Брисингр - Кристофер Паолини

— Ах, у вас обоих поистине безупречное чувство времени! Похоже, вы всегда оказываетесь в нужном месте, как только веретено судьбы начинает вращаться.

— Веретено судьбы? — удивился Эрагон. Анжела пожала плечами:

— А что? Так говорится. Вряд ли можно каждый раз даже от меня ожидать образцов красноречия. А кстати, — и Анжела указала на двух незнакомок, которые тоже встали и смущенно потупились, — Эрагон, не согласишься ли ты благословить их? Они пережили немало опасностей, да и впереди у них еще трудный путь. Уверена, они будут благодарны тебе за любую защиту, и уж тем более за благословение настоящего Всадника.

Эрагон явно колебался. Он знал, что Анжела редко раскидывает кости дракона для людей, которые к ней обращаются, — исключение составляют лишь те, с которыми соизволит заговорить ее кот Солембум. Подобные предсказания не имели ничего общего ни с фокусами, ни с волшебными трюками, но являлись самым настоящим актом ясновидения, действительно раскрывавшим тайны будущего. То, что Анжела согласилась сделать это для какой-то незнакомой женщины с подозрительными шрамами на запястьях я девочки с мускулами опытного фехтовальщика, явно свидетельствовало о том, что они люди непростые, уже игравшие и намеренные впредь играть некую важную роль в судьбе Алагейзии. И, словно в подтверждение собственным мыслям, Эрагон заметил Солембума; кот-оборотень пребывал в своем обычном, кошачьем, обличье и, поводя большими ушами, украшенными кисточками, прятался за углом ближайшей палатки, наблюдая за происходящим загадочными желтыми глазами. И все же Эрагон продолжал колебаться; его мучили воспоминания о том, первом и последнем его благословении, когда он из-за плохого знания древнего языка искалечил жизнь невинного ребенка.

«Сапфира, а ты что об этом думаешь?» — спросил он мысленно.

Дракониха резко взмахнула хвостом:

«Не стоит так колебаться. Ты уже достаточно многое понял в результате своей первой ошибки и не повторишь ее. Так почему бы тебе не дать своего благословения тем, кому оно, по всей видимости, принесет пользу? Так благослови же их и на этот раз сделай все как следует».

— Как ваши имена? — спросил Эрагон.

— Не угодно ли тебе узнать, Губитель Шейдов, — сказала высокая черноволосая женщина с каким-то странным акцентом, природу которого он определить не сумел, — что имена обладают определенной силой, и мы бы предпочли, чтобы наши имена остались никому не известными.

Она говорила, слегка потупившись и глядя в сторону, однако голос ее звучал твердо и бесстрашно. А вот девочка даже слегка ахнула, словно ее потряс этот почти наглый ответ.

Эрагон кивнул, не выказав ни удивления, ни обиды, хотя сопротивление женщины еще больше подстегнуло его любопытство. Ему бы очень хотелось узнать их имена, однако это отнюдь не было необходимым для того, что он собирался сделать. Стянув с правой руки перчатку, он приложил ладонь к центру теплого лба женщины. Она вздрогнула от этого прикосновения, но ни на шаг не отступила. Ноздри ее раздувались, она поджала губы, точно подавляя страдание, а между бровями у нее появилась напряженная складка. Эрагон чувствовал, что она вся дрожит, словно его прикосновение обжигает ее, и она с трудом сдерживается, чтобы не сбросить со лба его руку. Краем глаза Эрагон видел Блёдхгарма, который осторожно подбирался все ближе, готовый броситься на женщину, если та проявит хоть каплю враждебности.

Ее реакция несколько обескуражила Эрагона, и он, раскрыв свои мысли и полностью отдавшись на волю магии, произнес, вкладывая в свои слова всю силу древнего языка:

— Атра гулия ун илиан таутхр оно у натра оно вайзе сколиро фра раутхр. — Наполнив слова этого пожелания магической силой, словно слова заклинания, Эрагон постарался, чтобы они, как бы формируя ход событий, тем самым исправили, улучшили выпавшую этой женщине долю. Он был очень осторожен и ограничивал то количество энергии, которое вкладывал в благословение, в ином случае это заклинание стало бы вытягивать жизненные силы из него самого до тех пор, пока не поглотило бы их все, превратив его в пустой сосуд. Но, несмотря на все меры предосторожности, силы его уменьшились существенно больше, чем он ожидал. Перед глазами у Эрагона поплыла пелена, ноги стали ватными, колени подгибались, и казалось, он вот-вот упадет.

Впрочем, уже через несколько мгновений он пришел в себя.

И, испытывая огромное облегчение, снял ладонь со лба женщины; похоже, и она испытала примерно те же чувства, ибо отступила назад и стала растирать онемевшие от напряжения руки. На него она посматривала так, словно пыталась очистить себя от прикосновения чего-то в высшей степени неприятного.

Эрагон проделал то же самое и с ее спутницей, и лицо этой девочки-подростка словно раскрылось, когда он произнес заклинание, словно она способна была почувствовать, как эти магические слова становятся частью ее существа. Склонившись перед ним в благодарном реверансе, она сказала:

— Спасибо, Губитель Шейдов. Мы в долгу перед тобой. Я надеюсь, что тебе удастся одержать победу над Гальбаториксом и Империей.

Она уже повернулась, чтобы уйти, когда Сапфира вдруг всхрапнула и, змеей просунув голову между Эрагоном и Анжелой, воздвиглась над обеими женщинами. Затем, нагнувшись, дунула сперва в лицо старшей незнакомки, затем в лицо младшей, и Эрагон почувствовал, с какой силой она направила поток своей мысленной энергии в души этих женщин, — подобный напор мог бы сломать любую, даже самую мощную защиту. Видимо, Сапфира, как и Эрагон, сразу заметила, что у старшей, черноволосой женщины разум отлично вооружен. Дракониха сказала им:

«Доброй охоты вам, Дикие и Необузданные! И пусть под крылом у вас будет попутный ветер, пусть он несет вас, пусть солнце всегда светит вам в спину и пусть вам удастся настигнуть вашу добычу, пока она еще спит! А еще, о Волчьи Глаза, я очень надеюсь, что, когда вы отыщете того, из-за кого ваши лапы угодили в капканы, вы не станете торопиться, убивая его».

Обе женщины замерли, как изваяния, когда Сапфира начала свое мысленное напутствие, потом старшая, стукнув себя кулаком в грудь, сказала:

— Уж торопиться в этом случае я точно не стану, Прекрасная Охотница! — Затем она поклонилась Анжеле и сказала ей: — Учись наносить удар первой, Ясновидящая.

— Я постараюсь, Поющий Меч.

Затем черноволосая женщина и девочка развернулись и, не говоря ни слова, быстро пошли прочь; вскоре они пропали из виду, затерявшись среди одинаковых серых палаток.

«Но почему у них на лбу не осталось никаких отметин?» — спросил Эрагон у Сапфиры.

«Эльва была одна такая. Я не стану никого больше клеймить подобным образом. То, что случилось в Фартхен Дуре, это просто… случайность. Я шла на поводу у инстинкта. А более я ничего не могу тебе объяснить».