«Метаморфозы» и другие сочинения - Луций Апулей
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8. Если ясное рассуждение требует принять, что и в воздухе должны быть собственные одушевленные существа, остается исследовать, каковы они и какого рода. Итак, они не из земли, конечно, иначе вес низверг бы их вниз, но и не из огня, чтобы тепло не унесло их вверх. Среднюю природу мы должны представить сообразно среднему ее положению, чтобы духу места соответствовал дух его жителей. Давайте в уме образуем и породим в душе такого рода устройство тел: они не столь грубы, как те, что из земли, и не так легки, как эфирные, но как-то отличны от них или из них смешаны, так что доли того и другого или взаимно уравновешиваются, или сглаживаются, как бы вовсе исчезая; но удобней представить себе, что состоят они из того и другого. Итак, тела демонов имеют и несколько тяжести, чтобы не вознестись к высшему, и легкость кое-какую, чтобы не пасть к низшему.
9. Чтобы не показалось вам, что я выдумываю, по обычаю поэтов, что-то невероятное, приведу сперва пример такой взвешенной середины. Мы видим, что схожей утонченностью тела обладает состав облаков. Будь они настолько легки, чтобы совершенно лишиться веса, никогда бы в горах, как часто мы замечаем, не венчали бы они, сгрудившись, вершину возвышающегося утеса, подобно изогнутому ожерелью. Далее, будь они по природе столь плотны и тяжелы, что не облегчала бы их никакая легкость бодрая, право, не иначе, чем куски свинца или камень, падая, ударялись бы они о землю. Однако они подвижны и легко гонимы во все стороны, руководимые в море воздушном ветрами-кормчими; понемногу меняясь, они появляются то ближе, то дальше, и вот, влагой оплодотворенные, низвергаются вниз, словно разрешаясь от бремени; более влажные идут ниже строем хмурым, шагом ленивым, а более сухие бегут выше, и, подобные руну, несутся они строем седым, полетом стремительным.
Разве ты не слышал, как Лукреций красноречиво рассуждал о громе?
Первое. Громом колеблется яснолазурное небо,Если летящие в горних высотах эфирные тучиВетры столкнули друг с другом, противоборствуя в битве…
10. Но если «летают в горних высотах» тучи, которые от земли восходят и обратно на землю нистекают, что можешь ты подумать о телах демонов, которые созданы куда более тонкими?! Ведь они не слеплены, как тучи, из мутных облаков и тяжелого тумана, но сплавлены из воздуха, элемента самого чистого, прозрачного, светлого. Они невидимы людям без нужды, но только если сами себя захотят чудесно показать, ибо нет в них землистой плотности, которая могла бы занять место света, став препятствием для нашего взора, которому необходимо на эту плотность натолкнуться и замедлиться. Нити тела у них прозрачны, сияющи и тонки до того, что лучи наших очей прозрачность пропускает, сияние отражает и тщетными их делает тонкость. Отсюда и Гомерова Минерва, которая, усмиряя Ахилла, вторгается в собрание греков. Если вы немного подождете, греческие стихи мы провозгласим по-латыни. Впрочем, вот они и сейчас. Итак, Минерва, как я уже сказал, приходит по велению Юноны успокоить Ахилла,
видима только ему, никому из прочих незрима.
Отсюда и Вергилиева Ютурна, которая, помогая брату, вторгается в битву,
в гущу вмешавшись мужей, но для них совершенно незримо
(точно так, как хвастался относительно своего щита Плавтов воин),
сражая взоры в неприятельском строю.
11. Не буду задерживаться на примерах: обычно из числа демонов поэты придумывают — и недалеко от истины — богов, которые людей любят или ненавидят, одним благожелательствуя и помогая, другим, наоборот, вредя и противодействуя. Они жалостливы, негодующи, унылы, веселы и испытывают все чувства человеческой души: такие же движения сердца и волнения ума несут их по кипящему потоку всяческих замыслов, а эта бурность и смятенность изгнаны прочь от безмятежности богов. Ведь все небожители с вечной неизменностью обладают одинаковым состоянием ума, который не покинет никогда своих границ, чтобы обратиться к скорби или радости, который не изменит никогда свой вечный путь ради какого-то случайного состояния, ни под действием силы другого — ведь нет ничего могущественней бога, — ни по своей воле — ведь нет ничего бога совершенней. В самом деле, о ком можно подумать, что он — совершенство, если он переходит от прежнего состояния к другому, лучшему? Ведь добровольно стремится к новому именно тот, кому прежнее тягостно, и не может последовать перемена мысли иначе, чем при непрочности прошлого. Поэтому не должно, чтобы бог был подвержен временному осуществлению любви или ненависти. По этой причине жалость и негодование его не трогают, скорбь не угнетает, ничего он не творит со страстью, но, свободный от всех душевных волнений, никогда не печалится, никогда не радуется, ничего внезапного не вожделеет и не избегает.
