Том 3. Ранние и неоконченные произведения - Аркадий Гайдар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бережно и заботливо отнеслась Красная Армия к попавшему в беду командиру полка. Отпуск продлевали. Потом Аркадий Голиков был зачислен в резерв. И наконец появились в приказе слова: «в бессрочный отпуск».
По последнему командирскому литеру осенью 1924 года Аркадий Голиков едет в Крым навестить свою больную мать.
Наталья Аркадьевна покинула Арзамас в 1920-м, вскоре после того, как стала членом РКП(б).
Она заведовала уездным отделом здравоохранения в Пржевальске, была членом уездно-городского ревкома. В Иссык-Кульской долине действовали басмачи. «Ее подпись — вместе с подписью предревкома — стоит под многими решениями и постановлениями того горячего и сурового времени», — пишет Борис Осыков, автор интересной книги об Аркадии Гайдаре, просматривавший архивы Киргизской ССР.
У меня на руках несколько ее писем, картонные прямоугольники мандатов. Они относятся к 1922–1924 годам, когда Наталья Аркадьевна заболела и переехала в Новороссийск, где заведовала облздравотделом. На красных мандатах тоже отблеск времени:
«Предъявитель сего тов. Голикова Н.А. является делегатом окружного съезда Советов рабочих, казачьих, красноармейских и флотских депутатов…»
Письма адресованы старшей дочери. Почерк неровный. Чувствуется, что Наталье Аркадьевне трудно держать карандаш. У нее последняя стадия туберкулеза.
«Милая Талочка! Все-таки умирать я подожду, пока твои экзамены не кончатся. Так что не беспокойся…»
Иногда прорывается боль:
«Ночами я не сплю и часто плачу оттого, что не увижу больше ни тебя, ни Аркадия…»
Но сын успел, приехал.
В гимнастерке с нашивками комполка на рукавах он сидит у постели матери, положив руку на ее плечо. На этой фотографии он выглядит даже старше Натальи Аркадьевны. Она коротко подстрижена, девичьим стало исхудавшее лицо, огромными глаза, в которых застыл недоуменный и по-детски беспомощный вопрос: почему?..
Вернемся теперь на Невский проспект в Дом книги, где кипела в середине двадцатых годов литературная жизнь Ленинграда и на одном из этажей размещалась редакция альманаха «Ковш».
Принести в альманах рукопись своего первого произведения было для начинающего литератора довольно смелым поступком. В «Ковше» печатались Алексей Толстой, Леонид Леонов, Борис Лавренев, Михаил Зощенко, Вениамин Каверин… Из поэтов: Борис Пастернак, Осип Мандельштам, Павел Антокольский, Николай Асеев. А.М.Горький считал «Ковш» одним из лучших литературных периодических изданий того времени.
Первым в редакции рукопись Аркадия Голикова прочитал Сергей Семенов. Передавая ее другим членам редколлегии, сказал:
«— Это, конечно, не роман, а повесть… Но это здорово… По-моему, из него может получиться писатель. Почитайте!»
Мнение члена редколлегии Константина Федина записано в автобиографии Аркадия Гайдара:
«Писать вы не умеете, но писать вы можете и писать будете».
Началась работа над текстом повести. Аркадий Гайдар вспоминает:
«Учили меня: Константин Федин, Михаил Слонимский и особенно много Сергей Семенов, который буквально строчка по строчке разбирал вместе со мною все написанное…»
И все же напечатанная в «Ковше» повесть «В дни поражений и побед» успеха Аркадию Голикову не принесла. Нельзя сказать, что ее не заметила критика. Заметила, да еще как! Известный в ту пору литературный критик Михаил Левидов, выступивший с обзором альманахов «Ковш», «Недра», «Перевал» — двадцать два автора упомянуты, — даже начал с нее свою статью: «Нас интересует вопрос, на каком основании ожидал Аркадий Голиков, что его произведение понравится какому бы то ни было читателю. Сюжет? Вместо него банальный эпизод. Действующие лица не живут. Языка нет, так, серая пыль…»
Отрицательные рецензии появились в журналах «Звезда», «Книгоноша», и только «Октябрь» отметил, что «произведение А. Голикова отходит некоторым образом от шаблона…».
Теперь, когда минуло шесть десятилетий и мы знаем все книги Аркадия Гайдара, можно спокойно, с высоты нашего знания, перечитать эти рецензии. Можно признать, что кое в чем критики были правы. Хотя, конечно, и это сейчас особенно ясно видно, не заметили они, как даже в первой повести от страницы к странице постепенно становится крепче и звонче голос молодого писателя. А главное, не разглядели его искренности и чистоты, которую сразу почувствовали Константин Федин и Сергей Семенов.
