Штурмуя небеса - Джей Стивенс

Пока же вместе с семьей Лири решил отправиться на Рождество в Мексику и засесть там за написание своей очередной биографии. С Тимом и Розмари на переднем сиденье фургона и Джеком и Сьюзен в задней части, они походили на типичное пригородное семейство, если бы не марихуана, которая была спрятана между сиденьями.

Хотя только два года назад Лири был выслан из Мексики, он считал, что имеет право въехать туда как турист. Но когда он достиг границы в Ларедо, штат Техас, его отказались пропустить: оказалось, что дежурил тот самый чиновник, что способствовал его высылке. После проверки документов он предложил Лири снова попробовать счастье на следующий день. Ожидая возможного обыска, Лири, прежде чем вернуться назад на таможню удостоверился, что в автомобиле нет марихуаны. Но Сьюзен решила спрятать маленький пузырек в нижнем белье, где его и обнаружили. И Лири, в замешательстве, произнес слова, которые «изменили его юридический статус на всю оставшуюся жизнь: «Я беру на себя ответственность за марихуану».

Ожидая внесения залога в десять тысяч долларов, Лири встречал Рождество Христово в тюрьме Ларедо. И только там, во время его первой встречи с адвокатом, ему стала ясна серьезность ситуации: в штате Техас хранение марихуаны каралось пожизненным тюремным заключением. Его адвокат предложил ему положиться на милосердие суда, но, во-первых, вряд ли милосердие техасского суда распространялось на янки-интеллектуала, каковым был Лири, а во-вторых, не в натуре Тима было сдаваться без боя. Преодолев первый приступ растерянности, Лири наметил новую юридическую стратегию, основанную на двух взаимно противоречивых аргументах. С одной стороны, он отстаивал свое право как ученого, чьей специальностью было исследование сознания, использовать марихуану как инструмент исследования; одновременно он утверждал, что в течение его медового месяца в Индии он обратился в индуизм и считает марихуану религиозной святыней. Следовательно, закон штата Техас нарушает право на свободу вероисповедания.

В результате перед присяжными прошли парадом ряд ученых экспертов и индусов, что произвело на них некоторое впечатление, но не поколебало основного аргумента обвинения: марихуана была найдена у Сьюзен Лири, а Тим принял ответственность за это на себя. Таким образом, 11 марта 1966 года суд приговорил Тима Лири к тридцати годам лишения свободы и оштрафовал его на тридцать тысяч долларов. Сьюзен была отправлена в государственное исправительное заведение.

Лири, конечно, подал апелляцию. Билли Хичкок, который внес первоначальный залог, учредил специальный «Фонд защиты Тима Лири» с офисом рядом со зданием ООН. Целая страница ходатайств появилась в «Нью-Йорк тайме» наряду с ходатайством, подписанным многочисленными представителями нью-йоркской интеллигенции, среди них два Нормана — Мейлер и Подорец. Альперт выступил с благородным открытым письмом, в котором говорил о Тимоти как о наиболее творческом человеке, какого он когда-либо знал. «Тим неустанно преодолевал привычные установки, что вызывало трепет и восхищение». Альперт предложил вкладчикам считать их взнос «налогом», который пойдет на то, чтобы обеспечить образование в сфере психоделии и наркотиков.

Лири в тот период часто обедал с Маршаллом Маклюэном и этот мастер технологических парадоксов посоветовал ему перенести борьбу за психоделики на подлинное поле битвы, а имен-но — в прессу.

«Лизергиновая кислота — это возбуждает! — пел он очарованному Лири. — Сорок миллиардов нейронов, это очень много!». Следуя совету Маклюэна, Лири начал общаться с прессой, давая столько интервью, сколько было возможно. Четыре дня после вынесения вердикта техасского суда он провел пресс-конференцию в нью-йоркском пресс-клубе для иностранной прессы. Он появился там в профессорском твидовом пиджаке и бодро сообщил писакам, что они вполне могут определять род его занятий как «пророк-провидец».

Тим, конечно, оказался на первых полосах газет, но в результате обретенной популярности слава его докатилась и до местных газет, где сообщения о нем печатались рядом с проникновенными историями ясновидящих домохозяек. Если же его воспринимали всерьез, реакция прессы была обычно отрицательной. «Нью-Йорк тайме», например, пришла в страшное негодование по поводу линии защиты Тима, предпринятой им в техасском суде. Редактор написал осуждающую Лири передовицу: «Хотя Первая Поправка имеет широкую сферу применения, но это не значит, что она оправдывает антиобщественные или самоубийственные методы, поданные под соусом религии. Это не оправдывает и не должно, по нашему представлению, оправдать использование марихуаны и других наркотиков… Заслуживает ли доктор Лири серьезного осуждения, решать не нам, а суду. Но вводящая в обман и шарлатанская защита, построенная на «религиозных» основаниях, столь же опасна, как и употребление марихуаны».

