Война за корону - Ярослав Коваль

Первый камень в основание столицы заложили во времена, когда Дневной мир только принимался за пирамиду Хеопса и задумывал строить Кадингир, будущий Вавилон. Жутковато было смотреть на дворцы, храмы и стены, понимая, что многим из них — добрых пять тысяч лет. Сохранность зданий вызвала у Ильи острый приступ зависти, хотя он и догадывался, что без магии тут не обошлось. Крепостные стены, когда-то обхватывающие город со всех сторон и превращавшие его в настоящую императорскую цитадель, достигали в высоту двадцати метров, и древнее расточительство, с которым давно умершие императоры тратили чужие силы и средства на всё это великолепие, ужасало и восхищало.

Илья ждал, что его сразу поселят в императорском дворце, который сейчас спешно освобождали, однако его, не спрашивая ни о чём, отвели в номер-люкс одной из лучших гостиниц города. Все лучшие номера столичных гостиниц в одночасье оказались заняты представителями знати, офицерской верхушкой, крупными чиновниками и магистериями, съехавшимися на внеочередную сессию Совета — теми из них, кто не владел здесь квартирами или домами. И впервые петербуржец оценил значимость сделанного выбора — всех одноклассников, которых он назвал в числе своих будущих спутников, разместили в той же гостинице, что и его, только в номерах попроще.

Их устройством занимался Всеслав.

— Знаете, Илья, — ответил он, выслушав предложение своего недавнего подопечного, — я, конечно, ценю то, что вы решили меня выделить. Правда, ценю. Не ожидал. Но, видите ли, мне очень нравится занимаемое сейчас положение. Я предпочту вернуться в школу. Тем более что там будет полно работы. Надо будет проследить за восстановлением порушенного и принимать учеников. Кстати, вы знаете, что вам придётся-таки сдавать экзамены? Министерство магического образования и Чистая гильдия категорически отказались выдавать вам аттестат автоматом.

Юноша знал, но отнёсся к известию довольно равнодушно. Знал он и то, что специально для него и других учеников Уинхалла этого года выпуска дата итоговых экзаменов будет перенесена на осень, чтоб дать им возможность основательно подготовиться. Ближайшей заботой, беспокоившей его, несмотря ни на какие уверения, оставалась коронация. И ещё немного — посещение столичного храма, поскольку тамошние священники с одного намёка поняли всё и изъявили полную готовность выбрать одного из своей среды, чтобы тот стал духовником императора.

— Жалко. Очень.

— Да не жалейте вы, Илья! Я понимаю ваше желание окружить себя привычными людьми, помощниками и соратниками. И я готов вам всеми силами помогать в будущем. Просто не хочу, чтоб задекларированное положение сковывало меня по рукам и ногам. Поэтому и не хочу его декларировать. Постарайтесь меня понять.

— Я понимаю.

И, вздохнув, Илья попросил приставленного к нему секретаря вызвать чиновника, занимавшегося церемониалом грядущей коронации.

— Позвольте уточнить ещё один вопрос, — сказал тот, когда в нужный список были внесены изменения. — В главный храм, где будет происходить церемония, по традиции помимо людей, выбранных лично императором, допускаются только представители знати, их число и положение традиционно определено. Также будут, естественно, предоставлены места для вашей супруги и для тех из ваших спутников, кто не обладает титулом. Помимо того остаётся ещё десять мест. Позвольте обсудить с вами, кого именно вы считаете нужным видеть в главном храме. Три места, как я понимаю, необходимо оставить вашим родителям и для матушки вашей супруги. — Чиновник поспешно приготовил блокнот. — Кого ещё?

— Мои родители? Их уже можно будет… Ну да. Да. Само собой… — Илья торопливо соображал, чиновник ждал с примерным терпением. — Кроме них, конечно, Всеслава, того, который в школе Уинхалла занимается ребятами… Ну, мастер.

— Всеслав Евгеньевич Шаранов?

— Ну… Да. Ещё учителей школы Уинхалла — Фредела, Егора… Наставника школы Энглейи — Родерана, Инару, Алдварна… И пригласите Андисту Инвию, я хочу её видеть. Всё, вроде.

— Да, ваше величество, всё. Будет исполнено… — Служащий торопливо царапал в блокноте. Закончив, коротко кивнул головой, словно бы поклонился, и ушёл.

В его комнатах уже ждали Санджиф и Маша. Сын лорда был облачён в светлый костюм, с традиционной белой накидкой на плечах, его спутница — в длинном сером платье и платочке. Она была похожа на обычную прихожанку обычной российской церкви, не озаботилась нарядиться в белое, и Илья посмотрел на неё с недоумением.

— Вроде ж в местный храм идём.

— Я — православная, — спокойно ответила девушка. — Хотя на красоту чужого храма полюбуюсь с удовольствием.

— А я думал, Саф тебя тоже… это… сагитировал. — Юноша поспешно натянул такую же, как у друга, накидку и подождал, пока его телохранители прихватят свои.

— Не думаю, что он сможет убедить меня поменять веру.

— Но я буду стараться, — улыбнулся он ей. Нежность смотрела на Машу из его глаз.

— Можешь не стараться.

— Но я всё-таки…

— Машка, тебе лучше сдаться без боя. Знаю я теперь этих местных благородных — они ж упрямые как я не знаю кто…

— Русские без боя не сдаются. Ни-ког-да!

В храм они вступили, сдержанно хихикая, — кто в кулак, кто про себя, но глаза так и искрились смехом. Санджиф первым посерьёзнел, преклонил колено у каменной чаши, провёл по лицу влажной рукой. Маша даже делать вид не стала — просто скромно встала в сторонке, с интересом поглядывая по сторонам.

Илью отвели в небольшую комнатушку, где не было ни окон, ни особой мебели, только изящный резной деревянный диванчик и высокий столик, на который теперь священник положил стопку белоснежной одежды, а затем сделал приглашающий жест.

— Переодевайтесь, ваше величество. Я подожду вас снаружи. — И оставил Илью в одиночестве.

Тот неуверенно потянул с себя одежду. Комнатушка показалась ему неуютной, может быть, потому что стены её были увешаны складчатыми белоснежными полотнами, потолок выбелен, пол — деревянный, но тоже белый, и всё это производило впечатление стерильности, хоть и не операционной, но, безусловно, больничной. Здесь не за что было зацепиться глазу, разве что за низенькую мраморную чашу, которая сейчас оказалась суха.

Помня о предупреждении, что на себе нельзя оставить ничего из прежней одежды, юноша полностью разделся и поспешил облачиться в шёлковое одеяние, шуршащее и сперва неприятное, как прикосновение к кафелю. Впрочем, ткань очень быстро согрелась. Осторожно ступая босыми ногами по каменному, обжигающе-холодному полу, Илья прошествовал по центральному проходу, решился бросить лишь один короткий взгляд на друзей. Санджиф смотрел на него очень строго, собранно и вместе с тем с уважением. Маша — любопытствующе.