, что в ближайшее время возникнет взрыв воспоминаний в мозгу, в сердце той единственной земной женщины, которой он вверял свое будущее – своего ребенка. Память прострелит и у Графа, у всех тех, кто знал и помнил бесшабашного скитальца. Желательно, чтобы наступил возможный эффект, про который говорят: "душа отозвалась". Может быть, от таких переживаний кой у кого возникнут "болезни души", "душа будет ранена". Кто знает, как Сабрина, дети Сергеева, его друзья переживут трагическое известие, – как будет протекать все то, что объединяется понятием "расставание с душой" любимого человека.

Свободная душа в свободном полете стала набирать скорость, удаляясь вверх, к каким-то заоблачным далям: и вот уже не виден маленький пароход, подобравший умирающего Сергеева; но нарастающая перспектива расширила панораму жизни и выхватила из ее недр Сабрину, сидящую на диване в собственном доме и вдруг схватившуюся со стоном за сердце. Граф тоже подскочил и жалобно заскулил, кошки Маша и Муза в далеком Санкт-Петербурге заволновались и уставили зеленые глазищи в пространство, словно приготовились к встрече с весьма представительным эфирным телом. Необъяснимая гнетущая тревожность обуяла всех тех, кто знал, помнил и любил Сергеева при жизни.

Еще бросок вверх и выключились из панорамы различимые человеческие и иные тела. Сергеев понял, что душа в своем полете, в возвышении, преодолевает последнюю невидимую силу притяжения, как бы переходя на возможности первой, второй и третьей ступеней отрыва от Земли, от прошлой жизни (даже этот Божий принцип заимствовали люди – ракетостроители). Она стала собственностью Галактики.

За этой планкой душа выбирала далекие ориентиры: что-то основательно тянуло ее к Венере и Меркурию, то есть призывало смещаться ближе к Солнцу, но что-то влекло и к сияющим кольцам Сатурна – в противоположную сторону – по пути к космической бездне.

Еще старик Кассини (Джованни Доменико) и его сын Жак, – оба итальянцы по происхождению, но ставшие великими астрономами во Франции и возглавлявшие, каждый в свое время, Парижскую обсерваторию, – пристально рассматривали загадочный Сатурн. Почти три столетия назад Кассини-старший рассмотрел особую "щель" между большими кольцами Сатурна. Так она теперь и называется астрономами – "щель Кассини". Оба ученых и их последователи выяснили, что вращается вокруг планеты множество разномастных твердых тел, двигаясь по раздельным орбитам, никогда не пересекающимся.

Странно организованная вакханалия отдельных песчинок и глыб до километра в диаметре не находила объяснение: можно лишь догадываться, что на четко выверенных орбитах метались законсервированные души грешников. И такая суета возбуждала научное любопытство. Но предостережение возникало изнутри: "Побеждающий не потерпит второй смерти". Душа Сергеева остереглась вмешиваться в странную историю: за ней не значились такие уж отъявленные грехи, посему и притяжение к Сатурну было не столь основательное.

Но вот, наконец, настало прояснение: меркурианская дева осознала полностью свои координаты, разобралась в галактической астрономии. Венера манила и притягивала горами, кратерами, глыбами камней, так похожих на земные пейзажи. Меркурий интриговал загадкою поверхности, смахивающей на лунное бездорожье. И бешеная скорость вращения облюбованных планет и перенасыщенная углекислым газом атмосфера не пугали душу. Ее манила возможность подзарядиться от Солнца энергией духа и разума. Но действовало еще что-то: влечение к Венере было похоже на чувство, которое испытывал Сергеев, общаясь мысленно или наяву с Сабриной.

Душа решилась: она двинулась к Всемогущему Солнцу, дабы, низко поклонившись его величию, затем, на полном ходу, лихо обогнув и оттолкнувшись рассудком от раскрывшего рот веселого счетовода Меркурия, пожелав очаровательнице-актрисе Венере "Чао!", рвануть обратно к родной Земле!

Душа огляделась, засуетилась, попыталась разыскать души прежних друзей, например, Чистякова. Но не задавался Творец целью устраивать в космосе дом свиданий, – кругом был мрак и вихорь! Опустив глаза к долу любопытная душа увидела на Земле загадочное: появился цветовой калейдоскоп и стала нарастать особая музыка, – музыка жизни, планет, галактик, мирозданья. Никакой земной оркестр еще не передавал, не воспроизводил такую мелодию!

Очень напряженным зрением душа ухватила шевеление на земле каких-то огромных, бесконечных, разноцветных змей. И появилось прозрение: Бог воспринимает людскую плоть не как отдельные особи, а как всю генетическую протяженность, исходящую из одного общего центра – начала всех начал! "В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог" (От Иоанна 1: 1).

Но для Бога нет времени, не существует такого качественного и количественного признака материи, посему Он раскидывает души как ему угодно, – в прошлое или настоящее, в хвост или в гриву, – ему все равно. Господь уже однажды создал определенную матрицу мирозданья, проходя через которую любая возможная энергия преобразуется только так, как и должна преобразовываться. И через определенную ячейку такой матрицы все необходимое достигает Земли, – той планеты, которую Бог присмотрел и выбрал для специальной миссии.

Вся гармония Мирозданья отозвалась в душе, некогда принадлежавшей Сергееву, а теперь только Богу, прекрасной цветовой музыкой: свет и цвет в ней образовывали живописную радугу, а звук подчинялся гениально подобранным нотам и четкому ритму. То, что играется на Земле, – это всего лишь игра лодыря-плотника скрипичным смычком по двуручной пиле или заурядной ножовке. В оркестре Божьем нет халтурщиков и дилетантов, там действуют профессионалы уровня мирозданья.