Молитва об Оуэне Мини - Джон Ирвинг

Вот и я в конце концов отступаю перед неистовым стремлением миссис Броклбэнк к самообразованию; я обещаю ей, что дам почитать «Жизнь в морской заводи», которая лежит у меня дома.

— Вы уж напомните, пожалуйста, Хитер, пусть повторит первую «фазу» «Тэсс», — прошу я миссис Броклбэнк.

— Хитер не готовит домашние задания? — встревожилась миссис Броклбэнк.

— Сейчас весна, что поделаешь, — объясняю я. — Все девушки плохо готовятся. Хитер-то как раз учится хорошо.

Хитер Броклбэнк и вправду одна из моих лучших учениц. Она унаследовала от матери недюжинное упорство, и в то же время ее воображение простирается гораздо дальше одуванчиков.

Может, взять и устроить девчонкам из двенадцатого класса письменную проверку? Если они даже «Фазу первую» «Тэсс» проскочили галопом, то могу спорить, что предисловие они вообще пропустили — а ведь предисловие я им тоже задавал. Я это делаю далеко не всегда, но предисловие Роберта Б. Хайлмана очень полезно прочитать, прежде чем открыть Гарди в первый раз. Для проверки у меня есть по-настоящему коварный вопрос, думаю я, поглядывая на руки миссис Броклбэнк, — они теребят казненные одуванчики.

«Как Гарди первоначально хотел озаглавить свой роман?»

Ха! Угадывать здесь бесполезно; если бы они читали предисловие, то знали бы, что сперва роман назывался «Слишком поздно, любимый», — по крайней мере, это «слишком поздно» осталось бы у них в голове. Потом я вспомнил, что еще до «Тэсс» Гарди написал повесть под названием «Необычайные приключения доярки»; я размышлял, не подбросить ли им эту деталь, чтобы запутать еще больше. А уж затем я сообразил, что миссис Броклбэнк все еще стоит на тротуаре с пучком одуванчиков и ждет, что я принесу ей «Жизнь в морской заводи». И лишь после всего этого я вспомнил, что мы с Оуэном Мини впервые прочитали «Тэсс из рода д'Эрбервиллей» в десятом классе Грейвсендской академии. Английский у нас тогда вел мистер Эрли; шел зимний триместр 1960-го, и Томас Гарди давался мне с таким трудом, что хоть на стенку лезь. Мистер Эрли, конечно, не от большого ума решил дать «Тэсс» десятиклассникам. Здесь, в школе епископа Строна, я долго доказывал, что Гарди нужно изучать в тринадцатом классе, что даже двенадцатый класс — это слишком рано! Даже «Братья Карамазовы» легче, чем «Тэсс»!

— Я не могу это читать! — помню, жаловался я Оуэну. Он старался помочь мне; он помогал мне во всем, но «Тэсс» для меня была чересчур. — Я не могу читать книгу про дойку коров! — взвыл я в отчаянии.

— ЭТО НЕ ПРО ДОЙКУ КОРОВ, — сердито возразил Оуэн.

— Мне плевать, про что она; я ее терпеть не могу, и все, — сказал я.

— ОЧЕНЬ РАЗУМНЫЙ ПОДХОД НЕЧЕГО СКАЗАТЬ, — заметил Оуэн. — ЕСЛИ ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЕЕ ЧИТАТЬ, МОЖЕТ, ДАВАЙ, Я ПРОЧТУ ЕЕ ТЕБЕ ВСЛУХ?

Мне до сих пор хочется сквозь землю провалиться: он готов был сделать для меня даже это — прочитать мне вслух всю «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»! Тогда при одной мысли о том, чтобы прослушать весь роман в его исполнении, у меня волосы встали дыбом.

— Я не могу ее ни читать, ни слушать, — сказал я.

— ХОРОШО, — кивнул Оуэн. — ТОГДА СКАЖИ, ЧТО ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ Я СДЕЛАЛ. Я МОГУ ПЕРЕСКАЗАТЬ ТЕБЕ ВЕСЬ РОМАН, Я МОГУ НАПИСАТЬ ЗА ТЕБЯ ЗАЧЕТНУЮ РАБОТУ — А НА ЭКЗАМЕНЕ ТЕБЕ ОСТАНЕТСЯ ТОЛЬКО ВЕШАТЬ ЛАПШУ: ЕСЛИ Я ПЕРЕСКАЖУ ТЕБЕ ВСЕ ОТ НАЧАЛА И ДО КОНЦА, ТЫ ХОТЬ ЧТО-НИБУДЬ ПОТОМ ДА ВСПОМНИШЬ. КОРОЧЕ, Я МОГУ ДЕЛАТЬ ЗА ТЕБЯ ДОМАШНИЕ ЗАДАНИЯ — МНЕ ЭТО НЕ ТРУДНО, И Я В ПРИНЦИПЕ НЕ ПРОТИВ, — А МОГУ НАУЧИТЬ ТЕБЯ, КАК ДЕЛАТЬ ИХ САМОМУ. ЭТО БУДЕТ НЕМНОЖКО СЛОЖНЕЕ — ДЛЯ НАС ОБОИХ, — НО ЕСЛИ ТЫ НАУЧИШЬСЯ САМ ДЕЛАТЬ СВОЮ РАБОТУ, КОГДА-НИБУДЬ ЭТО МОЖЕТ ТЕБЕ ПРИГОДИТЬСЯ. Я ДАВНО ХОТЕЛ ТЕБЯ СПРОСИТЬ: ЧТО ТЫ ВООБЩЕ СОБИРАЕШЬСЯ ДЕЛАТЬ — ПОСЛЕ ТОГО, КАК МЕНЯ НЕ БУДЕТ?

