Пересечение Эйнштейна: Вавилон-17. Пересечение Эйнштейна. Время, точно низка самоцветов - Сэмюэль Дилэни

— А тебя действительно это интересует?

Он сунул руки в карманы и пристально на меня посмотрел.

— Конечно. Я бы не спрашивал.

Я вздохнул, как взрослый, которого вывело из себя собственное чадо.

— Хорошо.

Мы прошли целый квартал портового района; все вокруг казалось вымершим.

— Присядем.

Я сел, повернувшись к Ястребу лицом, и большим пальцем провел по краю портфеля.

Ястреб поежился и склонился над приоткрытым портфелем.

— Ух ты… — он вопросительно прищурил свои зеленые глаза — Можно потрогать?

Я пожал плечами.

— Пожалуйста.

Он запустил в них костлявые, с обгрызенными ногтями пальцы — и извлек из портфеля две. Потом положил обратно и достал еще три.

— Вот это да! — прошептал он. — Сколько все это стоит?

— Раз в десять больше, чем я надеюсь получить. Мне нужно просто побыстрее от них избавиться.

Он опустил глаза и поболтал ногой.

— В любую секунду их можно выбросить в реку.

— Не прикидывайся дураком. Я пытался найти человека, который раньше постоянно ошивался в том баре. Это был на редкость расторопный тип.

Оставляя за собой пенистую волну, по Гудзону неслось судно на подводных крыльях. На палубе его уместилось с десяток вертолетов — скорее всего их везли на аэродром береговой охраны, что неподалеку от Веррасано. Страх, навеянный Мод, заставил меня еще некоторое время переводить взгляд с мальчишки на транспортное судно и обратно. Но вот уже судно с гудением скрылось в непроглядной тьме.

— Но сегодня моего человека слегка порезали, — продолжил я.

Ястреб деловито сунул руки в карманы и уселся поудобнее.

— И это усложняет дело. Я, конечно, и не рассчитывал, что он заберет все сразу, но, по крайней мере, он мог вывести меня на людей, которым бы это было под силу.

— Сегодня я буду на приеме, — он умолк, обгрызая остатки ногтя на мизинце, — где ты наверняка сможешь их продать. На «Вершине Башни» Алексис Спиннел устраивает большой прием в честь Регины Аболафии.

— На «Вершине Башни»?..

Да, давненько я не общался с Ястребом. «Адская кухня» — в десять; «Вершина Башни» — в полночь…

— Я там буду из-за Эдны Сайлем.

Эдна Сайлем — старейшая Певица Нью-Йорка.

Имя сенатора Аболафии в тот вечер уже мелькало надо мной световой полосой. И кроме того, в памяти всплыло имя Алексиса Спиннела; в одном из бесчисленных журналов, прочитанных мною от корки до корки в дороге с Марса, оно было связано с чертовски крупной суммой денег.

— Ну что ж, я с удовольствием повидаю Эдну еще разок, — небрежно бросил я. — Хотя она меня, наверное, не вспомнит.

Еще в самом начале знакомства с Ястребом я понял, что Спиннел и люди его круга, ведут некую игру. При этом победителем из игры выходит тот, кому удается собрать под одной крышей как можно больше городских Певцов. В Нью-Йорке всего пять Певцов (он на втором месте с Лаксом, что на Япетусе). А на первом месте по количеству Певцов — Токио, там их семеро.

— Прием с двумя Певцами?

— Скорее с четырьмя, если… там буду и я.

На бал в честь вступления мэра в должность приглашено четверо.

Я удивленно приподнял бровь.

— Эдна должна сообщить мне Слово. Сегодня ночью оно меняется.

— Ладно, — сказал я. — Не знаю, что там у тебя на уме, но я готов.

Я захлопнул портфель.

Мы побрели обратно, в сторону Таймс-сквера. Когда мы дошли до Восьмой авеню и первого пластиплекса, Ястреб остановился.

— Одну минуту, — сказал он и застегнул куртку на все пуговицы. — Теперь порядок.

Пожалуй, лучшего прикрытия, чем прогулка с Певцом по улицам Нью-Йорка (а еще два года назад я неоднократно задавался вопросом: не безумие ли это для человека моей профессии?) для человека моей профессии не найти. Попытайтесь вспомнить, когда вы в последний раз видели, как сворачивает за угол Пятьдесят седьмой улицы ваш любимый актер объемного кино. Только честно. Узнали бы вы потом серую неприметную личность в твидовой куртке, плетущуюся на полшага позади знаменитости?

На Таймс-сквер Ястреба узнавал каждый второй. При его молодости, траурном наряде, босыми ногами с черными ступнями и блеклыми волосами, он был, вне всяких сомнений, самым колоритным из Певцов. Улыбки, подмигивания; а многие просто тыкали пальцами, таращили глаза.

— Не можешь ли ты сказать поточнее, кто именно из приглашенных туда в состоянии избавить меня от этого хлама?

— Понимаешь, Алексис страшно гордится, когда его принимают за авантюриста. Наверное, авантюристы поражают его воображение. Да и вообще, он в состоянии дать тебе гораздо больше, чем ты сможешь получить, торгуя ими в розницу на улице.

— Ты обратишь его внимание на то, что они краденые?

— Не исключено, что при таком замечании он заинтересуется еще больше.

— Что ж, так и будет, дружище.

Мы спустились в под-под. Служащий в разменной будке собрался было не глядя взять у Ястреба монету, но, подняв голову, замер. Обалдело улыбаясь он пробормотал что-то нечленораздельное и жестом разрешил нам войти.

— О, благодарю вас, — произнес Ястреб с таким неподдельным изумлением, как будто подобное происходит с ним впервые. (Два года назад он высказал мне одну мудрую мысль: «Как только я начну выглядеть соответственно своим запросам, все это тут же закончится». Я до сих пор не устаю удивляться тому, как он пользуется своей славой. Познакомившись с Эдной Сайлем, я тут же поделился с ней своими соображениями по этому поводу, и она так же простодушно ответила: «Но ведь на то мы и избранные!»).

В ярко освещенном вагоне мы уселись на длинное сиденье: Ястреб сложил руки на коленях и закинул ногу на ногу. Толпа пестро разодетых бездельников шумела и тыкала в сторону Певца пальцами, стараясь, чтобы он этого не заметил. Ястреб вообще на них не смотрел, а я старался, чтобы никто не заметил, что я смотрю.

Что-то темное промелькнуло в окне.

Под вагоном загудело.

Накренилось.

Встряхнуло; мы выехали на поверхность.

Город примерял свои усыпанные блестками наряды и выбрасывал их за деревья Форт-Трайона. Внезапно в окне напротив что-то засверкало. Понеслись вихрем балки станции. Мы вышли на платформу. Моросил дождь. Вывеска гласила:

СТАНЦИЯ «ДВЕНАДЦАТЬ БАШЕН».

— Знал бы, что буду не один, велел бы Алексу прислать за нами машину. Я ведь не обещал ему что точно приду.

— А все-таки, удобно ли мне там появляться?

— Разве ты там не бывал до этого вместе со мной?

— Да, как-то раз было дело, — сказал я. — И все же, как по-твоему…

Он бросил на меня уничтожающий взгляд. Пожалуй, Спиннел в любом случае будет страшно рад Ястребу, притащи тот с собой хоть целую шайку настоящих чумазых бродяг, — Певцы славятся подобными проделками. Одним приличным вором больше, одним меньше — Спиннел все равно будет оставаться в тени. С одной стороны в город врезались скалы. Слева, за воротами, к первым башням подступали сады. Двенадцать громадных роскошных небоскребов угрожающе тянулись к низким облакам.