Но как пережил тогда этот удар сам Аркадий Голиков? Что делал, чувствовал он, когда грянул гром и сверкнули молнии?
Он работал. За полгода им было сделано немало. Крепко поработав над «Днями поражений и побед», написал несколько глав «Последних туч». Правда, это отложил. Зато опубликован рассказ «Патроны». И вот на столе законченная повесть «Р.В.С.»… Что дальше?
Последнее время снова все чаще гудело в висках. Видимо, устал. Да и что там ни говори, разгромные статьи в журналах о первой повести тоже не прошли даром…
Весной 1925 года Аркадий Голиков уезжает из Ленинграда.
Куда? Главное тронуться в путь. Там будет видно…
Он любил дорогу. Она лечила, возвращала уверенность, вливала силы. «Нигде я не сплю так крепко, как на жесткой полке качающегося вагона, и никогда не бываю так спокоен, как у распахнутого окна вагонной площадки…» — написал он.
Влюбленность в движение и пространство осталась до конца жизни. Может быть, потому так и не удалось ему создать прочное, оседлое, уютное жилье с хорошим письменным столом и любовно подобранной библиотекой.
В одном из последних дневников, уже перед началом Великой Отечественной, он записал:
«Путник и дорога как целое — при одних обстоятельствах, а при других — дорога его не касается, он касается ее только подошвами».
У Аркадия Гайдара дороги проходили через сердце.
Возвратившись из странствий в Москву, Аркадий встретил своего давнего товарища Александра Плеско. Была осень 1925 года, как раз шел призыв в армию молодежи 1903 года рождения, и Александра Плеско, который работал в Перми заместителем ответственного редактора газеты окружкома партии «Звезда», тоже переводили в военную печать.
Александр Плеско посоветовал Аркадию ехать в Пермь. Газета хорошая, коллектив молодой, дружный, кроме того, в «Звезде» сотрудничает Николай Кондратьев, их общий друг по Арзамасу.
Пермь — так Пермь!
Аркадий Голиков приехал в Пермь в самый канун 8-й годовщины Октябрьской революции. Через несколько дней в праздничном номере «Звезды» появился его материал.
«— На перекрестки! — задыхаясь, крикнул командир отряда. — Всю линию от Жандармской до Покровки… Сдыхайте, но продержитесь три часа.
И вот…»
Так энергично начинался его рассказ «Угловой дом».
Под газетным подвалом стояла подпись — Гайдар.
Принято считать, что именно 7 ноября 1925 года в литературе и в журналистике впервые появилось это имя. Так ли?
На размышления наводит письмо, которое Аркадий послал отцу из Красноярска в 1923 году. Он сообщал, что пишет и даже «зарабатывает небольшой корреспонденцией». Кроме того, есть запись в дневнике Аркадия Гайдара за 1940 год, в которой он вспоминает свои юношеские стихи:
«17 лет тому назад:»
Все прошло. Но дымят пожарища,Слышны рокоты бурь вдали.Все ушли от Гайдара товарищи.Дальше, дальше вперед ушли.
Получается, что стихи написаны в 1923 году. И уже тогда прозвучало — Гайдар. Может, если полистать подшивки газет, выходивших в Красноярске в 1923 году, вдруг и обнаружится это имя на их страницах.
Но почему в таком случае и над повестью «В дни поражений и побед» и над первой публикацией «Р.В.С.» он поставил — Арк. Голиков?
И откуда возникло слово Гайдар, звонкое и раскатистое?
Аркадий Гайдар на такой вопрос не отвечал. Если приставали, отделывался шуткой.
Уже после его гибели стали возникать догадки. Автором версии, получившей широкое распространение, стал писатель Борис Емельянов. От него и пошло: «По-монгольски „гайдар“ — всадник, скачущий впереди».
Есть в ней, по-видимому, какая-то доля истины. Ну хотя бы то, что Аркадий Голиков действительно бывал в Башкирии, потом в Хакасии, а имена Гайдар, Гейдар, Хайдар на Востоке распространены.
Но чего бы вздумалось девятнадцатилетнему Аркадию Голикову брать иноплеменное, хотя и звучное имя?
Думаю, не потому, что означает это слово — «всадник, скачущий впереди». Во-первых, в монгольском языке слова «гайдар» в подобном значении не существует. А во-вторых, не был Аркадий хвастлив и нескромен. Зато всегда, с детства, был большой выдумщик. В реальном училище пользовался шифром собственного изобретения.
Разгадать загадку, которую задал нам писатель, удалось его школьному товарищу А.М.Гольдину.
Вспомним сначала, что в детстве Аркадий учил французский язык. Всегда любил ввернуть при случае французское словечко. «Сережа! Завтра — 22 января — мне стукнет ровно без шести лет сорок. Молодость — „э пердю! Ке фер?“» — написал он С. Розанову.
