Батальон смерти - Игорь Родин

– Кто у вас тут?

– Больной товарищ, – отвечали они, и красногвардейцы уходили.

У комиссара был приказ задержать меня и доставить в город. Под конвоем четверых солдат Надю и меня отвели в полицейский участок. Меня заперли в камере, пока комиссар ходил на митинг, устроенный местным Советом. Надя оставалась в приемной, и вдруг я услышала ее крики и призывы о помощи. Бросившись к двери, увидела через замочную скважину, что к ней пристают красногвардейцы. Я стала барабанить в дверь, крича что есть мочи, чтобы эти прохвосты оставили ее в покое, стыдила их, но они только скалили зубы и продолжали измываться над ней. Оказавшись взаперти, я пришла в бешенство оттого, что не могла помочь своей сестре. Трудно даже представить, что сотворили бы эти подонки с Надей, если бы не появился мой друг Иванов с двумя солдатами и не заступился за меня.

Они застали Надю всю в слезах, а я в слепой ярости изо всех сил продолжала колотить в дверь. Я рассказала нашим спасителям, как обошлись четверо красногвардейцев с моей сестрой. Обидчикам пришлось несладко. Вскоре в участок прибыли члены местного Совета во главе с председателем и начали заниматься моим делом. Оказалось, что из Москвы или Иркутска был получен приказ задержать Бочкареву. Но поскольку обыск не дал ничего, что большевики могли бы использовать против меня, мое заявление о том, что я еду во Владивосток, они не могли признать несостоятельным.

Иванов и оба его друга решительно и смело выступили в мою защиту. Они доказывали, что я больная женщина, что они хорошо узнали меня за время поездки и убедились, что я не враг народа. По их мнению, было бы большой несправедливостью арестовывать меня, не имея никаких улик. Если бы не эти трое защитников, меня, по всей вероятности, отправили бы под конвоем в обратный путь либо в Москву, либо в Тутальскую. С их помощью я произвела такое хорошее впечатление на Хабаровский Совет, что мне разрешили ехать во Владивосток, куда я и прибыла в начале апреля 1918 года с пятью рублями и семьюдесятью копейками в кошельке.

Совет во Владивостоке осуществлял очень строгий паспортный контроль. Как только мы с Надей добрались до гостиницы, там потребовали, чтобы мы отдали свои документы на проверку в Совет. У Нади был паспорт, а я пользовалась тем документом, который мне вручили в солдатской секции Московского Совета. После проверки документы обычно возвращали их владельцам с печатью местного Совета на обратной стороне. Но наши документы почему-то задерживались, и это был недобрый знак.

Я пошла к английскому консулу. В приемной меня принял почтенный русский полковник, который служил там в качестве секретаря-переводчика. Он сразу же узнал меня, поскольку телеграмма из Москвы пришла задолго до моего приезда. Консул оказал мне теплый и радушный прием, но заявил, что положение его таково, что он не может посодействовать в получении паспорта в Совете, так как его здесь подозревают в контрреволюционной деятельности.

Не открывая консулу истинной цели своего путешествия, я объяснила, что моя поездка в Лондон вызвана не только желанием нанести визит госпоже Панкхерст, но и стремлением спастись от террора большевиков, который ставит мою жизнь под угрозу повсюду в России. Консул рекомендовал обратиться в местный Совет, рассказать там о моем желании поехать к госпоже Панкхерст, о которой большевики, безусловно, наслышаны, и попросить паспорт. Он полагал, что Совет не найдет ничего предосудительного в моей поездке в Англию и не будет чинить препятствий. В ответ я рассказала, каким испытаниям подвергли меня большевистские правители, и заявила, что полностью уверена в том, что официальное обращение в Совет за паспортом положит конец всей моей затее. Тогда он позвонил консулу США во Владивостоке, сообщил ему о моем приезде и затруднительном положении, в котором я оказалась, и сумел заинтересовать американца.

Я возвратилась в гостиницу с тремястами рублями в кошельке, которыми снабдил меня консул. Гостиница, в которой мы остановились, была грязная и без всяких удобств, поскольку найти приличное жилье по моим деньгам оказалось практически невозможно. Однако хозяин гостиницы оказался весьма услужливым человеком и в дальнейшем избавил меня от серьезных неприятностей.

На следующий день консул сообщил, что все его попытки добиться от Совета снисхождения ко мне не только закончились неудачей, но еще и вызвали угрозы в мой адрес. Выяснилось, что большевики могли вообще отправить меня обратно. Я умоляла консула помочь мне выехать из страны без советского паспорта. Такого он обещать не мог, но моя настойчивость заставила его в конечном итоге склониться к тому, чтобы подумать, как поступить.

Когда я вышла из консульства, меня остановил на улице какой-то солдат.

– Бочкарева? – спросил он.

– Да, – ответила я.

– Зачем ты приехала сюда? Шляться? – допытывался солдат.

– Приехала повидать родственников, – объяснила я.

Солдат не стал меня задерживать. Как только я вернулась в гостиницу, хозяин отозвал меня в сторону и сказал, что в мое отсутствие приходили представители Совета и спрашивали, известно ли ему, чем я занимаюсь и что собираюсь делать дальше. Он сообщил им, что я приехала навестить родственников, но никак не могу их найти. Представители Совета ушли, пригрозив, что придут за мной с арестом. Это вовсе не входило в мои планы, поэтому я позвонила по телефону консулу и рассказала о последних событиях. К счастью, у него нашлись для меня очень хорошие новости: через два дня во Владивосток должен был прийти американский транспортный корабль!

Надя и я помчались в консульство. Консул, однако, предупредил, что большевики пригрозили ему принять меры, если им станет известно, что он помог мне выехать из России. И все же консул принялся оформлять нам заграничные паспорта, и для этого нас обеих сфотографировали. Но предстояло решить трудную задачу – выбраться из Владивостока без документов от Совета. Гавань и порт находились под контролем большевиков и тщательно охранялись. Большевики внимательно осматривали паромы, переправлявшие пассажиров с берега на пароходы, и проверяли документы.

Почти два дня просидела я в своей комнате, пребывая в постоянном страхе, что вот-вот появятся красногвардейцы и арестуют меня. Однако они так и не пожаловали, потому что, вероятно, не сомневались, что я попалась в их сети. Впоследствии у них появилось достаточно оснований, чтобы пожалеть об этом. А я снова пробралась к консулу. Он сообщил, что американское транспортное судно «Шеридан» ожидают ближайшей ночью, но не было уверенности, что капитан пожелает взять меня на борт.

Тем временем мы ломали голову над тем, как бы ускользнуть от охраняющих порт красногвардейцев. Думали было упрятать меня в большой дорожный сундук, где я сумела поместиться. Но консул опасался, что я могу задохнуться, если сундук оставят на пирсе на несколько часов. Пришлось из него вылезти.