Солги обо мне - Айя Субботина

Я мысленно трясу головой и пытаюсь избавиться от мыслей, которые, как ненужную, но важную вещь, не знаю, куда спрятать, чтобы пока не попадались на глаза.

Какого… я так близко возле нее? Обещал себе держать дистанцию - и где?

Бля, это ёбаный стыд, но когда я шел на встречу, то запасался словами вежливого отказа, если вдруг она снова начнет щебетать о чувствах и признаваться в любви. Собирался даже толкнуть речь о том, что дружба с Олегом мне дороже любых баб, и, если она не оставит свои влажные фантазии с моим участием - мне придется намекнуть другу, что он явно выбрал не ту женщину для заземления.

Испанский стыд.

Кажется, еще немного - и это Венера укажет направление, куда бы мне засунуть свои влажные фантазии с ее участием. Потому что даже сейчас вместо того, чтобы закруглять разговор, я думаю о том, что в этих шортах ноги Планетки выглядят какими-то бесконечно длинными. И они достаточно крепкие, чтоб обнять меня за талию, если бы вдруг мне захотелось схватить ее в охапку и, прижав к ближайшему дереву, вытрахать из нее весь гонор. И - а вот это самое странное - у меня яйца сжимаются от боли, когда смотрю на эти ужасные синюшные гематомы. Потому что… это ведь больно?

— Тебе нужно что-то делать с синяками. - Бля, ну вот откуда это, если ничего такого и близко не было на повестке дня? Но, кажется, делать вид, что я собирался сказать что-то другое, будет еще большей херней. - Ты как-то…

— Олег обо всем позаботился, - говорит Вера, и это звучит абсолютно естественно.

Ну да, через неделю она станет его женой - кому, как не ему, заботиться о матери своих будущих детей?

Киваю и даю себе зарок не опускать взгляд ниже ее шеи. Ни за что, блять.

— Ты поставила меня в идиотское положение, - уже спокойнее, перезагрузив голову, говорю я. - Зачем было делать вид, что мы незнакомы? Между нами ни хрена такого не было, чтобы устраивать спектакль в незнакомцев. А я себе всю бошку сломал, думая, что Олег что-то заподозрил.

Вера хмурится, тянет большой палец к губам, но в последний момент одергивает руку. Мы медленно расходимся в разные стороны, и расстояние между нами снова становится спокойным и холодным. Наверное, это хорошо. Ведь хорошо же?

— Прости, - наконец, говорит Планетка, - я действовала по ситуации.

Спокойно и искренне, и даже ее намек на виноватую улыбку кажется самой искренней вещью, которая случалась со мной за последнее время. Может даже, за все последние годы с тех пор, как я потерял мою единственную «искренность».

— Я подумала, - продолжает она и тянется за пиликающим телефоном, - что раз ничего не было - незачем давать Олегу повод думать, что его жена и его лучший друг…

Она не заканчивает фразу, потому что переключается на телефон.

Но все и так понятно. На удивление трезвые размышления как для розовой овечки.

Вера хмурится и нервно с шумом втягивает воздух через нос.

— Что-то случилось? - интересуюсь я. Выглядит взволнованной.

— Это Олег. - Она взвешивает телефон на руке, как будто одно сообщение могло значительно увеличить его вес. - Я… Мне пришлось отказаться от водителя, чтобы увидеться с тобой.

Многозначительно поджатые губы тоже красноречиво «говорят», почему именно она устроила эту конспирацию. Бля, ну вот реально - ни хуя же не было, а ведем себя как любовники, которые вынуждены шарахаться от каждого столба.

— Он спрашивает, где я, - продолжает Планетка, и в ее голосе появляются нотки паники. - Хотел сам забрать меня из студии, приехал - а меня нет.

У нее вид испуганного ребенка, который заигрался в соседнем дворе, а потом вдруг услышал, как перепуганная мать зовет его по имени.

Вот. Вот оно. То самое, почему в моей голове они рядом никак не складываются в пару. Олег - это не про любовь, Олег - это про контроль, или я ничего о нем не знаю. Он любит брать бабу, окучивать ее, сажать на поводок и, когда становится скучно, подзывать щелчком и свистом. А Венера - про сопли, ванильные фантазии и всю эту поебень.

Но, может, ей по душе роль ручного зверька?

— Я на машине, - киваю в сторону дальнего выхода из парка. - Подброшу до соседнего квартала.

Особо не рассчитываю на согласие, но Вера охотно кивает и послушно идет за мной.

Забирается в моего «аллигатора», но теперь уже практически не отрывает взгляд от телефона. Вижу, как то и дело одергивает себя от желания написать сообщение. Неужели так сильно боится прогневить будущего мужа? Потому что не хочет нарваться на его дурной характер или просто боится ссоры?

У нее и правда вид затравленной малышки.

Твою мать. Это не моя вина, но совесть стальными зубами вгрызается в нутро и требует, чтобы я, как взрослый, большой и сильный, разрулил эту проблему.

— Рюкзак на заднем сиденье, - говорю почти что себе под нос. Заранее жопой чувствую, что когда-то обязательно пожалею, что вмешался и, возможно, не дал ситуации круто развернуться на сто восемьдесят градусов.

— Что? - не понимает Венера.

— В рюкзаке - книга, доставай. - Она медлит, и мне приходится напомнить себе, что передо мной - просто испуганная девчонка, а не прохававшая жизнь баба, которая заранее придумала сто правдоподобных отмазок на любую дичь. - Планетка, не тупи, ну?

Она разворачивается на колени прямо на сиденье, перегибается через спинку.

Торможу на светофоре.

«Не смотри, - приказываю своей беспринципной похотливой внутренней твари, - это жопа без пяти минут жены твоего лучшего друга, смотреть на нее - все равно, что дрочить в церкви».

Но взгляд все равно прилипает к ее упругим ягодицам.

У нее маленькая задница. Я бы даже сказал - обычная, не выдающаяся ничем и никуда, ниже среднего. Очень ниже среднего. Но в моей башке вдруг начинают крутить такое отборное порно с ее участием, что приходится вцепиться в руль сразу двумя руками.

Олег трогал ее?

Раздевал?

Что онуже успелс ней сделать?

Почему мне хочется сунуть ее в ванну и собственноручно соскрести с ее кожи даже намек на отпечатки его пальцев?

— Ничего себе. Откуда у тебя этот раритет?

Вера возвращается обратно в кресло, кладет на колени большой том нового омнибуса про космодесантников, который я еле вырвал у перекупщика по тройной цене. Книжка новенькая, еще в пленке, пахнет, как только что из типографии, хотя это был