— Что значит «после того, как меня не будет»? — не понял я.

— ЛАДНО, СКАЖЕМ ИНАЧЕ, — терпеливо продолжал он. — ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ИСКАТЬ РАБОТУ? В СМЫСЛЕ, КОГДА ЗАКОНЧИШЬ ШКОЛУ — ТЫ ПОЙДЕШЬ РАБОТАТЬ? ИЛИ СОБИРАЕШЬСЯ ПОСТУПАТЬ В УНИВЕРСИТЕТ? МЫ С ТОБОЙ БУДЕМ ПОСТУПАТЬ В ОДИН И ТОТ ЖЕ УНИВЕРСИТЕТ? И ТАМ Я ТОЖЕ БУДУ ЗА ТЕБЯ ДЕЛАТЬ ДОМАШНИЕ ЗАДАНИЯ? НА ЧЕМ ТЫ ВООБЩЕ СОБИРАЕШЬСЯ СПЕЦИАЛИЗИРОВАТЬСЯ?

— А ты на чем? — спросил я. Мне было обидно, однако я понимал, к чему он клонит, и я чувствовал, что он прав.

— НА ГЕОЛОГИИ, — сказал он. — Я ВЕДЬ РАБОТАЮ С ГРАНИТОМ.

— Рехнулся, что ли? — вскрикнул я. — Это же не твое! Ты можешь изучать все, что захочешь, — почему обязательно камни?!

— КАМНИ ИЗУЧАТЬ ИНТЕРЕСНО, — упрямо заявил Оуэн. — ГЕОЛОГИЯ — ЭТО ВЕДЬ ИСТОРИЯ ЗЕМЛИ.

— Я не могу читать «Тэсс из рода д'Эрбервиллей»! — кричал я. — Это слишком трудно!

— ТЫ, НАВЕРНОЕ, ХОЧЕШЬ СКАЗАТЬ, ЧТО ТЕБЕ ТРУДНО ЗАСТАВИТЬ СЕБЯ ЧИТАТЬ, ТРУДНО СОСРЕДОТОЧИТЬСЯ, — сказал он. — НО ЭТО НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО «ТЭСС ИЗ РОДА Д'ЭРБЕРВИЛЛЕЙ» СЛОЖНАЯ КНИГА. МОЖЕТ, ТЕБЕ ТОМАС ГАРДИ И ВПРАВДУ КАЖЕТСЯ СКУЧНЫМ, НО НА САМОМ-ТО ДЕЛЕ У НЕГО ВСЕ ОЧЕНЬ ПРОСТО И ПОНЯТНО. ОН РАССКАЗЫВАЕТ ВСЕ, ЧТО ТЕБЕ НУЖНО ЗНАТЬ.

— Он рассказывает больше, чем я хочу знать! — не унимался я.

