Салимов удел - Стивен Кинг

- Откуда ты все это знаешь?

- Читаю журналы про монстров, - ответил он, - и, когда удается, хожу в кино. Обычно приходится говорить маме, что иду смотреть диснеевские мультики. Правда, всему верить нельзя. Иногда напридумывают всякой дряни просто, чтоб история вышла покровавей.

Они уже были сбоку от дома. Сьюзан подумала: "Скажите пожалуйста, экая команда уверовавших! Старый учитель, наполовину свихнувшийся от книжек. Писатель, у которого детские кошмары стали навязчивой идеей. Мальчишка, который по фильмам и грошовым страшным книжкам изучил сверх программы курс вампироведения. А я? Я действительно верю в это? Неужели паранойя заразна?"

Она верила.

Как и сказал Марк, рядом с домом охота смеяться пропадала. Все мыслительные процессы и сам разговор затмил более глубинный голос, пронзительно вопивший: "опасность! опасность!" - но не словами. Сердце у Сьюзан заколотилось, дыхание стало частым, но кожа похолодела из-за сосудосуживающего действия адреналина, который во время стресса удерживает кровь в глубоких колодцах тела. Почки закрылись наглухо и отяжелели. Глаза словно бы приобрели сверхъестественную зоркость, вбирая каждую щепочку, каждую чешуйку краски на боковой стене дома. Но не внешние стимулы стали причиной запуска всех этих механизмов: тут не было ни вооруженных людей, ни огромных рычащих псов, ни запаха гари. После долгой спячки очнулся страж, спрятанный куда глубже, чем пять чувств Сьюзан. И отмахнуться от него было невозможно.

Она заглянула в щель между ставнями на первом этаже.

- Батюшки, да тут ничего не сделано, - сказала она чуть ли не сердито. - Настоящая помойка.

- Дай посмотрю. Подними-ка меня.

Сьюзан переплела пальцы, чтобы Марк мог заглянуть сквозь сломанные доски в разрушающуюся гостиную дома Марстена. Мальчик увидел заброшенную коробку гостиной с толстой патиной пыли на полу (во многих местах пересеченном следами ног), лохмотьями свисающие обои, два или три старых складных кресла, исцарапанный стол. В углах с потолка свисали фестоны паутины. Не успела Сьюзан возразить, как Марк застучал тупым концом кола по удерживавшим ставень крючку с петлей. Обе ржавых части запора упали на землю, а ставни со скрипом разошлись на пару дюймов.

- Эй! - запротестовала девушка. - Не надо...

- А что ты предлагаешь? Позвонить в дверь?

Он оттянул правый ставень и выбил одно из пыльных волнистых стекол. Оно со звоном выпало внутрь. Сьюзан охватил жаркий сильный страх, во рту появился медный привкус.

- Еще можно сбежать, - сказала она вроде бы себе самой.

Марк сверху взглянул на нее. В его взгляде не было презрения, только честность и такой же сильный страх, какой чувствовала она сама.

- Если тебе надо, иди, - сказал мальчик.

- Да нет, не надо, - она попыталась сглотнуть, чтобы избавиться от комка в горле, но тщетно. - Давай скорей. Ты делаешься тяжелым.

Марк выбил торчащие осколки выдавленного стекла, перебросил кол в другую руку, а освободившуюся просунул в отверстие и отпер окно. Он подтолкнул его кверху, окно слабо застонало - и путь был открыт.

Сьюзан позволила ему слезть, и они молча взглянули на окно. Потом Сьюзан шагнула вперед, оттолкнула правый ставень и, когда он распахнулся, положила руки на занозистый подоконник, готовая подтянуться. Гнездящийся в ней страх был так велик, что вызывал дурноту, подобно некому страшному плоду, который Сьюзан несла в своем чреве. Она поняла наконец, каково было Мэтту Бэрку подниматься по лестнице навстречу тому неведомому, что поджидало в комнате для гостей.

Сознательно или бессознательно, Сьюзан всегда преобразовывала страх в простое уравнение: страхи=неизвестность. И проблема решалась несложным сокращением до простых алгебраических терминов, а именно: неизвестное = скрипучая доска (или еще что-нибудь), скрипучая доска = бояться нечего. Все ужасы современного мира можно было распотрошить простым применением переходной аксиомы равенства. Некоторые страхи, разумеется, были оправданными (не садись за руль в сильный снег и при плохой видимости, не протягивай руку дружбы рычащим собакам, не ходи в парк с незнакомыми мальчиками - как там в старом анекдоте? "Трахнемся или пройдемся?"), но до сего дня Сьюзан не верила, что бывают страхи, недоступные пониманию, апокалиптические и едва ли не парализующие. Данное уравнение решения не имело. Сам процесс движения вперед стал подвигом.

Сьюзан гибко подтянулась, перебросила через подоконник ногу, спрыгнула на пыльный пол гостиной и огляделась. В комнате воняло. Запах сочился из стен почти видимыми миазмами. Она попыталась внушить себе, что пахнет просто гнилой штукатуркой или скопившимся отсыревшим пометом устроивших гнезда за здешними сломанными обрешетками зверьков - сурков, крыс, может быть, даже енота или двух. Но дело было более серьезным. Вонь животных не бывает такой густой, прочной и въевшейся. Этот смрад заставил Сьюзан подумать о слезах, рвоте, черноте.

- Э-эй, - тихо позвал Марк. Его руки затрепыхались над подоконником. - Помоги немножко.

Она высунулась из окна, подхватила мальчика подмышки и тянула кверху, пока он не уцепился за подоконник. Потом Марк перебросил тело в дом. Ноги в кроссовках глухо стукнули о ковер, после чего в комнате снова воцарилась тишина.

Они обнаружили, что, зачарованные молчанием, прислушиваются к нему. Казалось, нет даже того слабого высокого жужжания, каким звенит полная тишина - звука, с которым лениво успокаиваются нервные окончания. Только огромное мертвое беззвучие да биение крови в висках.

И все равно оба понимали. Конечно. Они не одни.

- Пошли, - сказал Марк. - Осмотримся. - Он очень крепко стиснул кол и бросил на окно короткий тоскливый взгляд.

Сьюзан медленно направилась в коридор, мальчик пошел следом. Прямо за дверями оказался маленький столик, а на нем - книга. Марк взял ее.

- Слушай, - спросил он, - ты знаешь латынь?

- Немножко. Учила в колледже.

- Что это значит? - он показал ей переплет.

Сьюзан прочла вслух, лоб перерезала морщинка. Потом девушка покачала головой: - Не знаю.

Марк наугад раскрыл книгу и вздрогнул. На картинке обнаженный мужчина держал выпотрошенное тело ребенка над чем-то, чего не было видно. Мальчик вернул книгу на место, радуясь, что избавляется от нее (продолговатый переплет казался на ощупь тревожно знакомым), и они вместе отправились по коридору на кухню. Там тени были более заметны. Солнце ушло на другую половину дома.

- Чувствуешь, пахнет? - спросил Марк.

- Да.

- Тут воняет хуже, правда?

- Ага.

Марку вспомнилась мамина темная кладовка в их прежнем доме. Один раз там испортились три бушеля помидоров. Этот запах как две капли воды напоминал запах гниющих, разлагающихся овощей.