Грех и чувствительность - Сюзанна Энок

Валентин коротко посмотрел на нее в слабом лунном свете. Волосы Элинор были в диком беспорядке, они спадали вниз на ее плечи и торчали под странными углами из-под туго завязанного шарфа. Ужас исчез из ее глаз, но они оставались большими и наполненными подозрением. Он не хотел пугать девушку, но было совершенно очевидно, что маркиз недооценил степень ее злости. Если она еще раз ударит его подобным образом, то, вероятно, его член превратится в пудинг.

Маркиз не смог понять ни одного слова их тех, что она бормотала, но Элинор не выглядела счастливой. Он мог только предполагать смысл ее монолога.

— Ты переживаешь приключение. Так что прекрати драться, и пойдем со мной.

Элинор покачала головой, упираясь пятками в пол. То слово, которое она умудрилась произнести, звучало как оскорбление, но он проигнорировал его. Вместо этого, Валентин взвалил ее на свое плечо, поднял дорожную сумку другой рукой и открыл дверь спальни. В доме было так же тихо, как и тогда, когда он забрался в него через окно в утренней комнате. Но, несмотря на это, маркиз продолжал внимательно наблюдать за закрытыми дверями вдоль коридора, когда шел по направлению к лестнице. Если он встретится сейчас с еще одним Гриффином, то это наверняка приведет к кровопролитию.

Элинор отказывалась лежать спокойно, и ее борьба едва не отправила их обоих по ступенькам вниз головой. Прислонившись одним плечом к стене для равновесия, маркиз продолжал спускаться. Однако четвертая ступенька сверху издала ужасный скрип. Валентин застыл и долго прислушивался. Но наверху ничто не шевельнулось.

Надеясь, что это звук семья примет за то, к чему они давно привыкли, он еще крепче ухватил Элинор за место пониже спины и продолжил спуск по лестнице. Промедление только гарантирует то, что их скоро поймают. И то, что Элинор только извивалась, но не пыталась кричать, свидетельствовало о том, что она не хотела видеть его мертвым.

Маркиз уже открыл запоры на парадной двери изнутри, поэтому всего один момент понадобился ему, чтобы распахнуть ее на отлично смазанных петлях и выйти в портик. Для того чтобы закрыть ее, потребовалось гораздо больше усилий, но если проклятая ступенька еще не разбудила братьев Гриффин, то этого не сделает и захлопнувшаяся парадная дверь.

Его карета стояла в конце подъездной дорожки, и Валентин стоял в ожидании, все еще держа Элинор на своем плече, пока кучер привязывал дорожную сумку позади экипажа. Затем Доусон распахнул дверь, и маркиз поднял Элинор внутрь и уложил на мягкое кожаное сиденье напротив себя.

— Поехали, Доусон.

— Слушаюсь, милорд.

Они выехали на улицу, и Валентин откинулся назад, чтобы снять позаимствованную шляпу и черную полумаску.

— Все прошло не так плохо, не так ли? — непринужденно проговорил он, проводя рукой по своим взъерошенным волосам.

Элинор с усилием выпрямилась и, хотя обе ее руки все еще были связаны впереди, через мгновение она смогла спустить шарф со своего рта.

— Это… ты… — бессвязно бормотала она, — что… что, по твоему чертовому мнению, ты делаешь?

— Я обеспечиваю тебя приключением, взамен того, которое я испортил своей двуличностью, — ответил он, предлагая ей фляжку из своего кармана.

— Развяжи меня.

— Через минуту. У меня нет желания быть избитым девушкой.

— Страх быть избитым мной будет наименьшим из твоих опасений, Деверилл, — отрезала она. — Останови карету и немедленно верни меня домой!

— Нет. И не угрожай мне своими братьями — если бы ты хоть раз вскрикнула, то мы бы никогда не выбрались из дома.

Элинор вздохнула, очевидно, пытаясь оценить его здравомыслие. Маркиз пожелал ей удачи в решении этой задачи; он отказался от разумного поведения несколько часов назад, еще до того, как обнаружил слово, которое объясняло недостаток у него здравого смысла.

— Мне не нужна твоя помощь для планирования другого приключения, — наконец произнесла она более сдержанным тоном. — Ты вообще ни для чего мне не нужен. Отпусти меня.

— В настоящий момент ты нуждаешься во мне, — ответил Деверилл, — учитывая, что на тебе ничего нет, кроме хлопчатобумажной сорочки. — Валентин, наконец, позволил себе посмотреть не только на ее лицо, и почувствовал, как теплая волна желания пробежала по его позвоночнику, точно так же как тогда, когда он наблюдал за тем, как она спит. — Очень тонкую сорочку, к тому же.

— Это просто смешно.

— Нет, это что-то, что ты не можешь контролировать. Получай от этого удовольствие — или не получай. Я не поверну обратно.

Элинор долго изучала выражение его лица.

— Тогда куда мы направляемся? — наконец спросила она. — По крайней мере, это ты можешь мне сказать, не так ли?

— Конечно, — теперь была его очередь глубоко вдохнуть. — Мы едем в Шотландию.

— В Шотландию?

— В Гретна-Грин, если быть точным. Она с усилием сглотнула.

— Грет… Так ты… ты думаешь, что сможешь жениться на мне? Мельбурн уже поговорил с Джоном Трейси. Ты опоздал. К тому же я в любом случае не вышла бы за тебя и через миллион лет, Деверилл. Так что ты можешь с таким же успехом повернуть свою карету обратно сейчас. Если ты это сделаешь, то никто не узнает, что ты похитил меня.

— Я не позволю кому-то другому заполучить тебя. — Злость и беспокойство стиснули его грудь, когда он попытался представить ее в объятиях Трейси. В объятиях любого мужчины, кроме него.

— Ты сошел с ума. Что толкнуло тебя на такое безрассудство?

— Ты толкнула, — прорычал он. — Ты, своими красивыми серыми глазами, своей улыбкой и тем, как ты выражаешь свое мнение. Звуком своего смеха, своими слезами, когда что-то печалит тебя. — Валентин на мгновение закрыл глаза, пытаясь припомнить кого-либо еще, кто когда-либо заставлял его испытывать такие же ощущения, которые он испытывал рядом с этой девушкой. Но встретил только пустоту. Никого больше не было. — Ты — единственная женщина, которая мне когда-либо… нравилась.

— Нравилась? — натянуто повторила Элинор, а ее серые глаза выглядели словно глубокие серые озера в полночь.

Маркиз откашлялся, чувствуя себя неловко.

— Это довольно значительное признание для меня, моя дорогая. И готов поспорить, что это гораздо больше, чем ты получила от Трейси.

— Это и в самом деле так? Но если ты познакомишься с большим количеством женщин, то думаю, что ты сможешь обнаружить, что я вовсе не настолько уникальная. И я почти помолвлена с кое-кем другим.

Ему нанесло жестокий удар то, что Элинор так легко согласилась с планом Мельбурна относительно ее жизни. Была ли это его вина? Неужели он так сильно ранил ее?