Завораш (СИ) - Галиновский Александр

Ноктавидант подумал, что может оказаться, что рука, сделавшая эту надпись — та же самая, что выводила строчки на восковой табличке. Перед ним были две стороны одной натуры: то, как тот человек работал, тщательно записывая все сказанное оракулом, символизировало рациональную, контролируемую сторону его личности. Однако надпись на стене выдавала тёмную, порочную сторону. Возможно, куратор не сводил с ума, а лишь пользовался тем, что уже было?

Путь из скриптория назад в крипту не занял бы слишком много времени, однако Ноктавидант проделал его не спеша, двигаясь гораздо медленнее обычного. Дополнительное время дало ему возможность привести мысли в порядок.

Очень скоро он обнаружил, что ни разу не задумывался над тем, специально создали эту часть задания или воспользовались существующими помещениями, просто перестроив некоторые из них? Дверь, ведущая в крипту, намекала на нечто подобное. Она была древнее всего остального во дворце. Клирик не удивился бы, узнав, что дворец построен на остатках более древнего здания.

Странное дело: оказалось, он совсем не знал дворца. Даже спустя столько лет в этом здании для него находилось нечто новое. Из ведущего к крипте тоннеля Ноктавидант попал в узкий коридорчик, где до этого никогда не был. Здесь Ноктавидант почувствовал новый запах. Пахло приятно — выпечкой, травами. Спустя несколько мгновений он наконец понял: где-то поблизости находится кухня. Вместе с тем он осознал, что давно голоден.

Ещё один поворот, другой коридор. В подземельях дворца можно было скитаться не один день. Знал ли сам принципал о здешних лабиринтах? Скорее всего нет. Только сейчас Ноктавидант подумал, что иерарх ни разу не спускался в крипту, а всегда задавал свои вопросы предсказателю через клирика.

Наконец перед ним возникла крохотная дверь, которая могла бы вести в чулан. Ноктавидант толкнул её. За дверью действительно была кухня. Полутёмная, с низко нависающим потолком, который казался ещё ниже из-за свисающих пучков травы.

Интересно, доверял ли принципал своей кухарке?

Если подумать, вместо высушенных базилика и петрушки здесь могли оказаться совсем иные травы…

Ноктавидант обратил на кипящие на медленном огне закопчённые кастрюли, погнутую посуду, пятна на столе и полу… Нет, это была не та кухня, где готовили еду для принципала. Все приготовленное здесь предназначалось для солдат и слуг.

Позади него раздались голоса. Не успев как следует поразмыслить, Ноктавидант ступил за дверь, заняв самый тёмный угол.

Что он делает? Прячется в собственном доме?

Он прислушался к говорившим. Похоже, те не только не подозревали о его присутствии, но и не догадывались, что поблизости может оказаться хоть кто-то. Ноктавидант узнал язык — диалект одного из десятков мелких народов, населяющих окрестности Завораша. Большинство из них были слишком бедны для того, чтобы заниматься чем-то помимо рыбной ловли и грабежей на окрестных дорогах.

За то время, что ему пришлось провести на рынке, Нокта неплохо освоил несколько таких диалектов, поэтому он хоть и не сразу, но понял, о чем речь.

— … Говорит, неси провизию. Всю, что есть. Солдат номарха кормить надо. А еды нет. Понимаешь? Принципал не распоряжался. Ташем не распоряжался. Как можем мы…

Говоривший вошёл в кухню. Это действительно оказался один из слуг — скромно одетый человек с тёмной кожей. За ним следовал другой точно такой же.

Говоривший осёкся на полуслове, поскольку в это момент Ноктавидант вышел из своего укрытия.

— Вон отсюда.

Подумать только, а ведь он мог стать одним из таких же рабов. Этих наверняка продали в рабство их собственные же семьи, когда выяснилось, что улов в наступающем году будет так себе, а ртов, которые нужно кормить, меньше не станет.

По сути, тебя и продали в рабство.

Оба тут же исчезли.

Ноктавидант вновь обратил свой взор в кухню.

Темно, душно. Жар от горящих днём и ночью жаровен нагревал камень стен, пол и потолок, из-за чего клирик очень скоро стал чувствовать себя попавшим внутрь раскалённой печи. Ему нестерпимо захотелось уйти. И всё же… Что-то останавливало его.

