Мрачные ноты (ЛП) - Годвин Пэм

Я вспоминаю, каким соблазнительным был взгляд моей девочки еще до того, как могу еще раз увидеть его на дисплее. Я помню ее слова и повторяю их мысленно за ней, когда она беззвучно шевелит губами на видео.

Я готова быть у тебя в ногах. Преклоняться пред тобой. Исполнять любое твое желание. Просто... позволь мне это.

Все мое тело напрягается, когда меня обдает жаром так, что я чувствую, как по моим венам с шипением струится пар. Если бы сейчас я не был под прицелом глаз Беверли, если бы то, к чему привело появление этого ролика, не заставляло меня с яростью сжимать кулаки, то наверняка я бы досмотрел оставшуюся часть со стоячим членом и дерзкой ухмылкой на лице. Вместо этого мне приходится смотреть на происходящее на экране с серьезностью человека, который выполняет свои профессиональные обязанности учителя, сохраняя хладнокровие и крайне отстраненную заинтересованность.

Стараясь дышать ровно, я тщательно маскирую свои эмоции за рукой, которой прикрываю рот, облокотившись на боковину стула. Я бы давно попросил выключить видео, но мне необходимо узнать, не попал ли я в объектив камеры, когда выходил из зала.

На кадрах видно, как мужская рука гладит Айвори по волосам, а ее голова ходит вверх-вниз между ног того, кто скрыт во тьме. Все заканчивается тем, что она следует за неясным силуэтом к выходу.

Ничто на видео не намекает на то, что я являюсь действующим лицом всего этого. Но мне ни хрена не легче от этого, так как я осознаю, что Айвори выгнали из школы за три недели до ее выпускного.

Беверли изучает мое лицо, поджав губы. Она ждет моей реакции. Мне стоит больших усилий, чтобы собраться и не сорваться на нее, вывалив все вопросы, которые терзают мой разум.

Я не единственный, кто преподает у Айвори, но держу пари, что я единственный, кого она вызвала в кабинет для просмотра видео. Что ей известно? Видео снято более пяти месяцев назад. Почему она так долго держала его? Почему только сейчас предъявила его мне?

Я бы мог иметь хоть какую-то ясность, если бы понимал, откуда в актовом зале камера, работающая в режиме онлайн.

Я поднимаю голову.

— Любая съемка учеников возможна только с письменного разрешения родителей, тем более когда дело касается аспектов личной жизни. О чем вы вообще думали? Вы даете себе отчет, что эти законы придуманы не просто так, а чтобы защитить оступившихся несовершеннолетних от буллинга и общественного порицания?

Беверли бросает взгляд на свой планшет.

— Наше учебное заведение не устанавливало камер. Это чья-то частная съемка.

Точно. Этот кто-то либо Андреа, либо Прескотт. Оба знали, что я перенес индивидуальные занятия с Айвори в актовый зал, и у обоих был мотив насолить мне. Но если это они подставили меня, то, получается, они в курсе, что на пленке я.

Мой пульс долбит еще сильнее, но я заставляю себя сохранять спокойствие.

— Вы разговаривали с мисс Уэстбрук до того, как принять решение о ее отчислении?

— Да, конечно. Но... она отказалась содействовать.

— В смысле?

— Она не проронила ни слова, после того, как я показала ей это видео. — Беверли пожимает плечами. — Сама подписала себе приговор.

Боже, наверняка, Айвори сейчас места себе не находит. Почему она не позвонила мне?

— Она даже не сказала, кто тот парень на видео? — спрашиваю я, едва сдерживаясь от того, чтобы не сорваться с места и не ринуться к моей девочке.

— Нет. — Фыркнула Беверли. — Все мои вопросы остались без ответа.

В неуставных отношениях между учеником и учителем, ученик — жертва, соответственно, не может подвергаться никакому наказанию ни со стороны учебного заведения, ни со стороны правоохранительных органов. Все, что нужно было сделать Айвори, — это сдать меня, и она тут же была бы оправдана.

Вместо этого она позволила Беверли думать, что на видео запечатлено ее сексуальное взаимодействие с кем-то из учеников школы, прекрасно давая себе отчет, что итогом станет ее исключение. Отучившись четыре года в ЛеМойне, она вот так просто отказалась от диплома. Ее родной отец пожертвовал всем, чтобы дать ей возможность получить его.

