Сталь и пепел. Русский прорыв - Вадим Львов

Помимо первой и второй боевых тактических групп Алтуфьева и Слоенова, уже брошенных в бой, в распоряжении Громова была еще и третья, подполковника Федора Давыденко, мрачного, неразговорчивого кубанского хохла. Она выполняла сейчас обходной маневр, заходя в тыл сражающимся американцам.

Да, по большому счету особых шансов на достойный выход из сложившейся критической ситуации у «Grey Wolf», как и у всей первой кавалерийской дивизии, не было. За исключением быстрого отхода, о котором генерал Аллен слышать не хотел.

Не имея связи ни со штабом корпуса, ни с EUCOM, при полном отсутствии воздушной поддержки, Даниэль продолжал выполнять приказ, потерявший актуальность после первого ядерного взрыва в стратосфере. Дивизионная авиабригада «Warrior» из-за полного выхода из строя большинства двигателей и систем вооружения была прикована к земле и ждала прибытия ремонтников и электронщиков.

Вместо ремонтников и запчастей дождалась целого полка фронтовых бомбардировщиков Су-34 и Су-24 М2. Летя в условиях «почти чистого неба», не опасаясь ударов ЗРК и атак «Рэпторов», русские пилоты не стали торопиться, сделав над аэродромом во Вроцлаве еще несколько заходов и поливая уцелевшие «Апачи», «Кайовы», «Блэк Хоуки» из пушек ГШ-301 уже после того, как истратили управляемые ракеты и корректируемые бомбы.

Танк М1 А2 SEP «Абрамс» был прекрасно приспособлен для двух вещей. Во-первых, для подвижной обороны, когда лезущий на рожон противник расстреливался с дальнего расстояния и затем добивался последующей контратакой, исходя из реалий древней советской военной доктрины.

И во-вторых, для фронтального удара по неподвижному противнику. Как было в случае с армией Саддама Хусейна. Никто не думал, что противник будет навязывать американцам маневренный танковый бой небольших подразделений, имея при этом высокоточное управляемое вооружение. Здесь играло главную роль более мощное и более рациональное бронирование русских Т-80УМ. При равной подготовке экипажей преимущество было на стороне атакующих, и роты «Абрамсов» сразу же стали нести тяжелые потери.

Чрезвычайно опасный и рискованный план «Сирена-2», задуманный задолго до того, как в воздухе Европы запахло пороховой гарью, стал приносить успех. Временно парализованный электромагнитным импульсом противник здорово напоминал огромного тираннозавра, у которого выбили глаза. Реветь ревет, пастью хлопает, но поймать никого не может, особенно тех зубастых тварей, что вцепились ему в шею и бока.

Смятая ударом бригадная группа Гэйбла Фокса стала откатываться назад, в направлении на Равич, откуда атаковала русских буквально несколько часов назад.

Следом за отступающими, волнами, словно от броска камня в заросший пруд, расходилась паника. Связи нет, авиации нет, взаимодействия нет. Нет ничего из того, к чему привыкли солдаты, ведущие по всему миру победоносные войны в начале XXI века.

Самая хорошо вооруженная и обученная армия, столкнувшись с полной потерей управления, рано или поздно превращается в толпу. Вот и сейчас на узких полях под Олесно, Калишем, Острув-Великопольски происходил стремительный распад некогда грозного военного механизма, известного как третий армейский корпус армии США. Часть шестеренок еще исправно крутилась, но винтики и крепежные болты уже посыпались…

Стараясь выиграть каждую минуту у ошарашенного, ослепленного противника, командиры танковых бригад, рвущиеся в тыл противника, частенько пренебрегали обходными маневрами и огневой поддержкой, сходясь с американцами в лоб. При равном количестве тяжелой бронетехники это порождало яростные танковые схватки по всей линии противостояния.

– Какие потери? – Громов, выпрыгнув из КШМ, подошел к Слепневу, спокойно курившему на фоне сгоревшего «Абрамса» со свернутой набок квадратной башней.

– Сто четыре человека. Тридцать девять убито, остальные ранены.

– Характер ранений?

– Тяжелый. Много ожогов, осколочных тоже хватает.

– А техника?

– Потеряно шестнадцать «восьмидесятых», двенадцать «бэшек», три «ноны».

Громов покачал головой: много, как много… А солнце еще даже не зашло.

– Техника восстановлению подлежит?

– Процентов сорок – вполне. Остальное – только на свалку.

– Гадство! Откуда такие потери?

– Не с пацанами воюем… Первая кавалерийская дивизия – это, пожалуй, лучшее, что у них есть в сухопутных войсках. Тем более американцам досталось гораздо сильнее. Думаю, счет четыре – один в нашу пользу.

Под покровом быстро сгущающихся сумерек генералу Аллену удалось перебросить на помощь погибающим «серым волкам» Фокса, четвертую бригадную группу «Long Knife» и короткой контратакой остановить продвижение соседней к Громову восьмой гвардейской танковой бригады генерала Куркина.

Обе стороны, утомленные боем, готовились встретить очередную тревожную фронтовую ночь.

– Спать будете после победы, Громов. Надо давить американцев, пока их электроника не пашет. Атакуйте ночью, полковник. Одна, минимум одна боевая тактическая группа должна быть в деле. Остальных задействуйте днем. Не давайте противнику ни секунды покоя! – В наушниках звучал усталый голос Бородулина.

– Господин генерал-лейтенант, мы людей не загоним?

– Они три дня в тылу бока отлеживали. Ничего с ними не случится! Тем более американцев мы загоним раньше.

Командир корпуса был прав: первая же ночь оказалась очень урожайной. Боевая группа Алтуфьева, состоявшая из танкового, гренадерского, разведывательного батальонов при поддержке батареи САУ и эскадрильи «Аллигаторов» устроила «дикую охоту» на отступающих «серых волков». Потеряв всего четыре танка, они наколотили почти два десятка «Абрамсов», беспомощных без своих тепловизоров.

Уже утром, выдвигаясь вперед с основными силами бригады, Громов спросил измотанного Алтуфьева, засыпавшего прямо на ходу:

– Слушай, Макс, а чего ты там про Ирак в рацию вопил?

Алтуфьев усмехнулся. Будто на красном от загара, курносом славянском лице внезапно расстегнули «молнию», обнажая крепкие желтоватые зубы:

– Да это, командир, давняя история. Я на пендосов из-за кроссовок злюсь до сих пор.

– Из-за кроссовок? Ну, так расскажи. У нас почти три минуты есть…

– Что там рассказывать! Я с родителями четыре с половиной года в Ираке прожил. С восемьдесят шестого по девяностый. Батя у меня инженер-мелиоратор по образованию, вот там и работал, воду искал. Зарабатывал неплохо, вообще нормально было. Тут мне кроссовки захотелось. День рождения скоро, опять же в школу пошел. Я к бате, а он говорит: «Куплю, только отучись четверть без троек, и будут тебе «Рибок», или «Найк», или «Адидас», что захочешь». А что для десятилетнего пацана тогда импортные кроссовки? Престиж покруче, чем сейчас «Порше». Четверть-то я без троек закончил, но тут война. Всех советских специалистов эвакуировали. Так и не успел батя кроссовки там купить. А я ведь ради них почти два месяца из-за письменного стола не вылезал, как ботаник последний! И вдруг пендосы! Как вспомню, трясет всего… Все пацаны идут в футбол играть, а я зубрить…[146]