Безголовое дитё - Светлана Георгиевна Семёнова

Я с девчонками стояла недалеко. Было очень жалко Графиню. Элька даже крикнула:

— Отпусти Графиню! А то наш дедушка выгонит твою маму из театра!

— Чиво? Какой ещё дедушка?

— Наш дедушка! Он в театре всем командует! Он заслуженный артист!

— Знаем, какой он заслуженный! А моя мама главнее! Она главный бухгалтер! Это главнее, чем заслуженный!

Графиня всё это время пыталась вырваться из бобочки, но цепкие руки Комарика умудрились так замотать кошку, что она сунула свою мордочку в рукав и там застряла.

— За мной! — скомандовал Комарик, и все хлопцы ринулись за ним в направлении уборной.

Мы сразу не поняли намерений Комарика. Когда до нас дошло, было уже поздно. Хлопцы со смехом бежали от уборной с криками:

— Враг ликвидирован! Наша победа! Да здравствует победа! Ура!

Подождав, когда мальчишки залезли на танк, мы наперегонки побежали к уборной. Оттуда раздавались жалобные вопли Графини.

Ритка не сообразила, что нужно открывать дверь с буквой «Ж» и распахнула с буквой «М». Кошки в уборной не оказалось. Слышалось мяуканье. Я заглянула в дырку. Там, в вонючей жиже плавала бедная кошка. Иногда её лапка высовывалась из жижи и пыталась уцепиться когтями за склизкую стенку, но всё время соскальзывала. Силы кошки были на исходе. Я с мольбой посмотрела на девчонок. Они стояли у раскрытой двери, сжимая пальцами ноздри.

— Бабушка запретила нам подходить к уборной…, — прогундосила Элька брезгливым тоном.

А Ритка пробкой вылетела из уборной и притворно закашлялась.

Я вышла из уборной и сказала:

— Риточка, Элечка! Пожалуйста, давайте спасём Графиню! А то она захлебнётся.

— Как? Как! — заверещала Ритка, — В говно, что ли нырять?

— Нет! Что-нибудь притащим! Какую-нибудь доску, или веник какой-нибудь…. Подлиннее только, а то не достанем, там глубоко. Быстрее, а я тут с ней побуду.

Девчонки убежали.

Я вошла в уборную и заглянула в дырку. Раньше я даже не предполагала, что у кошек может быть выражение лица. То есть морды. Все кошки выражали мордой одно и то же. А тут на меня смотрели умоляющие, и даже очень умные глаза. Умоляли спасти. И я ей пообещала:

— Сейчас, сейчас…, потерпи, сейчас девочки принесут что-нибудь, и ты вылезешь, моя хорошая киса, моя прекрасная Графиня. И будешь ты жить долго, долго и счастливо…. Вот увидишь, родненькая моя, лапочка…

Графиня смотрела на меня, не отрываясь, держась за взгляд, как за соломинку, будто боялась — оторвёт взгляд и тут же утонет.

Прибежали Ритка и Элька и протянули мне какую-то короткую и тонкую палку. Я поняла, что палка не спасёт Графиню, но пререкаться с девчонками не стала, иначе они убегут, и никто мне не поможет вытащить Графиню. У меня в голове по пунктам вырисовывался план. Но без девчонок мне не справиться. И я стала жалобным голосом подлизываться к ним, прижав руки к груди.

— Риточка, Элечка! Вы же самые добрые и самые хорошие сестрички, правда? Вы уже большие и всё можете, правда? Вы умеете помогать, правда? И вы никого не бросите в беде, правда?

На каждое моё «правда?» сёстры кивали.

Наконец я скомандовала:

— Я лезу в дырку, а вы крепко держите меня за ноги! Элечка за эту, а ты, Риточка, за эту. Я на пузе потихоньку сползаю в дырку, а вы только, пожалуйста, умоляю, не упустите мои ноги, иначе я могу утонуть. Правда?

— Ты же вся говном замажешься! С ума сошла?

— Ничего, умоюсь под колонкой. Главное, чтоб вы удержали! Удержите? Правда?

— А если мы замажемся, и бабушка унюхает, — пыталась увильнуть Ритка. — Ну, подумаешь, наругает! Она всегда ругает. Зато кошку спасём. Главное, чтоб дед не узнал, — сказала Элька.

Я уже боялась, что Графиня утонула. Но она всё ещё держалась. Только она как-то странно шипела широко открытым ртом.

— Ну, я полезла? — с мольбой спросила я девчонок.

— Давай, лезь! — махнула рукой Ритка.

Я легла на грязный, но к счастью сухой край деревяшки и опустила голову в дырку. В ноздри мне ударила резкая вонь, даже глаза защипало. Девчонки схватили каждая по ноге двумя руками за щиколотки и, толкая, помогали мне опускаться вниз. Сначала я крепко держалась за шершавый край, что вокруг дырки — примеривалась, пройдут ли плечи. Плечи прошли. Я с ужасом отпустила руки и повисла. Продвигалась с трудом. Когда я до пояса опустилась в яму, почувствовала, что задыхаюсь от мерзкого запаха. Но увидев расширенные зрачки кошки, от чего её глаза из зелёных стали чёрными, я протянула ей обе руки. До мордочки несчастной Графини не дотянулась, и, задыхаясь изо всех сил крикнула:

— Толкайте…, — и не узнала своего голоса, настолько он был слаб и глух — сильно першило в горле.

Но сёстры услышали и рывком подтолкнули мои ноги почти до колен в яму. Схватив двумя руками Графиню за голову, я из последних сил выдернула её из мерзкой жижи.

— Назад, тяните назад, — так же слабо, прошипела я девчонкам, опасаясь, что кошка выскользнет из моих рук.

Меня стали тащить наверх, но шершавый край дырки не пускал. Я слышала, как сопели девчонки. Элька даже постанывала.

— А шо вы тут делаете, девки? Тут только для мужчин, — раздался мужской голос.

— Кошку вытаскиваем, а Мавка застряла. Помогите, дяденька, а то мы её упустим, — заныли сёстры в один голос.

И тут я почувствовала, что крепкие руки схватили меня за колени и с силой выдернули из дырки. Графиню я не выпустила. А когда встала на ноги, то, перехватив её за туловище, прижала к своей груди, как маленького обкаканного ребёночка. Кошка не сопротивлялась, только вздрагивала, уткнувшись в мой новый голубой в белый горошек сарафан.

— А теперь брысь отседа со своей кошкой, — пробасил мой спаситель.

Мы, как пробки выскочили из уборной. Меня тошнило, шатало, кружилась голова. Но я, по-прежнему, прижимала мокрую, склизкую кошку к себе. Руки как вцепились в неё, так и не отпускали. Еле передвигая дрожащие ноги, пошла к колонке. Девчонки шли за мной