Государи и кочевники. Перелом - Валентин Фёдорович Рыбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Боже мой, Лев Борисыч! Откуда ты взялся?! Вот не думал увидеть. Садись. Садись. Надолго к нам? Может, совсем вернулся?
— Нет, Григорий Степаныч, на время. С особым поручением закаспийского командования. Ханов Мерва показать государю привез. Но государь не спешит их увидеть, вот и пользуюсь обстановкой. Зашел по делу.
— Говори, а то в одиннадцать у меня лекция. — Профессор вынул из нагрудного кармана часы и положил на стол.
— Хотел бы встретиться с медперсоналом госпиталя, рассказать о жаркой стране Туркмении, — шутливо сказал Студитский, зная наперед, что вряд ли профессору понравится его предприимчивость.
— Догадываюсь о цели твоего визита, — потускневшим голосом отозвался главврач. — И сразу предупреждаю: у меня каждый фельдшеришко на особом счету. Не говорю уже о квалифицированных врачах. Помнится, когда ты уехал, я с полгода не мог подобрать себе подходящего помощника!
— Не ожидал от вас столь неласкового обхождения, — тоном ученика продолжал Студитский. — Кто же другой, если не вы, может помочь мне? И потом, Григорий Степаныч, я почти три года читал лекции курсисткам Красного Креста…
— Вот курсисток и уговаривай, — подобрел Апухтин. — Курсисток много, да и то поспеши. С прошлого года прием на курсы сестер милосердия прекратился. Слишком вольны сестрицы: только и слышишь о демократии и эмансипации. Между прочим, капитан, ты мог бы занять один лекционный час сегодня же. Прочитаешь лекцию вместо меня: скажешь им, с чем пожаловал.
— Спасибо, Григорий Степаныч. Я готов хоть сейчас.
— Сейчас и пойдем. Давай-ка поначалу по чашке кофейку выпьем. Как раз успеем…
Минут через пятнадцать они вошли в наполовину заполненный конференц-зал. Барышни сидели в основном в задних рядах, подальше от кафедры. Профессор попросил, чтобы сели поближе. Просьба его осталась без внимания. Тогда Апухтин объявил: в гостях у слушательниц капитан медицинской службы, бывший хирург Николаевского госпиталя. Ныне он служит в Туркмении и пожаловал на встречу, чтобы рассказать, что делается за тридевять земель от государства Российского.
По рядам сразу прокатился легкий говорок, и курсистки заняли несколько первых рядов.
— Итак, уважаемые, — обратился профессор, — начнем нашу встречу. Прежде всего я познакомлю вас с нашим гостем, капитаном Студитским… Выпускник Медико-хирургической академии. В прошлом — мой слушатель. Затем мой ближайший помощник в этих благородных стенах, в коих находитесь сейчас вы. Три года назад капитан добровольно покинул их, отправился в далекий Закаспий и вот сегодня, приехав ненадолго в Петербург, вновь посетил нас. Я предоставляю слово нашему гостю, сам откланяюсь и оставлю вас. Прошу-с, господин военврач…
Профессор, припадая набок и опираясь на трость, покинул конференц-зал. Студитский взошел на кафедру, подождал, пока Апухтин выйдет, и сказал:
— Восемь лет назад, когда я учился в академии и слушал лекции доктора Апухтина, он обходился без трости. Он тогда еще не был ранен. Ранение он получил в Болгарии, куда выезжал с Пироговым и другими русскими врачами. Пусть это будет нескромно с моей стороны, но я горжусь, что был ассистентом, когда доктор Пирогов оперировал Апухтина. Григорию Степанычу грозила ампутация ноги, но наш величайший хирург сделал все, чтобы его коллега стоял на ногах. Я лишь присутствовал. Но позвольте мне сегодня заявить, что всякое присутствие на сложной или не столь сложной операции есть обретение опыта. Там, в Туркмении, когда из-под Геок-Тепе везли в Вами раненых солдат и туркмен, я не раз вспоминал жесткие умелые руки Пирогова, его строгий, уверенный взгляд.
Послышались аплодисменты. Студитский сделал паузу и, воодушевившись, принялся рассказывать об участии медиков в экспедиции Скобелева. Эпизоды, случаи, удачные и неудачные операции в госпитале — все неожиданно вспомнилось ему. Он и не хотел об этом говорить. Он хотел лишь сказать, что медицину сегодня надо рассматривать как науку, направленную на массовое оздоровление; что главная суть ее — уничтожение на огромных географических ареалах заразных, смертоносных болезней. Он назвал Среднюю Азию королевой трахомы и оспы. Сейчас самое главное — преподать урок этой злой королеве. Капитан заговорил о своей деятельности, а затем перевел разговор на нехватку медицинских рук в Закаспии.
— Милые барышни, — обратился он в зал. И, услышав смех и оживление, сам улыбнулся. — Туркмения ждет вас и вряд ли сможет обойтись без вашего участия, без ваших волшебных рук.
— Каковы условия? — послышался голос.
Он подумал и решил: идеализировать обстановку нет смысла. В Туркмении нужны люди самоотверженные, умеющие переносить самые жестокие трудности.
— Условия суровые, — сказал твердо. — Аулы, бараки, поездки в пески и горы…
Курсистки на какое-то время притихли. И вновь — вопрос:
— Господин капитан, но мы читали в какой-то газете, что для выезжающих в Закаспий на постоянное жительство выдается ссуда на постройку дома, разведение сада, огорода и прочее. И еще какие-то есть льготы, касающиеся заработка.
— Разумеется, льготы есть, — с радостью согласился Студитский, понимая, что эти щупленькие, еще не видевшие больших трудностей барышни не боятся расстояний и обстоятельств…
Прощаясь с курсистками, он советовал им подумать, прежде чем принять решение. И если кто-то утвердится в мысли посвятить себя благородному делу служения Родине на далекой российской окраине, то пусть зайдет к нему в "Знаменскую" или в земство, где производится запись переселенцев.
XIX
Время скоротечно. Март пролетел незаметно. Апрельское тепло оживило природу. Прогремел первый весенний гром, прошли дожди. Снег растаял на обочинах дорог и крышах; город потемнел и сделался строже. Потускнело золото Адмиралтейства. Грязным и рыхлым стал лед на Неве, вот-вот начнется ледоход.
Почти целый месяц Студитский провел в разъездах по Петербургу: посетил ряд больниц и госпиталей, где провел такие же беседы, как в Николаевском госпитале. Капитан, вместе с Лессаром, был на приеме у министра просвещения: просил помочь двум асхабадским гимназиям. Навестил земство — справился, хорошо ли идет вербовка переселенцев. Заехал в кадетский корпус, встретился с сыновьями Оразмамеда и Тыкмы-сердара, передал подарки и обоих заставил написать отцам по письмецу. Еще в первые дни после приезда в столицу Студитский и Лессар вместе с ханами побывали в Царском Селе, затем — в Петергофе. После этих поездок мервцы всецело попали под покровительство офицера Главного штаба: бывали всюду с ним. С доктором и инженером виделись лишь вечерами. Все уже устали от бесчисленных экскурсий и выездов и тяготились мыслью — отчего государь медлит принять их? Наконец царь выбрал время.
