Путь мертвеца - Игорь Борисенко

Лимбул к тому времени пришел в себя и смог выпрямиться в седле, на котором его, привязанного, болтало из стороны в сторону, как пьяного. Баюкая руку, на которой доуры разбередили рану, слуга шепотом спросил у Девлика:

– Мастер! Тогда, когда они схватили меня… вы говорили правду? О том, что вам плевать на их угрозы и они могут убить меня, если хотят?

– К чему тебе знать это? – таким же шепотом ответил колдун, поморщившись, из-за того, что Лимбул оторвал его от подслушивания. Впрочем, все равно от него не было толку. Девлик подбоченился и повернулся к юноше, вперив в него взгляд черных, тусклых глаз. – Ты ведь все равно знаешь ответ! Ничто не может остановить меня на пути к востоку, кроме полного разрушения этого несчастного тела. Я получил приказ и должен выполнить его. Но уверяю тебя – я бы задержался, чтобы как следует отомстить за тебя.

– Спасибо, Мастер, – прошипел Лимбул, пригибаясь к шее коня, чтобы спрятать в гриве лицо. – Я был счастлив это услышать.

Вскоре уходивший доур вернулся. Еще издалека он взмахнул рукой, призывая ехать дальше, так что беседа господина и слуги уже не могла продолжаться. Девлик отправился вперед, Лимбул остался сзади, изо всех сил стараясь удержаться в седле.

Шли они недолго. Когда совсем рассвело, доуры молча, знаками, предложили остановиться для отдыха. Хотя жуткий лес, навевавший на Лимбула столько страха – как оказалось, совершенно оправданного – еще не окончился, идти дальше ни у мальчишки, ни у коней не оставалось сил. Девлик пока не ощущал той загадочной опустошенности и вялости, поражавшей его в конце дня или после использования магии, и очень кстати. Спускать глаз с двух расположившихся под соседним деревом уродов не следовало – кто знает, что может взбрести им в голову? Лимбул быстро уснул, измученный переживаниями; Девлик сделал примочку его больной руке и дал снотворного. Сам он сел под стволом дерева, внушившим ему меньше всего опасений. Лианы с колючками висели поодаль, ветки росли на высоте трех саженей. Всей своей фигурой Девлик изображал расслабленность, но из-под опущенных век он постоянно следил за доурами. Свернувшись калачиками и закрывшись дерюжными одеялами, те спали, спали весь день без перерыва. За это время ни один из них не пошевелился, не застонал, не перевернулся с боку на бок. Пройди в десяти шагах от них – и не заметишь, что там лежат живые существа. Только когда лес наполнился темно-розовыми, близким к багровым, отсветами вечерней зари, проводники дружно поднялись. Повернувшись спинами к людям, они устроили трапезу, причем чавкали и рыгали очень громко, словно бы нарочито. Тем временем Девлик поднял и накормил Лимбула. Теперь слуга выглядел немного посвежее, хотя взгляд, стоило ему обратиться к господину, становился затравленным, жалким, испуганным и укоряющим одновременно. Вероятно, вчера ночью он потерял последние романтические заблуждения по отношению к Девлику. Тот, кто раньше относился к нему почти по-приятельски, всячески покровительствовал и выделял среди остальных, сейчас стал чужим и бездушным командиром, который безжалостно пожертвует им при первой необходимости.

Надо было отдать должное смелости и крепости духа Лимбула. Через некоторое время, стряхнув остатки сна и пытаясь, видимо, забыть ночные события, как приснившийся кошмар, он стал прежним – живым и веселым. Он сам выскреб посуду за неимением лишней воды, собрал вещи и заседлал коней. Снова безмолвные доуры позвали их за собой. На сей раз Девлик с удивлением обнаружил, что в лесу стало светлее. Он поднял голову и увидел звезды, блестящие в крупных прорехах среди листвы. В одном месте виднелся краешек луны, такой же громадной и голубовато-серебристой, как вчера. Лучи ее света косо пронзали темноту, прячущуюся у стволов, расчленяли, рассеивали ее. Местность заметно пошла на подъем: доуры хрипели и кряхтели громче, чем вчера. Чем дальше они уходили вверх, тем меньше становились деревья, тем реже они стояли. Вдруг рядом с ухом Девлика прозвенел комар, потом другой… Во тьме прошуршали крылья летучей мыши, вдалеке раздался сонный крик совы. На трухлявом стволе виднелись следы когтей – кто-то отрывал гнилую кору, проводя лапой долгие борозды сверху до низу, на пару локтей. Природа кругом явно менялась, или, проще сказать, появлялась после мертвенного, ненастоящего леса доуров. Вот им пришлось продраться сквозь кусты, заставившие бока коней содрогнуться от прикосновения колючек. Дальше лошади очутились по колена в траве, но тут же вышли на узкую, едва притоптанную тропу. Проводники направились по ней и вывели колдуна к затхлому озеру, вода которого тускло светилась в ночи зеленоватым светом от избытка гнили. Кони, за последние два дня довольствовавшиеся слизыванием росы и питьем из редких грязных луж, потянулись носами к озеру, но Девлик не дал из него пить. Лимбул набрал воды в кожаное ведро и поставил перед хозяином; тот бросил в жуткую, мутную жижу щепоть порошка и сделал быстрый пасс рукой. Из ведра повалил густой желтый дым; когда он иссяк, вода стала чистой, прозрачной, словно была набрана из лучшего горного родника. Только тогда кони и Лимбул напились всласть. Фокус с ведром пришлось повторить еще пару раз, до тех пор, пока все утолили жажду и наполнили бурдюки и фляжки. Доуры покорно ждали, уставившись в сторону и только изредка бросая настороженные взгляды.

Покончив с водопоем, отряд двинулся дальше, вдоль озера. Вскоре оно окончательно превратилось в болото, тянущееся вдаль, на восток, с частыми крошечными островами, поросшими осинами. Доуры остановились и сняли со спин болотоступы, явно намереваясь идти прямо в трясину.

– Наши кони здесь не пройдут! – запротестовал Девлик. – Нужно обойти болото.

Зеленокожий упрямо замотал головой и тыкнул пальцем растущей из груди третьей руки на восток, через болото.

– Я ведь уже объяснил вам, – медленно и ровно сказал Девлик. – Вы мне не нужны для того, чтобы показывать дорогу. Я сам пройду туда, куда мне нужно, а задача вас двоих – избежать лишних жертв, удерживая соплеменников от напрасных нападений. Если вам все равно, идите прочь, куда хотите. В болото, обратно в лес. Мы найдем дорогу в обход сами.

На сей раз зеленокожий не скрывал ненависти, загоревшейся в его выкаченных, желтых, как у кошки, глазах. Резко рубанув двумя руками, он отвернулся. Коротконогий уродец приблизился к нему вплотную и стал что-то бурчать на ухо. Уговоры подействовали: зеленокожий, опустив голову, снова забросил за спину болотоступы и поплелся по тропе дальше на север.

Там они словно угодили в другую страну. Болото ушло в сторону, а местность покрыли небольшие, длинные холмы, местами превращающиеся в поросшие рябиной и черемухой гривы. Между ними текли ручьи с берегами из жидкой грязи, в которой конские копыта увязали на все бабки. Иные потоки имели достаточную ширину, чтобы называться речушками. В этом случае вода в них сильно замедляла бег и покрывалась камышами.