В конечном счете в дело были вовлечены и деньги. Некоторые из интервью, подобно интервью, данному «Плейбою», оплачивались чрезвычайно хорошо. И (с учетом судебных издержек) деньги конечно были нужны. Но ценой, которую Тим платил, являлось его собственное самочувствие. Как считал Мецнер, Тим барахтался и все больше запутывался. Но хотя «внешне он все еще старался выглядеть веселым и пытался утверждать, что все идет по плану», это казалось «все более бессмысленным». Мартин Гарбус, один из адвокатов, старавшийся в защите использовать обаяние Тима, выразился даже более прямо: «творческая энергия [Тима], обрушившись в прессу и получив огласку, привела к тому, что возникла пугающая перспектива того, что он будет арестован в случае любой, самой малейшей провокации. Он смог бы выиграть суд один раз, другой, но в конечном счете он рискует потерять все, попасть в тюрьму и пропасть». Да, путь самоубийства — путь Сократа, которого тоже терзали каверзными вопросами о развращении молодого поколения. Это, как тонко заметил Лири, традиционная участь провидцев и пророков.

Сбор подписей для кампании «Спасите Тимоти Лири» 1971 год

Даже прежде чем суд штата Техас определил его судьбу, соседи в Миллбруке уже потребовали, чтобы он убрался оттуда. В колледже Беннет студентам показывали слайды с Лири и другими кастальцами, предупреждая, что общение с любым из них грозит исключением из учебного заведения. Говорили, что шериф округа Джон Квинлан заявил: «Я сделаю все, чтобы выдворить Лири из города».

Поместье Хичкоков находилось под постоянным наблюдением, иногда даже с воздуха. Было созвано Большое жюри, чтобы выяснить, существует ли возможность состряпать какой-нибудь обвинительный акт. Часто вопрос вертелся вокруг того, насколько Тим хорошо исполнял свои отцовские обязанности. Не поощряет ли он своих детей к принятию наркотиков? Кто за ними смотрит? Не слишком ли много у Лири подружек? Спал ли он с ними открыто?

Подливая масла в огонь, Лири именно в этот момент решил повторно открыть летнюю школу проводников в Миллбруке. Он выпустил брошюру на восьми страницах, которая стала праматерью всех будущих «нью-эйджевских» рекламных брошюрок, где описывал прекрасное место «с природными и рукотворными святынями», с комнатами, которые были предназначены для «экстатических переживаний, связанных с психоделической тематикой». Участники должны были провести две недели в Мил-лбруке, обучаясь умению проводить психоделический сеанс («Пока путешественник не получит нужные навыки для того, чтобы суметь подготовить детальный маршрут, знать ориентиры, уметь использовать внутренние компасы, психоделические сеансы могут оказаться обескураживающими и даже неудачными. Учащиеся познакомятся с комплексной серией навигационных пособий и научатся обучать других».) и рассказывать о своем опыте. Стоило все это четыре сотни долларов для каждого стажера, сотня долларов сбрасывалась для женатых пар, что свидетельствовало в пользу новой веры Лири в психоделическое единобрачие.

Брошюра, несомненно, заставила насупиться ряд официальных лиц. В прокуратуре округа Датчес строки вроде таких, например, как «нашей целью является превратить Миллбрук на время этих недолгих теплых, летних, солнечных дней в самое прекрасное и продвинутое место на этой планете», вызывали неадекватную реакцию. Окружной прокурор однозначно воспринимал это как новый коварный замысел Лири: секс нон-стопом все лето и наркотические оргии.

По Миллбруку поползли слухи о том, что «там тебе залезут под юбку быстрее, чем угостят ЛСД». В окружной прокуратуре в особенности рвался остановить Лири помощник прокурора, боевой экс-агент ФБР по имени Г. Гордон Лидди. Лири, укрывшийся за каменными стенами особняка Хичкоков, напоминал Лидди доктора Франкенштейна, и в мечтах он воображал, как ведет толпу разгневанных граждан по ступеням вверх к Большому дому — далее следует соответствующая мизансцена… Ведь и д-р Лири и д-р Франкенштейн были убеждены, что они заняты созданием Нового Человека.