Пропавший легион. Император для легиона - Гарри Тертлдав

– Я же не говорю, что мне оно нравится.

Следующее утро прошло в ожидании, а вся армия, находившаяся в Клиате, мучилась сомнениями – сумел ли Баанес Ономагулос вырваться из ловушки, подстроенной Йордом… если только эта ловушка существовала.

Около полудня Скавр получил приказ явиться на второй военный совет. На этот раз гонец Ономагулоса был не камором, а видессианским офицером среднего ранга. Его изможденное лицо было в язвах от солнечных ожогов. Маврикиос представил его командирам как Сизиноса Музеле, а затем дал ему слово.

– Я думал, что все наши разведчики схвачены и не достигли цели, – сказал он между двумя глотками вина; как и Артапан, он жестоко страдал от жажды: к концу опасного путешествия у него не осталось ни глотка воды. – Но когда я добрался сюда, я узнал, что оба камора прибыли в город за день до меня. Почему вы не идете к нам? – требовательно спросил он. – Ведь вам все известно! Мы все еще удерживаем маленькую долину, отбивая все атаки йордов, но как долго мы сумеем продержаться? Ручей, протекающий там, становится грязной лужей. У нас почти нет воды и совсем немного продовольствия. А эти варвары – они такие сытые, как саранча в ржаном поле. И я никогда не видел столько йордов в одном месте. Мы, наверное, смогли бы разорвать кольцо, но они не дадут нам уйти далеко и просто растерзают нас на части. Во имя Фоса, братья, без вашей помощи мы погибнем – и погибнем ни за что.

Пока Музеле говорил, Маврикиос неподвижно смотрел на Туризина. Однако о том, что из-за подозрительности Туризина армия потеряла целый день, он ничего не сказал. «Что ж, – подумал Марк, – это, пожалуй, выглядит многообещающе». Перед лицом настоящего кризиса притворное недовольство братьев друг другом отошло в сторону.

Туризин начал первым:

– Есть ли здесь кто-нибудь, кто думает, что мы не должны выступать? Признаюсь, что вчера я был не прав. С вашей помощью и с помощью наших солдат мы, вероятно, сможем исправить эту ошибку.

После рассказа Сизиноса офицеры почти не спорили друг с другом. Единственным вопросом было – как скоро сможет выступить армия.

– Не волнуйся, Сизинос, мы спасем твоих ребят! – крикнул капитан видессианских солдат. Но Сизинос не ответил: он заснул там, где сидел; донесение было доставлено, и ничто больше не удерживало его от сна.

13

В этот полдень Клиат напоминал растревоженный муравейник. Чтобы ускорить подготовку к походу, Маврикиос обещал золотую монету каждому солдату того отряда, который выступит первым. Солдаты быстро сновали взад-вперед, вытаскивая своих товарищей из таверн и домов веселья. Звучали тысячи поспешных прощаний: Император не имел ни малейшего желания отягощать армию маркитантами, женщинами и детьми. Никто не жаловался. Если они потерпят поражение, близким лучше оставаться в безопасности, в Клиате, нежели в полевом лагере, во власти жестокого врага.

Хелвис была сестрой воина и вдовой воина. Она не раз посылала в битвы любимых и знала, что не стоит обременять Скавра своими слезами. Она сказала лишь одно:

– Пусть Фос сделает так, чтобы мы встретились снова.

– Привези мне голову йорда, папа, – сказал Мальрик.

– Да ты, дружок, кровожаден, – сказал Марк, обнимая сына Хелвис. – А что ты будешь с ней делать?

– Я ее сожгу, – объявил мальчик. – Они хуже, чем еретики-видессиане, так говорит мама. Сжечь их всех!

Трибун изучающе взглянул на Хелвис.

– Я не скажу, что она не права. Однако для меня будет достаточно, если я привезу назад свою голову.

Приз Императора выиграли римляне, в чем Марк и не сомневался. Для легионеров не так страшно было воевать с Йордом, как сносить недовольство Гая Филиппа, который не простил бы им поражения в этом соревновании.

Большая часть армии ненамного отстала от них. Всех подогревало желание спасти от йордов своих братьев. К изумлению трибуна, ворота Клиата широко распахнулись за час до заката, и до наступления темноты последний солдат вышел из города.

Первые ночные часы Маврикиос очень торопился. Бесконечный топот тысяч сапог, стук металлических подков, скрип сотен телег, везущих вооружение, амуницию и провиант, был настолько монотонным, что уши отказывались слушать. В этом гуле выделялись только проклятия и звук падения тел – кто-то по неосмотрительности оступался в темноте. Так прерывистый пульс привлекает внимание, в то время как ровный остается незамеченным. На Марка произвела большое впечатление скорость, с которой в темноте по незнакомой местности двигалась армия.

– Ты уже забыл, что это такое – армия, готовая к бою, – сказал Гай Филипп. – Однако надеюсь, что Маврикиос не вымотает нас слишком быстрым переходом.

– Ох, боги этого не допустят! – вмешался Виридовикс. – Я уже сейчас устал больше, чем за весь поход.

– Ты был бы в лучшей форме, если бы не прощался так долго с той клиатской девкой, – заметил центурион. – Ты и так еле держался на ногах, когда возвращался в лагерь.

– А что, ты знаешь лучший способ проводить время летним днем? – подмигнув, спросил галл.

– Нет, черт бы тебя побрал! – ответил Гай Филипп, и зависть, прозвучавшая в его голосе, заставила рассмеяться всех римлян, сидевших у костра.

Горячий огонь воодушевления двигал армию на запад. Они шли уже три дня. Сопротивление йордов было слабым. Армия Ономагулоса очистила дорогу, по которой шли солдаты Маврикиоса, и маленькие отряды йордов не могли противостоять мощи видессиан. Большинство из них предпочитало не нападать, а удирать. В первые дни похода видессиане покрыли более чем половину расстояния, отделявшего их от окруженных солдат Ономагулоса. Но после, как и опасался Гай Филипп, движение замедлилось. Солдаты, потратившие свои силы на этот бросок, устали. Офицеры подбадривали их, призывали «поднажать», но и сами они тоже были измотаны.

Марк шел под горячим полуденным солнцем. Мысли его не простирались далее плеча соседа в строю. Кираса давила на плечи, а меч монотонно качался на боку при каждом шаге. Трибун подумал о том, что им очень повезло идти в самой голове колонны и пылью от сапог дышали те, кто шел следом, а не римляне.

Когда армия остановилась на ночлег, он упал на подстилку и тут же заснул, как за несколько дней перед тем заснул гонец Ономагулоса.

Он проснулся с головной болью и с ломотой в костях, как будто его опоили зельем.

В полдень на четвертый день похода разведчики-каморы примчались с запада доложить о большом облаке пыли, которое приближалось к видессианской армии. Маврикиос не стал рисковать и приказал своим солдатам встать в боевую линию. Когда приказ Императора дошел до римлян, Марк почувствовал усталое возбуждение. Так или иначе, подумал он, скоро их испытания закончатся. Он так вымотался, что ему было почти безразлично, кто выйдет победителем.

Вскоре они увидели коричневые облака пыли на западе. Солдаты приготовили к бою оружие. Повсюду можно было