Ноктавидант огляделся.

Вроде бы ничего необычного, за исключением странно висящей посуды.

Почему-то, невзирая на отсутствие всяческого опыта в делах, связанных с ведением хозяйства, он знал, что ни одна хозяйка не допустит подобного. Половники висели вперемешку с ножами, лопатками и длинными вилками. Либо тот, что распоряжался на здешней кухне, был слишком неаккуратным и беспечным, либо кто-то специально перевесил утварь. Но зачем? Чтобы привлечь внимание, понял Ноктавидант. Он шагнул вглубь кухни, уже зная, что обнаружит на полу. И действительно, перед ним была решётка.

И вновь у Ноктавиданта возникло то чувство — неправильности, странности происходящего. Разумеется, оракула убил куратор, однако в крипте был ещё кто-то… Возможно тот самый, кто до этого орудовал на кухне.

Взявшись за прутья, Ноктавидант потянул. Для него не было неожиданностью, когда решётка поддалась. Без труда сняв её, он заглянул внутрь. Для этого ему пришлось стать на колени.

Голова все ещё болела, а когда он опустил её вниз, в надежде заглянуть вглубь колодца, то мир перед глазами завертелся и налился кроваво-красным цветом.

Запах был ужасным. Наверное, сюда сливали отходы. Кроме этого, внизу было темно. Свет из кухни не проникал сюда, и клирику пришло на ум, что он заглянул не просто в тёмный колодец, а в самые глубины ада. Кем бы ни был тот третий, присутствие которого он ощутил в крипте — он явился отсюда. И наверняка этим же путём ушёл. Лаз был достаточно широким, чтобы в него мог пролезть мужчина одной с Ноктавидантом комплекции. Интересно, кому пришло в голову построить здесь эту решётку, а тем более соединить её с загадочным подземельем? Минуту клирик решал: позвать Дагала и его псов или кликнуть тех двух слуг — пусть отправляются вниз? Однако Дагалу, а тем более его солдатам Ноктавидант не доверял, а от слуг было мало толку. Придётся лезть самому.

Однако он не стал бросаться в погоню сию минуту. Вместо этого обошёл кухню, отыскал фонарь, в котором болталось достаточно масла, спички. Присев на краю лаза, клирик сначала спустил вниз ноги, а затем понемногу сполз весь. Прежде чем окончательно сверзиться, он ощутил укол страха: а что, если пол гораздо дальше, чем он думал?

Прыжок, стремительный полёт.

Ноктавидант приземлился, едва не расплескав масло из фонаря. К счастью, этого удалось избежать, иначе пылать ему сейчас ярче любого факела.

Первым делом он осмотрелся. Света фонаря хватало ровно на то, чтобы рассмотреть окрестные стены, пол, потолок. Все было серым, каменным, покрытым плесенью.

— Так я и думал, — пробормотал Ноктавидант под нос, стараясь вдыхать не слишком глубоко.

Падая, он угодил в отвратительно пахнущую лужу. Шёлковые туфли тут же промокли. Но гораздо хуже было ощущение скользкой жижи, медленно пропитывающей ткань. Казалось, он погрузил ногу в холодную слизь. Ноктавидант не стал подносить фонарь ближе и изучать размер ущерба. Вместо этого он предпочёл сосредоточиться на том, что ждало его впереди… Подняв голову, клирик обнаружил, что любой, даже обладатель куда меньшего роста, при желании может забраться в лаз. Что наверняка и произошло.

Какой-нибудь воришка, удачно оказавшийся рядом?

Нет. Что-то подсказывало ему, что все гораздо сложнее и вместе с тем гораздо хуже. Постаравшись отвлечься от мокрых туфель, в которых чавкала мерзкая жижа, от неприятного запаха, а самое главное — от всепоглощающей головной боли, Ноктавидант вытянул перед собой фонарь и двинулся по туннелю.

***

Идти пришлось долго. Настолько, что Ноктавидант несколько раз раскаялся в собственной беспечности, успел множество раз пожалеть, что не вызвал солдат Дагала и бесчисленное количество раз — проклясть все вокруг, включая собственные ноги, которые подкашивались каждый раз, когда он становился на скользкие камни.