И она предала его.

Чтобы защитить меня.

Я все исправлено прямо сейчас.

— На видео я, — заявляю я, тыча пальцем в экран.

Беверли выглядит слегка опешившей от неожиданности.

— Мистер Марсо...

— Вы что, разве не поняли это по внушительно размеру члена? — огрызаюсь я. — Я могу вывалить доказательства прямо вам на стол, если хотите.

Беверли корчит гримасу, демонстрируя отвращение к моему предложению, но в ее лице нет ни намека на то, что она шокирована моим заявлением.

— Не знаю, что вы задумали, но я ни на минуту не поверю, что вы готовы вот так разрушить свою карьеру, а также отправиться в тюрьму из-за этой... — Она вздрагивает, когда ловит на себе мой разъяренный взгляд. — Этой девочки.

Ради Айвори я готов даже гнить на дне луизианского болота.

Я извлекаю мобильник из кармана и поспешно набираю ее.

Беверли тянется ко мне через стол.

— Что вы делаете?

— Эмерик.

Как только я слышу зареванный голос моей девочки, все внутри меня сжимается в тугой комок.

— Где ты находишься? — спрашиваю я, крепче прижимая телефон к уху.

— Сижу на парковке, — она срывается на слезы. — Боже, Эмерик, я так хотела тебе позвонить, но боялась, что ты будешь в это время у декана...

— Я и есть у нее. — Я улыбаюсь, видя, насколько Беверли напрягает эта ситуация. — Возвращайся сюда.

— Но меня...

— Никто тебя не исключал. Иди прямиков в кабинет декана.

Я кладу трубку.

Беверли резко подается вперед, ее руки, лежащие на столе, сжаты в кулаки, а глаза прищурены и буквально извергают молнии.

— Я собираюсь сдать вас властям.

Вот только почему-то она не сделала этого раньше.

Потому что ей все это время было нужно, чтобы я посодействовал поступлению Прескотта. Ну и к тому же, отношения между учителем и ученицей — не лучшая реклама для ее учебного заведения.

— Давайте начистоту, Беверли. — Я кидаю мобильник на стол и барабаню пальцами по столешнице. — Понятное дело, что это видео уже давно в вашем арсенале. И дураку ясно, что вы решили использовать его, чтобы избавиться от Айвори. Скажите мне, почему вы сделали это именно сегодня.

Она выпрямляется и глубоко вдыхает.

— Вчера вечером я получила тревожный звонок. — Гневный румянец вспыхивает на ее щеках. — Ты возил ее в Леопольд для прослушивания.

Мои предположения о том, что она может вести двойную игру тоже нашли подтверждение.

— И кто же вам звонил?

— Мой информатор. Весь Леопольд в диком восторге от молодого дарования из ЛеМойна, вот только почему-то нигде не фигурирует имени Прескотта.

Я снова рискую облачить свои предположения в слова.

— Именно Прескотт установил камеру и передал ее вам несколько месяцев назад. Вы же не пустили запись в ход, так как боялись скандала. Теперь же вы идете ва-банк, осознав, что у меня нет ни малейшего намерения пропихивать вашего никчемного сына.

Во-первых, он не достоин того, чтобы быть студентом Леопольда. Во-вторых, после прослушиваний Айвори я привлек к себе внимание. Преподаватели Леопольда по любому бы задались вопросом, почему Прескотт не проходил этап прослушиваний, как Айвори. Обязательно нашелся бы тот, кто начал копать, и в итоге все дорожки вывели бы сюда. Дело было обречено.

Беверли вызвала меня к себе, чтобы самолично сообщить мне новость об отчислении Айвори. Она хотела продемонстрировать свое превосходство и посмеяться мне в лицо. У нее не было сомнений, что я позволю Айвори взять вину на себя, защищая свою шкуру, а вдобавок буду вынужден пропихнуть ее сына в Леопольд, чтобы сохранить работу.

Теперь, поняв, что облажалась, она хватается за последнюю соломинку, угрожая мне тем, что сдаст меня властям. Во только и тут просчет, на видео невозможно меня идентифицировать.

У нее нет на меня абсолютно ничего.

Я придвигаю ее планшет к себе и запускаю браузер.