12. Но все это и прочее того же рода вполне соответствует срединности демонов. Они находятся между богами и нами как по положению места, так и по нраву ума, имея общим с высшими бессмертие, с низшими — чувственность, ибо подобно нам они могут чувствовать все, что возмущает душу и ласкает, так что гнев их возбуждает, жалость сгибает, дары понуждают, мольбы смягчают, обиды ожесточают, почести умилостивляют и все прочее так же, как и нас, изменяет. Итак, охвачу все определением: род демонов — существа одушевленные, дух — разумен, душа — чувственна, тело — воздушно, время — вечно. Из пяти свойств, упомянутых мною, первые три — те же, что и наши, четвертое — их собственное, последнее — общее с бессмертными богами, от которых они отличаются, однако, чувственностью. Думаю, что я не ошибся, назвав их чувственными, поскольку они подвластны тем же, что и мы, волнениям души.
13. Поэтому все-таки следует верить различным священнослужениям и многообразным жертвоприношениям. Ведь некоторые из числа этих богов радуются ночным или дневным, явным или тайным, веселым или мрачным жертвам, обрядам и обычаям: многие египетские боги — трещоткам, большинство греческих — хору, а варварские — шуму кимвалистов, тимпанистов, хоравлетов. Все остальное в священных обрядах также очень различно от места к месту: шествие процессий, молчание мистерий, служение жрецов, послушание приносящих жертвы, а также богов изображения и украшения, храмов поверия и расположение, жертв кровь и цвет. Все это, сообразно нравам каждого места, утверждено обычаем, и часто мы узнаем из пророчеств и сновидений, что если чем-либо пренебрегли в священнодействии или по лености, или по надменности, то божества негодуют. Такого рода примеры у меня в избытке, но настолько они общеизвестны и многочисленны, что всякий, кто примется их припоминать, непременно больше упустит, чем перечислит. Поэтому я намерен в настоящее время посвятить свою речь предмету, в отношении которого если не у каждого определенная вера, то определенно у всякого есть какое-то общее представление. А именно, предстоит изложить по-латыни, какие разновидности демонов приняты философами, чтобы вы могли лучше и подробней узнать о пророческом даре Сократа и о божестве ему дружественном.
14. Итак, в каком-то смысле и человеческая душа даже сейчас, когда она пребывает в теле, именуется демоном:
…или боги жар этот мне в душу влагают,‹О Эвриал, или каждому бог — вожделение злое?›
Значит, и «доброе вожделение» души — это — добрый бог. Поэтому некоторые считают, как прежде говорилось, что людей блаженных называют «эвдемонами», то есть имеющими доброго демона, или душу, совершенную в добродетели. Его, как я толкую (не знаю, хорошо ли), можешь, конечно под мою ответственность, назвать на нашем языке Гением. Этот бог, которым для каждого является его душа, хотя бессмертен, рождается некоторым образом вместе с человеком, и молитвы, с которыми умоляют «Гения и колена», доказывают мне с очевидностью, что мы есть некий состав и соединение, ибо эти два имени охватывают и тело и душу, общностью и связью которых мы являемся.
Второй вид демонов — это человеческие души, когда, после уплаты долгов жизни, они отреклись от своего тела. Я нашел, что их на древнем латинском языке называли Лемурами. Из этих Лемуров тот, кто заботится о своих потомках и владеет домом как мирное и безобидное божество, называется Ларом Семейным, а тот, кто, по заслугам преступной жизни, лишен жилища, наказывается беспредельным блужданием и как бы ссылкой: пугало, для добрых людей пустое, а для дурных весьма опасное! — род этот обычно называют Ларвой. Если неясно, кому из них какая выпала участь, Лар это или Ларва, мы пользуемся именем бога Мана, слово «бог» добавляя, понятно, ради почтения. Называют же богами тех из их числа, кого после справедливого и благоразумного управления колесницей жизни люди почитают словно кумиров, уделяя им повсеместно храмы и священодействия. Таковы в Беотии Амфиарай, в Африке — Мопс, в Египте — Осирис, иные у других народов, а Эскулапий повсюду.