—ТВОЯ СКУКА — ЭТО ТВОЯ ЛИЧНАЯ ТРУДНОСТЬ, — сказал Оуэн Мини. — ТЕБЕ СКУЧНО ИЗ-ЗА ТОГО, ЧТО ТЕБЕ НЕ ХВАТАЕТ ВООБРАЖЕНИЯ. ГАРДИ ПО-СВОЕМУ ВИДИТ МИР. ТЭСС ОБРЕЧЕНА. СУДЬБА ЕЕ УЖЕ ВЫБРАЛА ТЭСС — ЖЕРТВА; А ЕСЛИ ТЫ ЖЕРТВА, ТО ВЕСЬ МИР ИСПОЛЬЗУЕТ ТЕБЯ В СВОИХ ЦЕЛЯХ. НЕУЖЕЛИ ТАКОЙ НЕОБЫЧНЫЙ ВЗГЛЯД НА МИР ТЕБЕ КАЖЕТСЯ СКУЧНЫМ? НЕУЖЕЛИ ТЕБЯ СОВСЕМ НЕ ИНТЕРЕСУЕТ ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ ВЫРАБОТАЛ ТАКОЕ МИРОВОЗЗРЕНИЕ? ВЕДЬ ЭТО ЖЕ КАК РАЗ САМОЕ ИНТЕРЕСНОЕ В ПИСАТЕЛЯХ! МОЖЕТ, ТЕБЕ СТОИТ СПЕЦИАЛИЗИРОВАТЬСЯ НА АНГЛИЙСКОМ И ЛИТЕРАТУРЕ? ТОГДА, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, ТЕБЕ ПРИДЕТСЯ ЧИТАТЬ ВЕЩИ, НАПИСАННЫЕ ТЕМИ, КТО УМЕЕТ ПИСАТЬ! ЧТОБЫ СПЕЦИАЛИЗИРОВАТЬСЯ НА АНГЛИЙСКОМ, ВООБЩЕ НИЧЕГО НЕ НУЖНО ДЕЛАТЬ, ЗДЕСЬ НЕ ТРЕБУЮТСЯ КАКИЕ-ТО ВЫДАЮЩИЕСЯ СПОСОБНОСТИ НАДО ТОЛЬКО ОБРАЩАТЬ ВНИМАНИЕ НА ТО, ЧТО ТЕБЕ ХОТЯТ ПОКАЗАТЬ, — ЧТО ВЫЗЫВАЕТ У АВТОРА ЗЛОСТЬ ИЛИ КАКИЕ-НИБУДЬ ДРУГИЕ СИЛЬНЫЕ ЧУВСТВА ЭТО ЖЕ ТАК ПРОСТО НЕ ЗРЯ СТОЛЬКО НАРОДУ СПЕЦИАЛИЗИРУЕТСЯ НА АНГЛИЙСКОМ

— Для меня это совсем не просто! — кричал я — Я не могу читать эту книжку.

— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ЧИТАТЬ БОЛЬШИНСТВО КНИГ, ВЕРНО? — спросил Оуэн

— Да! Да! — сказал я

— НУ ТЕПЕРЬ-ТО ТЫ ВИДИШЬ, ЧТО ДЕЛО НЕ В «ТЭСС»?

— Да, — пришлось признать мне

— НУ ВОТ, ХОТЬ ДО ЧЕГО-ТО ДОГОВОРИЛИСЬ, — вздохнул с облегчением Оуэн Мини — мой друг, мой учитель

Я стоял на тротуаре рядом с миссис Броклбэнк и чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы

— У вас аллергия? — спросила миссис Броклбэнк, я помотал головой Мне стало так стыдно, что я — пусть даже на мгновение — всерьез решил огорошить своих девчонок из двенадцатого класса коварной письменной проверкой по Гарди Я ведь помню, как мне было тяжело, когда я учился сам, я помню, как много для меня значила помощь Оуэна, — какой же я учитель, если хочу подлавливать учеников?

— По-моему, у вас таки аллергия, — заметив слезы на моих глазах, заключила миссис Броклбэнк — Многие страдают аллергией и даже не догадываются об этом Я знаю, я где-то читала

— Должно быть, это на одуванчики, — сказал я, и миссис Броклбэнк взглянула на свои зловредные сорняки с еще большим отвращением

Каждую весну на свет появляются одуванчики, они всегда напоминают мне о весеннем триместре 1960 года — в нашу жизнь стремительно, словно свежий ветер, врывалось то давнее десятилетие, казавшееся нам с Оуэном Мини таким новым и многообещающим. В ту весну конкурсная комиссия выбрала нового директора школы. В то десятилетие нам суждено было потерпеть жестокое поражение.

Рэндолф Уайт прежде был директором маленькой частной школы в Лейк-Форесте, штат Иллинойс. Про этот городок исключительно для белых и очень богатых говорили, будто он прямо из кожи вон лезет, желая доказать, что никакой он не пригород Чикаго — но может, и врут, я ни разу там не был. Несколько учеников Грейвсендской академии приехали оттуда, и все как один застонали, услышав, что Рэндолф Уайт назначен директором Академии, — вполне возможно, просто мысль о том, что кто-то из Лейк-Фореста последовал за ними в Нью-Хэмпшир, нагоняла на них тоску.

В то время у нас с Оуэном был один знакомый мальчишка из Блумфилд-Хиллз, что в штате Мичиган; он сказал нам, что Блумфилд-Хиллз и Детройт — это примерно то же самое, что Лейк-Форест и Чикаго, и что, как он выразился, Блумфилд-Хиллз — «гнилое местечко». И привел пример из жизни Блумфилд-Хиллз, чтобы пояснить, что имеет в виду, — это была история об одной поселившейся там негритянской семье. Так вот, этих людей очень скоро вынудили продать дом и убраться, потому что соседи то и дело жгли у них на лужайке кресты. Нас с Оуэном это здорово впечатлило; мы в своем Нью-Хэмпшире думали, что такие дела творятся только где-нибудь на Юге, — но один негритянский парнишка из Атланты сказал нам, что мы просто «ни хрена не знаем». Они сжигают кресты по всей стране, сказал он; нас, мол, в Грейвсендской академии ведь «явно не окружают толпы чернокожих школьников», верно? Да, пришлось согласиться нам с Оуэном, не окружают, это уж точно.