В какой стране жить хорошо, или Cафари на «Большую пятерку» - Елена Лебедева

Каково же было ее удивление, когда Патрик при виде подарка вежливо поблагодарил, но сказал, что они чай не пьют! Более того, он, как выяснилось, никогда не слышал, чтобы англичане пили чай в пять часов.

– А как же Five o’clock tea? – удивленно спросила она.

– Может быть, это в какой-нибудь другой стране? – невозмутимо предположил Патрик.

От ужина она отказалась, сказав, что уже поужинала.

– А что ты ела? – спросила ее Торри.

– Зашла в Фиш & Чипс, – ответила она.

– Да, это хорошие рестораны, – согласно закивала головой Торри. – Ты только в Макдоналдс не ходи.

Против Макдоналдса она ничего не имела, потому что всегда ела мало и считала, что вся эта антиреклама сильно раздута. Меньше надо есть и ничего страшного в посещении Макдоналдса, как, впрочем, и любого другого ресторана, не будет. Иногда, когда было мало времени, она любила есть там картошку по-деревенски и вкусное мороженое.

– А что плохого в Макдоналдсе? – поинтересовалась она у Торри. На ее взгляд, сегодняшняя рыба с картошкой во фритюре была куда более вредна, чем пища в Макдоналдсе.

– Что ты, – сморщилась Торри. – Там гадость.

– Но жареная во фритюре картошка в Фиш & Чипс абсолютно такая же, как и в Макдоналдсе, – пояснила она свою точку зрения.

– Что ты говоришь! – возмутилась Тори. – В Маке она мелкой соломкой нарезана, а в английском бистро Фиш & Чипс – крупной.

Она подождала, что Торри приведет какие-нибудь еще аргументы и уже готова была выслушать лекцию о разнице в технологиях приготовления картошки фри.

Но Торри выдержала паузу и закончила, сердито помахав пальцем перед ее носом:

– Вот!

После такого неоспоримого аргумента пришлось полностью признать правоту Торри. Ей не оставалось ничего другого, как только тихо капитулировать. Она поднялась наверх, расточительно приняла душ и немного отдохнула после целого дня хождения.

Когда она спустилась вниз, то застала Патрика и Торри за просмотром телепередачи. Шла реклама Hampton Flower Show. Она знала, что эта выставка ландшафтного дизайна считается самой престижной в мире. Как «Оскар» в кинематографе, автомобильный салон в Женеве и торговая ярмарка в Гуанчжоу в Китае. Как ей повезло, что она проходит именно сейчас!

– А это далеко? Вот бы туда попасть, – мечтательно сказала она.

– Что ты, это очень дорого! Входной билет стоит 35 фунтов.

– И добраться туда будет стоить фунтов десять, – Патрик продолжил мысль жены, чтобы дать ей понять все безрассудство такого намерения.

– А куда вы сегодня так рано уехали? – спросила она хозяев, чтобы сменить тему.

– Утром мы каждый день ездим в фитнес-клуб.

Надо же, молодцы, какие! Спортом каждый день занимаются. А она-то подумала, что они жадные, абонемент ведь недешевый, наверное.

Словно читая ее мысли, Торри продолжала, что да, абонемент дорогой, но болеть гораздо дороже, а посещение фитнеса позволяет сэкономить.

– В каком смысле? – поинтересовалась она.

– Мы с Патриком там моемся, ходим в туалет и принимаем душ. Так мы экономим воду дома. Дорого очень за воду платить.

Вот это да! Поэтому они так торопились утром в фитнес-клуб, в туалет-то с утра хочется! Ну и ну, никто же в это не поверит, если кому рассказать.

Теперь стало понятно, почему они чай не пьют. Ведь надо воду наливать из крана и кипятить, двойная трата! А потом в туалет захочется и еще смывать придется. Вообще, затратное чаепитие получается.

– Хочешь, я тебе покажу фотографии? – предложила Торри. Сейчас она была очень благодушно настроена к гостье: видимо, деньги за проживание уже дошли…

Торри принесла альбом. На первой черно-белой фотографии на фоне красивой машины стояли молодая женщина в модном платье, мужчина в шляпе и двое маленьких мальчиков впереди.

– Это Патрик и Марк с родителями, – пояснила Торри. – Правда, они красавчики?

– А кто были ваши родители? – спросила она Патрика.

История семьи ее поразила, ведь она ожидала услышать, что-то наподобие «мама – кухарка, папа – рабочий на мыловаренной фабрике». Семья Стенли, как оказалось, была состоятельной, если не богатой. Папа владел мясной лавкой, и во время войны они сильно разбогатели.

Конечно, можно себе представить, как они безбедно жили, при мясе-то!

Но Патрик стал рассказывать, что они детьми были обязаны помогать папе, рубили мясо и у них сильно мерзли пальцы. Папа закупал мясо и сам его продавал, а магазин не отапливался.

На ее вопрос, почему нельзя было нанять работников, Патрик ответил:

– Им же надо платить!

– Получается, в школе вы не учились? – продолжала она расспросы.

