Мама для будущей злодейки - Хэйли Джейкобс

Лицо Альтана мрачнеет. Одно движение его пальца, и Анна вдруг начинает задыхаться от нехватки воздуха. Ее идеальное лицо краснеет, потом бледнеет, девушка цепляется за горло, в глазах появляется страх.

– Отвечайте на вопросы, я пришел сюда не слушать балладу о вашей жизни. Почему посмели тронуть мою дочь?

Не жалко, мне ее совсем не жаль. Печенька все свои глазки выплакала, ей тоже было страшно.

Но зрелище это не для слабонервных. Мужчина рядом со мной обычно такой чуткий, вечно шутит несмешные шутки и подлизывается, поэтому видеть, на что еще он может быть способен, очень непривычно, пусть и знаю, что ни мне, ни Пенелопе он вреда никогда не причинит.

Когда маг решает, что хватит, Анна с громким хрипом снова вдыхает, по ее щекам вниз ползут слезы. Теперь она уже далеко не та надменная и вычурная особа, в образе которой нас встретила.

– Ник… – говорит маркиза Шервуд севшим голосом. – Мой муж, за эти годы наделал много долгов. Он помешан на картах и ставках. Проиграл половину моих земель!

Я вспоминаю, что по сюжету романа маркиз Шервуд забрал Пенелопу из сиротского дома чтобы впоследствии выдать ее замуж за своего ростовщика в уплату долга. Тогда он был на грани полного банкротства. Конечно, логически рассуждая, я узнала, что не одним этим он руководствовался, целясь на наследство будущей злодейки, а именно – на то, что хранилось в потайном кабинете в руинах поместья рода Синклер.

Уже одно это говорит о том, что Ник, этот мужчина, ставит превыше всего наживу, гнушаясь всеми моральными принципами. Он ведь и от Рокси, дочки Кайла и Анвен, избавился и от душеприказчика Монтера…ну, это в оригинале Настиной рукописи между строк проглядывалось, сейчас, конечно, сюжет давно переменился и к изначальному варианту уже не сможет вернуться.

Анна шмыгает носом, вдавливается в кресло, пытаясь увеличить таким образом дистанцию между собой и мужчиной, оказавшимся магом и отцом Печеньки. Ее взгляд из-за страха потерял всякую напыщенность и сарказм.

– У него…до сих пор хранятся письма, где Эрин просит его признать отцовство. Газеты из столицы доходят и до нас, когда Ник узнал о том, что бывшая подруга – миллионерша, у которой денег куры не клюют, он сильно переменился. Стал холоден ко мне и Корделии, закрывался подолгу у себя… А недавно, я подслушала его разговор с адвокатом. Дело касалось именно этих писем! Оказалось, мой муж хочет со мной развестись! Хочет признать чужого ребенка своим и жениться, якобы беря ответственность за прошлое, на ее матери…на тебе, Эрин, – Анна сверкает взглядом в мою сторону, помимо страха в нем появляется злость, и выплевывает с ненавистью: – Добилась же ты своего, спустя столько лет.

Нечего сказать, хладнокровный и расчетливый мужчина по оригиналу сделал пакость, но и теперь сидеть сложа руки не намеревался.

Подлая женщина продолжает:

– Я сделала то, что должно, чтобы защитить свою дочь и ее интересы. Абсурд, дитя неизвестного происхождения вот-вот стало бы равным с Корделией в правах. И каким образом, собственный отец готов отказаться от родной крови в угоду какой-то замарашке!

Что за павлин, как будто ему хоть что-то светило. Сижу и жду с распростертыми объятьями! Хотя, подсказывает мне шестое чувство, мое согласие бы не спрашивалось, ловко манипулируя и угрожая, Ник мог бы вполне добиться своего, тем более, имея на руках эти письма в качестве «доказательства».

Конечно, это было бы выполнимо только в том случае, если бы в нашей с Печенькой жизни не было Альтана. И Кайла с Анвен. Просчитался маркиз, я уже не одна, мы с Пенелопой больше не беззащитные, за нас есть кому постоять.

Меряю взглядом маркизу, прикидывая ее мотивы:

– Поэтому ты решила, что, обрубив эту гипотетическую связь между мной и Ником, убрав общего, якобы, ребенка сможешь спасти свой брак и избежать развода? Тебе в голову не пришло, что во всем виновата не Пенелопа, а твой дорогой Ник, который, мало того, что игрок, так еще и готов бросить тебя и родную дочь из-за денег и собственного эгоизма? С чего ты, Анна, решила, что мне сдался твой супруг? – я закатываю глаза. – Оставь этот мусор себе, сделай доброе дело. Вы двое – просто идеальная пара, будьте вместе до конца дней, не стоит портить жизнь другим.

– Ты всегда мне завидовала. Всегда и во всем. У меня было то, о чем ты не смела и мечтать! Как собачка с горящими глазами кружилась вокруг, радуясь любой подачке. Тебе нельзя быть лучше меня! Нельзя! – Анна срывается на визг, ее пальцы, сжимающие подлокотники кресла белеют.

Мало того, что она никогда и не считала прошлую Эрин подругой, она вообще не относилась к ней как к человеку. Самоутверждалась за ее счет. Видимо, то, что я уехала за пределы ее досягаемости, порядком вывело ее из себя, но, мало того, что я не пропала в столице, а преуспела, да так, что Анне и не снилось, сильно пошатнуло ее самооценку и гордость.

– Травила меня ты тоже исходя из этих соображений?

Снотворное, которое принимала прошлая хозяйка тела было далеко не простым. Когда я очнулась в книжном мире, ни память, ни знания мною унаследованы не были. Но все же, пузырьки из-под лекарства, оказавшиеся продуктом труда лекаря при поместье Шервудов, а также дневники покойной, которые из года в год все больше походили на записки сумасшедшей, явно доказательство того, что кто-то сводил ее с ума.

Молодая женщина зациклилась на прошлом, она не могла забыть и отпустить свою одержимую любовь к этому мужчине, как бы поступила любая другая на ее месте. Застряла, застыла в этом состоянии, безо всякой воли переменить положение к лучшему.

Ведь была же та Эрин, если судить по ранним записям, пусть не приверженицей глубокой морали – взять план с афродизиаком – но далеко не дурочкой.

В здоровом уме и твердой памяти она вполне могла бы понять, что ловить нечего, забрала бы ребенка и исчезла подальше от бывшей подруги и ее мужа на поиски лучшей жизни. Молодая, красивая, здоровая, пусть и с ребенком, могла найти себе мужа и остепенится в другом уголке империи, подальше от Шервудов и их владений и влияния.

Но как будто что-то держало ее на месте. Не давало нормально мыслить, сводило с ума, усиливало одержимость