Экипаж Меконга - Е Войскунский

- Потому что он медленно убивает себя. Потому что дозы, которые он принимает, могут и слона свалить. Потому что он не переживет неудачи. А удача зависит только от ножа. Нож гарантирует решение проблемы и вместе с тем - выздоровление Бенедиктова.

Рита сжала ладонями виски. Глаза у нее были затравленные, больные.

Опрятин ждал. Метель кидала в оконные стекла пригоршни снега, и стекла вздрагивали под ударами.

Деревянными шагами прошла Рита во вторую комнату. Щелкнул чемоданный замочек...

Рита вернулась, бросила на стол нож.

Он упал с легким стуком. Странно легкий стук.

Опрятин неторопливо подошел к столу. Взял нож за рукоятку, впился взглядом в узкое лезвие с дымчатым узором. И вдруг наискось вонзил его в стол. Почти до самой рукояти нож ушел в тяжелую полированную доску. Глаза у Опрятина вспыхнули торжеством.

- Маргарита Павловна, разрешите мне...

- Не надо, - остановила она его. - Уходите.

Она долго стояла у окна. Смотрела с высоты девятого этажа, как Москву заволакивало снежным дымом.

Потом выбежала на улицу и поехала на вокзал.

- Да, Желтая Рысь... Так прозвали меня в детстве мальчишки с нашего двора... - Она взяла Николая за руку, глаза ее прояснились, будто туманная пелена с них спала. - Ваш рисунок сохранился у меня...

- Меня все время мучило, - сказал Николай сдавленным шепотом. - Все время чудилось что-то знакомое.

- Боже мой, Коля...

- Желтая Рысь...

Пожилая продавщица, глядя на них, заулыбалась:

- Что, встретились, молодые?

- Значит, я не ошиблась... Когда вы делали доклад у нас в школе, я вдруг подумала... Я почти узнала тебя.

- А помните, мы с Юрой пришли к вам...

- Это был Юра? - Рита засмеялась. - Господи, ведь он был такой маленький... Такой отчаянный, с перьями в волосах.

- Ведь мы назвали тогда свои фамилии. Разве вы...

- А ты разве знаешь мою фамилию?

- Нет.

- Ну и я не знала ваших. Кого это интересует в детстве? Если бы мы учились в одной школе, тогда другое дело.

- Мне все время чудилось в вашем лице...

- Почему ты говоришь "вы"?

Действительно, почему? Ведь это Ритка, Желтая Рысь из детства. "Неужели это она?" - изумленно думал Николай, пожирая глазами ее лицо.

- Вы очень изменились... Ты очень изменилась...

Улыбка вдруг сбежала с лица Риты. Она испытующе смотрела снизу вверх на Николая, и ему, как тогда, после доклада в школе, показалось, будто она хочет ему сказать что-то очень важное...

Но она только спросила:

- А ты живешь все там же?

- Да. В Бондарном переулке.

- В Бондарном переулке, - повторила она мягко. - Как будто сто лет прошло...

- Может быть, вы... ты тоже возьмешь билет на среду? - спросил он несмело. - Поехали бы вместе...

Рита помолчала. Еще один день в Москве?.. Нет, она хотела уехать не позднее чем завтра. Нечего ей здесь больше делать. Но неожиданно для самой себя она согласилась:

- Хорошо. Поедем в среду.

Они шли по Садовому кольцу. Рита, заслонясь варежкой от снега, рассказывала, как уехала тогда, в детстве, с семьей в Ленинград и как началась война и ее отец, командовавший крупным военным транспортом, погиб при эвакуации Таллина. Она с матерью пережила в Ленинграде всю блокаду, а после войны вернулась в родной город, потому что мать сильно болела и врачи велели ей жить на юге...

О своем замужестве Рита не стала рассказывать.

- Почему ты ни разу не пришла к нам? То есть в наш двор? - спросил Николай.

- Я заходила однажды, вскоре после возвращения. Разговаривала во дворе с Тараканшей... И про вас с Юрой спрашивала. Она сказала: Юра уехал, не живет здесь. Коля тоже уехал...

- Постой, когда это было?

- В сорок седьмом году. Летом.

- Летом сорок седьмого? Ну да, Юрка тогда уже переехал на новую квартиру. А я... Я уезжал в пионерлагерь, вожатым работал в то лето. Ты просто не поняла Тараканшу.

- Возможно. Заглянула я и в нашу старую квартиру. Там, помню, в галерее сидела толстая женщина и шила. Не очень-то приветливо разговаривала со мной.

- И больше ты ни разу не приходила?

- Нет. Мне было очень тяжело. Слишком все напоминало об отце... Если бы папа был жив, - сказала она, помолчав, - все бы у меня могло сложиться по-другому.

Она зябко повела плечами. Николай решился взять ее под руку.

- Знаешь, - сказал он, - теперь я вспомнил: ведь у вас в комнате на столе лежали два железных бруска с гравировкой. Таинственные буквы... Все время меня мучило, что когда-то я их видел. Ты помнишь? Мы еще поклялись, что разгадаем их тайну...

- Знаешь, как моя фамилия? - спросила она вдруг. - Я Матвеева.

- Матвеева? - растерянно проговорил он. - Позволь, значит, ты...

- Да, Коля. Значит, я. - Рита помрачнела еще больше. - Не надо об этом, - попросила она. - Пожалуйста, не надо! Слишком много для одного дня...

Она осеклась.

Десятки вопросов вертелись на языке у Николая, но он не стал больше говорить о том, что ее тревожило. Он рассказал ей о себе, и о Юре, и о том, какая у них замечательная яхта. Он не мог понять, слушает ли она его или думает о чем-то другом.

Рита заторопилась домой. Они вошли в троллейбус. И опять Рита испытующе посмотрела на Николая. Открытое лицо, серые внимательные глаза. Уши горят малиновым огнем. Чудак, в такие морозы ходит в легкой шляпе...

- Я очень рада, что встретила тебя, - сказала она тихо. - Мне нужно многое тебе рассказать... Нет, не сейчас. В поезде.

На площади Маяковского он вышел из троллейбуса и нырнул в метро.

Был уже пятый час, когда Николай вернулся в гостиницу.

- Борис Иванович! - начал он с порога. - Интересные новости!

Привалов, недавно приехавший с совещания, сидел за столом и составлял очередную докладную записку.

- Что Бубукин? - спросил он.

- Завизировал. - Николай вытащил из кармана газету и положил ее перед Приваловым. - Прочтите эту заметочку.

Борис Иванович поднял очки на лоб и быстро пробежал заметку о выставке и ее новых экспонатах.

- Пластинка с надписью "AMDG"... - Он откинулся на спинку стула, и очки сами собой опустились на переносье. - Вы думаете, она имеет отношение...

- Да, Борис Иванович. Та же гравировка, что и на нашем ящичке. А вдруг это "ключ тайны"?

- У итальянского диверсанта? Хм... Сомнительно.

- Де Местр ведь тоже был из Италии, - возразил Николай. - А иезуиты и сейчас существуют. Надо бы съездить, Борис Иванович, посмотреть. Если размеры пластинки совпадут с теми, что на эскизе...

Привалов посмотрел на часы.

- Ладно. - Он встал и сложил бумаги. - Только надо поторопиться, выставка, наверное, рано закрывается.

Через полчаса Привалов и Николай вышли из такси возле старинного особняка в тихом переулке. Посетителей на выставке было немного. У стенда с портативными рациями громко спорили, перебивая друг друга, несколько мальчишек. Двое летчиков осматривали остатки заморского самолета, сбитого над нашей территорией.