– Как это не учились? Нас с братом отдали в школу-интернат, когда мне было пять лет, а Марку всего три года. Я-то еще ничего, а вот ему трудно пришлось. Он еще совсем маленький был. В школе мы жили в разных корпусах и даже не могли видеться.

– Почему же вас туда отдали? – удивилась она. – Наверное, на выходные каждую неделю забирали?

– Отдали, как всех отдавали. Мама работала, ей трудно было за нами следить, готовить, стирать на нас. А забирать не забирали. Только на летние каникулы на месяц нас забирала бабушка, которая жила на побережье, и это было лучшее время в нашей жизни, – добавил он. Воспоминания настроили Патрика на лирический лад.

– Знаешь, мы с Марком очень любили жареную картошку во фритюре, а мама нам никогда ее не готовила, потому что, когда ее жаришь, жир летит во все стороны, а мама была такая чистюля… Да… А бабушка нас сильно любила и жарила нам картошку несколько раз в месяц, такую вкусную…

– А в школе вас чем кормили?

– Ой, еда была ужасная, как в тюрьме. Да и вообще это была тюрьма. Нас розгами били перед всей школой, когда мы с Марком первый раз сбежали, а родители нас назад привезли. Было до конца года заплачено.

– А это школа была для бедных, что ли? Вы же говорили, что папа стал богатым после войны.

– Почему для бедных? – удивился Патрик. – Это была очень дорогая престижная школа, да она и сейчас есть, но лучше не стала, – усмехнулся он и сообщил название этой школы.

Не может быть! Она чуть не поперхнулась чаем, который ей теперь предстояло выпить одной. Она прекрасно знала эту школу. Многие русские родители мечтали, чтобы их дети закончили эту привилегированную школу в Брайтоне.

– А что было потом?

– А потом я закончил финансовую академию, у меня была хорошая работа в крупном концерне. Теперь я на пенсии.

– И что пенсия, маленькая? – поинтересовалась она.

– Почему маленькая? Нормальная. Живем мы хорошо. Вот кредит за дом недавно выплатили.

– А, понятно, у вас еще дом есть, – догадалась она.

– Нет, вот этот, больше никакого.

Ничего непонятно: учиться в престижной школе, потом в финансовой академии, потом всю жизнь работать на высокооплачиваемой работе и жить в таком доме?!

Дом был общей площадью метров семьдесят, с маленькой кухней, залом-столовой и двумя крохотными спаленками. Стены выкрашены в белый цвет, на окнах металлические серые жалюзи, старый кожаный диван, телевизор пятилетней давности и пустой холодильник. На старой машине нужно ездить в фитнес-клуб, чтобы там сходить в туалет и помыться, а заодно и здоровье подправить, потому что лечиться дорого. Бред.

– А как Марк в США попал? – задала она давно интересовавший ее вопрос.

– А, так это родители наши решили в Штаты переехать жить, в Англии все дорого. Мне было три года, а Марк там родился, поэтому он сразу гражданство американское получил. Потом родители развелись, и мама с нами вернулась в Англию, а как Марку 21 год исполнился, он уехал в США жить. Родители, хотя отец из Штатов вскоре вернулся, так и не смогли вместе жить нормально. Дрались, ругались. Отец нас бил, да и матери доставалось.

Однажды на День благодарения мама приготовила индейку, а пока убиралась (я уже говорил – такая чистюля была), индейка остыла. В доме-то холодно было: камин только иногда топили. Ну и папа ей говорит, что холодную есть не будет, а она взяла подсвечник чугунный, ка-а-а-к кинет в него, и голову ему разбила. Кровища… Он упал замертво. Мы с Марком сидим, ни живы ни мертвы. Скорая приехала – оказалось, живой, без сознания только…

Слушать больше эту чернуху она не могла и, сославшись на головную боль, пошла спать.

– Опять я куда-то не туда попала, – размышляла она в постели. – А вообще, есть в этом мире такие страны, где обычные люди хорошо живут? Не сотня олигархов, а обычные люди. Видимо, нет.

Не может же ей не везти постоянно! Все, что она видела, представлялось ей монеткой, с двух сторон которой была решка: как ни кинь – один результат. А она все кидала ее и кидала. Когда же орел выпадет, когда?! Да нет его, орла, на этой монете, словно бы смеялась над ней теория вероятности.

Субботнее утро не порадовало теплом. Выглянув в окно, она увидела идущую мимо женщину в сапогах-уггах. Поймала себя на мысли, что завидует ей, и весело рассмеялась. Это в июле-то вместо желтого шифонового шарфика нужно было угги брать в Лондон. Она спустилась вниз. В доме было пусто. «Понятно… Патрик и Торри, должно быть, в туалете, в смысле, в фитнес-клубе», – от этой мысли ей стало еще смешнее.

Чего это она так развеселилась, лучше бы подумала, что надеть сегодня: ее одежда уже не спасет от холода, даже если она наденет всю ее одновременно. Заслышав звук открывающейся двери, она подумала попросить отвезти ее в ближайший торговый центр. Нужно обязательно купить высокие ботинки, теплый свитер и вязаный шарф. Понимая, что им не понравится эта идея, она решила схитрить: