Бог Разрушения (ЛП) - Кент Рина

Все, что сказал Брэн – правда.

Если вспомнить время, проведенное с Лэном, то он так старался заботиться обо мне и сделать так, чтобы я чувствовала себя комфортно.

Дело не в словах, а в поступках.

Как, черт возьми, я могла забыть, что он был готов потерять запястье и процветающую карьеру скульптора вместо того, чтобы потерять меня, только потому, что он не сказал «я люблю тебя»?

За спиной раздаются шаги, и я улыбаюсь про себя. Конечно, Лэн не оставит меня в покое надолго.

Улыбка замирает, когда я смотрю в глаза темноты, которую узнаю где угодно.

Где-блять-угодно.

Монстр из моего прошлого.

Причина, по которой я навсегда сломалась, смотрит на меня из-под дула пистолета.

— Мы снова встретились, Мия. Я слышала, что ты говорила то, чего не должна была говорить.

Глава 39

Мия

В воображении людей монстры принимают различные формы.

Одни видят в них призрачные фигуры, которые можно принять за привидения. Другие представляют их в виде жуткого чудовища, прячущегося под кроватью или за дверцей шкафа.

Для меня монстр всегда был суровой женщиной с квадратным лицом, тугим пучком волос и жесткой линейкой.

С годами она стала расплываться в образах желтоглазого монстра, который крадется в каждый угол моей комнаты, ожидая, чтобы наброситься на меня.

Но теперь, когда я снова вижу ее лицо, все воспоминания о деревянной линейке снова проникают в мое сознание.

Миссис Пратт.

Невысокая женщина с пухлой фигурой и обвисшими щеками. Она одета в свою обычную черную юбку и серый кардиган, как нестареющая женщина. Она была нашей с Майей няней много лет, но ушла, когда нам было около семи, потому что хотела вместе с мужем заниматься семейной фермой.

Но это был не последний раз, когда я ее видела. Нет.

Человек, который меня похитил? Это была она. У нее был сообщник-мужчина, который напал на нашу машину, убил моего телохранителя и увез меня. Наверное, он был ее мужем, но я никогда не видела его лица в этой черной, грязной дыре.

Единственным человеком, который терроризировал меня до полусмерти, была миссис Пратт. В те дни, когда я там находилась, она до такой степени наказывала меня своей линейкой, что я до сих пор чувствую болезненные удары по своей коже. Когда она била меня, то говорила, что жалеет о том, что раньше у нее не было возможности использовать линейку для «исправления» моего поведения. И что она знала, что я попросила маму заменить ее, поэтому и уволилась до того, как ее бы выгнали.

Я сказала маме, что мне не нравится миссис Пратт, потому что она была слишком строгой и невеселой. Я бы предпочла, чтобы кто-то позволил нам с Майей играть, вместо того чтобы постоянно концентрироваться на учебном плане.

Невинная просьба стала причиной моей детской травмы.

Люди решили, что мой похититель – мужчина, и я позволила им в это поверить, не видя необходимости их исправлять. Все эти годы моей главной задачей было сделать так, чтобы она и ее опасный муж не смогли причинить вреда моей семье.

Меня волновало только это.

Вот из-за чего я потеряла голос и почему не смогла его вернуть.

Я верила, что если она смогла похитить меня, убить нашего телохранителя и чуть не забрала Майю, то она сможет сделать все, что угодно. Наша надежная охрана ничего не значит для этой женщины.

В глубине души я думала, что, может быть, когда-нибудь я преодолею то ужасное чувство тревоги и опустошающего страха, которое я испытывала в темноте подвала.

Может быть, когда-нибудь я снова смогу говорить.

Но, увидев ее сейчас, все рушится.

У меня дрожат ноги, и все мои внутренности говорят мне, что нужно бежать.

Сейчас.

— Даже не думай об этом, дитя, — говорит она, ее голос низкий и неприятный.

Мне никогда не нравилась миссис Пратт. Даже до похищения. Назовите это инстинктом самосохранения или чистым презрением к низкорослым людям. Просто я никогда не чувствовала себя рядом с ней комфортно и предпочитала свою тогдашнюю учительницу русского языка. На что миссис Пратт отреагировала не лучшим образом.

Она делает несколько шагов ко мне, крепко сжимая пистолет, и я едва не задыхаюсь.

Не подходи ближе. Не подходи…

— А теперь скажи мне, Мия. Открывала ли ты рот или, точнее, руки, чтобы рассказать своему парню о прошлом?

Я задыхаюсь, пот струйками стекает по спине и приклеивает платье к коже. Я не могу пошевелиться.

Едва могу дышать.

Словно парализованная, я могу только смотреть на монстра из моего прошлого.

Дрожь пробирает меня, и я едва могу дышать, не говоря уже о том, чтобы думать о побеге.

Неужели это конец?

Наконец-то?

— Ты не могла этого сделать, верно? Это должен был быть наш секрет, не так ли? — она смотрит на меня своими безжизненными глазами.

Я часто видела миссис Пратт как образованную, нормальную женщину, но только после похищения я поняла, что монстры – это не только изуродованные существа, которые могут принимать разные формы.

Монстры – это не произведение мультипликации и комиксов. Это даже не большие здоровенные мужчины со шрамами на лице, с которыми мама и папа сталкиваются каждый день.

Они могут быть нечто совершенно иным.

Безобидная на первый взгляд женщина с твердыми моральными принципами может вдруг сама превратиться в монстра. А может быть, она и была монстром всегда, но прекрасно умела маскировать эту часть себя.

— Я предупредила тебя о том, что сделаю с каждым, кто узнает об этом, не так ли? Значит ли это, что ты готова увидеть кровь своего парня, забрызгавшую твое милое личико?

Паника взрывается за моей грудной клеткой и рассыпается по земле вокруг меня.

Не трогай его. Только не его.

Я открываю рот, но ни одно слово не выходит. Руки так и висят по бокам, словно не желая больше жестикулировать.

— Ты так хорошо умела хранить секреты на протяжении десяти лет, так что же изменилось, Мия? Почему ты сейчас проявляешь глупое упрямство?

Я хочу разомкнуть губы и умолять ее не причинять боль тем, кого я люблю.

Пожалуйста. Ни Лэндону, ни моим родителям, ни…

— Мия!

Майя бежит по улице, ее одежда растрепана, волосы разлетаются во все стороны. Ее лицо такое белое как у призрака.

Я никогда не видела ее такой, разве что, когда вернулась домой после похищения.

Она рыдала. А я стояла в полном недоумении.

Мне хотелось, чтобы она перестала плакать.

Сестра схватила меня за плечо и повернулась лицом к миссис Пратт, ее подбородок дрожал.

Я отталкиваю ее, и ужас проникает в мою кровь, когда я трясущимися руками показываю:

— Уходи, Майя. Просто уходи.

— Нет, — она крепче обхватывает меня руками, и я чувствую, как она дрожит сильнее, чем лист после бури.

— Майя, дорогая. Что ты здесь делаешь? — спрашивает миссис Пратт мягким голосом, которым она обычно говорила, когда была нашей няней. Сейчас, когда она направляет на нас пистолет, это звучит в лучшем случае жутко.

— Уходи, — говорит Майя – нет, она приказывает. — Ты сказала, что никогда не вернешься и не покажешься перед Мией, так почему ты здесь?

— Это сработало бы только в том случае, если бы вы обе выполнили свою часть сделки, но ведь вы этого не сделали, не так ли?

Подождите… что?

Я смотрю на Майю, губы которой дрожат, а глаза наполнены непролитыми слезами. Это не может быть тем, о чем я думаю. Просто… не может.

— Ах, да, — говорит миссис Пратт. — Похоже, ты не в курсе того, что сделала Майя, так вот…

— Заткнись, — шепчет моя сестра, а потом кричит. — Ты обещала!

— Ты тоже обещала следить за ней, но не сдержала своего обещания, так почему я должна это делать? — Миссис Пратт направляет свое извращенное внимание на меня. — Понимаешь, Майя всегда завидовала тебе, Мия. Ты была яркой, умной близняшкой, которая привлекала всеобщее внимание. Даже твои тети и дяди предпочитали тебя ей. До того, как она превратилась в прекрасного лебедя, она была близнецом-интровертом, который проводил время в одиночестве, а компанию ей составляла только ты. Ваши учителя предпочитали тебя ей, несмотря на то, что у вас был одинаковый уровень интеллекта. Ты была общительной и доброй. Ты всегда дарила цветы своим учителям и называла их красивыми. Ты всегда делала комплименты их внешности, запаху и обнимала их на прощание. Майя не умела или, скорее, у нее не было возможности симулировать свои эмоции в то время. Чем больше они относились к тебе лучше, чем к ней, тем глубже становилась ее обида на тебя. Но она не показывала этого, потому что искренне любила тебя.