Гладиатор по крови - Саймон Скэрроу

Собравшихся охватило напряженное молчание, наконец Фуск осмелился ответить. Нервно глотнув, он обратился к гладиатору:

— Стратег, похоже, ты обещаешь нам выбор между смертью сейчас и смертью потом. Наши люди живут мгновением. Каждый день свободы для них драгоценный дар. Неужели тебя удивляет, что они слишком дорожат и такой жизнью, чтобы рисковать ею при штурме Гортины?

Аякс ощутил, что внутренности его сжались в комок. Ему хотелось кричать на этих тупиц. Разве они не шли раньше на огромный риск, разве не приносили великие жертвы? Ситуация требовала заново вдохнуть в них отвагу. Он заставил свой голос оставаться спокойным.

— Не сомневаюсь в том, что и Хилон считал свою жизнь драгоценной. Тем не менее он отдал свою жизнь ради восстания и умер без сожаления.

Потупившись, Фуск проговорил:

— Я не Хилон.

— Понятно. А как насчет остальных? Вам его подвиг ни о чем не говорит?

Никто не ответил ему, и Аякс не стал нарушать мучительное для всех виноватое молчание. Он не знал, что делать, не знал, что сказать… Ему пришлось сжать кулаки за спиной и постараться подавить гнев, желание излить на них свою ярость, устыдить их. Какое-то мгновение он был готов отправиться на штурм города в одиночку. Он пойдет к стене с мечом в руке и увидит, кому хватит отваги последовать за ним и исполнить клятву, которую дали они друг другу, объединившись в восстании против Рима.

Но тут в двери дома показался силуэт командира одного из разъездов, которые Аякс рассылал в разведку по всему острову. Он тяжело дышал, на коже его блестел пот.

— Что случилось? — спросил Аякс.

Разведчик обвел взглядом собравшихся командиров и вновь посмотрел на Аякса.

— Говори, — приказал тот. — Докладывай.

Разведчик кивнул, облизнул пересохшие губы и начал:

— Мы нашли корабли, стратег. Целый флот. Они находятся в бухте в трех днях езды отсюда.

— Корабли? Флот? — Аякс поднял бровь. — Военные корабли?

— Нет, стратег. Торговые. Огромные торговые корабли, набитые до отказа зерном. Мы поймали одного из моряков и допросили его. Эти корабли принадлежат к хлебному флоту, везущему зерно в Рим. Они попали в сильный шторм. Два корабля утонули, остальные получили повреждения и зашли в бухту для починки. Там мы и застали их, ожидающих древесины, канатов и парусов, чтобы починить корабли и продолжить плавание в Рим.

Аякс не тратил времени на раздумья.

— А скоро ли они завершат свой ремонт?

— Не слишком, господин. Допрошенный нами моряк утверждал, что им потребуется несколько дней, чтобы найти необходимое и доставить в бухту…

— А где этот моряк?

Разведчик чиркнул себя ногтем по шее.

— Прости, стратег. Я подумал, что так будет лучше.

Аякс кивнул, уже осознавая все значение этой новости.

Улыбнувшись, он пробормотал себе под нос:

— Хлебный флот…

Волнение округлило глаза Фуска.

— Видят боги, мы сумеем прокормить наших людей почти целый год, если сможем захватить этот груз.

Аякс усмехнулся:

— Ты не понял главного, Фуск. Это зерно нужно не нашим людям. Оно нужно Риму. Если хлебный флот не придет, они будут голодать. Там, в Риме, нужно накормить миллион ртов. Как долго, по-твоему, император сумеет не обращать внимания на голодающую толпу? — Гладиатор кивнул в такт своим мыслям. — Наконец мы получим оружие, которое можно будет приставить к самому горлу врага…

Глава 26

Экипажи военных кораблей оставили в Матале хоронить убитых, а Фульвий повел свою колонну на Гортину. Терзаемый тревогой за друзей, Катон ехал впереди с турмой конной когорты. Он вел всадников к столице провинции галопом по пыльной дороге, заранее ужасаясь тому, что может увидеть возле стен города. Новоиспеченный трибун разрешил отдохнуть коням и людям только тогда, когда и те и другие предельно устали… Только тогда он приказал вести коней в поводу, пока животные не отдохнули в достаточной мере, чтобы везти людей.

Все это время в голове его кружился вихрь видений. Его воображение рисовало дымящиеся руины Гортины, улицы, заваленные мертвыми телами по всей дороге к акрополю, где… На мгновение Катон с силой зажмурил глаза, чтобы изгнать из воображения это видение, и обратился к молитве, безмолвно умоляя богов пощадить Юлию, Макрона и всех остальных. Если они окажутся в безопасности, Катон поклялся стать слугой — что там, рабом богов — и жить только для того, чтобы угождать им. Если ему надлежит оплатить жизнь своих друзей собственной… что ж, да будет так.

Внутренний голос тем временем настырно корил его за ханжество. С каких это пор он решил настолько довериться божественному вмешательству? Ощутив два раздиравших душу противоположных порыва, Катон решил обратиться к мыслям о мести. Если Аякс уже убил их, молодой центурион поклялся не успокаиваться, доколе гладиатор не будет пойман и убит, чего бы это ему ни стоило. Сердце его захлестывала ненависть, наполнявшая все его существо желанием уничтожить Аякса, истребить всякую малую частицу его существа. До сих пор ему еще не приводилось испытывать подобного стремления к мести, и на короткое мгновение некая часть его разума, еще способная на рациональное мышление, напомнила ему о том, что в точности такое же пламя ненависти бушует в сердце гладиатора.

— На хрен этого Аякса, — пробормотал Катон себе под нос сквозь стиснутые зубы.

Декурион, ведший своего коня за повод рядом с Катоном, посмотрел на него.

— Господин?

— Что тебе? — Катон ожег его яростным взором.

— Мне показалось, что ты что-то сказал. Что-то вроде приказа.

— Нет. Ничего такого. Совсем ничего. — Катон подошел к боку коня. — По коням!

Лошади еще тяжело водили боками, и готовый протестовать декурион с неудовольствием посмотрел на Катона, но передумал. Усталые всадники турмы поднялись в седла и взяли поводья.

— Шевелитесь! — рявкнул Катон на самых медлительных. — Если мы опоздаем, одни только боги сумеют помочь вам.

— Господин, — декурион подвел своего коня ближе к Катону и понизил голос, — парни устали.

— Мне-то что! Нам нужно как можно быстрее попасть в Гортину. Понял?

— Господин, особого смысла торопиться в Гортину нет. — Он показал на своих людей. — Нас всего тридцать. Если там рабы, мы ничего не сможем поделать с ними. Если они уже взяли город, тогда… — он поежился, — тогда мы не сможем отменить случившегося.

— Плевать, — буркнул Катон. — Командую я, и если нам придется загнать коней для того, чтобы поспеть в Гортину до темноты, пусть будет так. Понял?

Декурион глубоко вздохнул и кивнул.