Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон

Роджер опешил, стараясь не уронить челюсть. Он крепко стиснул руки.

— Я Роджер Джеремайа Маккензи из Кайл-оф-Лохалша, — вежливо отозвался он, надеясь, что хорошими манерами несколько возместит неопрятную внешность.

Этим утром даже голос звучал почти нормально; если не напрягать горло лишний раз, может, обойдется без хрипов и кашля.

— Рад знакомству, сэр.

Маккензи поклонился, удивляя непривычно изысканными манерами. У него были темно-карие глаза, которые смотрели на Роджера с откровенным интересом и не без легкой забавы. Наконец он перевел взгляд на Бака.

— Мой родич, — торопливо представил его Роджер. — Уильям Ба… Уильям Маккензи.

«В каком году родился Баккли? — в волнении подумал он. — Если да, то вдруг Дугалу знакомо имя Уильяма Баккли Маккензи? Хотя нет, вряд ли, он не мог еще родиться, нельзя сосуществовать с собой в одно и то же время… Или можно?!»

Эти суматошные размышления прервал очередной вопрос от Дугала Маккензи, который Роджер умудрился прослушать. Однако Бак ответил за него.

— Мой родич ищет сына, — сказал он, глядя на Дугала с лихой самоуверенностью, что присуща всем Маккензи. — Его примерно неделю назад похитил человек по имени Кэмерон. Роберт Кэмерон. Вы о таком не слыхали?

Дугал, конечно же, не слыхал, потому что неделю назад здесь еще не было никакого Кэмерона. Однако он перекинулся парой слов со своими людьми, задал несколько толковых вопросов и выразил искреннее сочувствие, чем успокоил Роджера — и в то же время вызвал у него такое чувство, будто его вот-вот стошнит.

До этой секунды Дугал Маккензи был для него не более чем именем со страниц исторических хроник — пусть ярким, но все-таки образом из обрывочных воспоминаний Клэр. И вот этот человек под утренним солнцем сидит рядом с Роджером на скамье возле хижины Макларенов в пыльном пледе, пропахшем мочой и вереском, и задумчиво скребет двухдневную щетину.

Господи, а он ведь мне нравится… Хотя я знаю, что с ним будет…

Взгляд не отрывался от впадинки на горле Дугала — загорелом, крепком, видневшемся в распахнутом вороте мятой рубахи. Роджер торопливо отвел глаза, взамен уставившись на рыжеватые волоски на его руке, указывающей на запад, где жил брат Дугала, вождь клана Маккензи.

— Колум сам не путешествует, но всегда будет рад принять вас в гостях, если вы двое вдруг окажетесь близ замка Леох.

Дугал улыбнулся Роджеру, и тот не сдержал ответной улыбки.

— Куда направитесь теперь?

Роджер глубоко вздохнул. И впрямь, куда?

— На юг, думаю. В Инвернессе Уильям не нашел никаких следов Кэмерона, так что тот, наверное, мог отправиться в Эдинбург, сесть там на корабль.

Дугал поджал губы и кивнул.

— Хорошо. — Он повернулся к своим людям, сидевшим на камнях вдоль дороги: — Джорди, Томас, ваших лошадей мы отдадим этим людям. Забирайте свои сумки. — И добавил, поворачиваясь к Роджеру: — У вас мало шансов догнать негодяя пешком. Вдруг у него есть лошадь — вы поэтому могли и не найти никаких следов.

— Я… Благодарю, — выдавил Роджер. Его, несмотря на теплое солнце, пробило дрожью. — Вам не стоило… я хочу сказать… Это очень любезно! Мы вернем их, как только сможем, или отправим с кем-нибудь… если вдруг где задержимся.

— Moran taing, — пробормотал Бак Джорди и Томасу.

Те строго кивнули в ответ, философски принимая необходимость проделать обратный путь до замка на своих двоих.

Откуда они вообще взялись? Видимо, вчера Ангус Макларен отправил за ними сына, чтобы Дугал Маккензи лично взглянул на сомнительных чужаков. Раз так, тот должен находиться где-то поблизости…

Звякнувший металл, когда Джорди скинул с лошади какой-то тяжелый мешок под ноги Дугалу, дал подсказку. Рента. Дугал вместо брата собирал плату с арендаторов и, видимо, возвращался в Леох. Многие расплачиваются не деньгами, а товаром: ветчиной, птицей, шерстью, копченой рыбой… Наверное, фургоны со снедью Дугал оставил на стоянке, а сам прискакал верхом.

Ангус Макларен, держась со старшим сыном в стороне, опасливо косился на Роджера, словно тот в любой миг мог отрастить крылья и упорхнуть. Дугал с улыбкой повернулся к нему и произнес на гэльском:

— Не волнуйся, друг мой, из него такой же призрак, как и из меня.

— Странноприимства не забывайте, — на том же языке подхватил Бак, — ибо через него некоторые, не зная, оказали гостеприимство ангелам[46].

Все испуганно замолкли и вытаращили глаза. Наконец Дугал рассмеялся, остальные вслед за ним. Лишь Ангус вежливо хмыкнул, но тоже расслабился и переступил с ноги на ногу. Словно получив сигнал (а может, так оно и было), дверь коттеджа распахнулась, и миссис Макларен с Элли вынесли стопку деревянных тарелок и дымящийся горшок с кашей. За ними появился один из младших Макларенов, бережно сжимающий обеими руками солонку.

Во время завтрака — а кашу и впрямь пересолили, пусть и не сильно — Роджер улучил во всеобщей суматохе минутку и тихонько поинтересовался у Дугала:

— Значит, Макларен просил вас проверить, не дух ли я?

Тот удивленно вскинул брови и улыбнулся краешком губ. Брианна тоже всегда так делала в ответ на несмешную шутку или если думала о чем-то забавном. Неожиданное сходство вызвало всплеск такой боли, что Роджеру пришлось опустить глаза и откашляться, иначе голос бы задрожал.

— Что вы, вовсе нет, — небрежно отозвался Дугал, глядя на миску, из которой собирал остатки каши кукурузной лепешкой, вытащенной из седельной сумки. — Он подумал, вдруг от меня будет толк в ваших поисках… Хотя согласитесь, это немного подозрительно, когда висельник вдруг стучится в вашу дверь.

Он поднял глаза, посмотрел на шею Роджеру и приподнял темную густую бровь.

— Что ж, этот висельник хотя бы способен сам ответить на вопросы, — вставил Бак. — В отличие от того типа из хижины на холме.

Дугал удивленно опустил ложку и уставился на Бака. Тот, приподняв бровь, посмотрел на него в ответ.

Господи… они что, заметили? Неужели?! День был не таким уж жарким, однако у Роджера по спине побежал пот. Может, из-за одинаковой позы, но явное сходство между этими двоими бросалось в глаза, совсем как… как длинный острый нос посреди лица.

Роджер видел, что в глазах Дугала сменяют друг друга разные эмоции: удивление, любопытство, подозрение.

— И какое вам дело до той хижины? — спросил он, кивком указывая на сгоревшие руины.

— Никакого, — пожал тот плечами. — Просто хотел сказать: мол, если хотите, можете прямо спросить моего родича, что с ним случилось. Нам скрывать нечего.

Вот удружил, подумал Роджер, покосившись на своего прадеда, который с невозмутимой улыбкой принялся поедать соленую кашу. Какого черта он вообще об этом заговорил?!

— Меня повесили несправедливо, по случайному навету одного человека, — сказал он как можно небрежнее, но голос все равно дрогнул. Пришлось замолчать и