Монструм - Полина Граф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Голова резко опустела, и правда невольно вырвалась наружу:
– В том лесу… Дан, там погиб протектор…
Но он не ответил.
– Ты слушаешь? – Я оглянулся.
Дан молчал, даже когда я слабо постучал по стеклу. Похоже, снотворное все же взяло над ним верх. А я стал с трепетом ждать своей участи.
* * *
Два часа спустя Дан все еще спал. Я понимал, что у него тоже, скорее всего, изымут душу или ее часть. Эта мысль приводила в бешенство. Падшие разорвали мою душу, отобрали ее осколок, а теперь, ко всему прочему, его потеряли…
Мое внимание приковала подвеска-звезда. Я снова задался вопросом о ее происхождении. То, что произошло на обследовании, не оставляло сомнений: подвеска и осколок Антареса взаимосвязаны. Мне смутно помнилось, что есть какое-то правило Эквилибриса, какой-то способ, позволяющий звездам быть самими собой, но я не помнил, какой именно.
Только я решился заглянуть в блокнот и поискать записи на этот счет, как пришли падшие. Я был настолько слаб, что даже мысль о побеге казалась дикостью, а потому пришлось послушно двигаться вперед через неярко освещенные коридоры.
Шакара уже ждала. Она возилась с аппаратом, при виде которого я попятился, но падшие подтолкнули меня вперед.
– Нет! – выдохнул я.
– Тогда мы убьем Волка, – ответила Шакара, не отвлекаясь от дела.
– Но он вам нужен!
– Мне нужна душа протектора, – отмахнулась она. – А чья – неважно. Всегда можно поймать другого.
Падший снова с силой толкнул меня вперед.
Комната была небольшой и белой, стены подсвечивались изнутри. В центре стоял аппарат, отдаленно напоминающий тот, с помощью которого Нерман проверяла мою душу. Только этот был больше и неказистее.
– Ложись, – приказала Шакара, указывая на кресло, заранее опущенное в горизонтальное положение.
Падшие силком уложили меня туда и приковали ремнями. Я судорожно бегал глазами по комнате, ища хоть что-нибудь, что могло бы мне помочь.
Шакара махнула остальным.
– Уходите.
Падшие послушались. В воздухе вспыхнули стальные сферы, и Шакара расставила точки света над каналами эфира в моем теле. Я забыл, как дышать, со страхом глядя на витавшие в воздухе шары. Волнение раздавливало грудную клетку. После была лишь непроглядная темнота.
Прошло несколько минут, а затем я услышал то же, что и при первом осмотре души:
«Сделай это. Ценой жизни».
«Без этого нельзя жить».
«Тогда мы все умрем. Но пожертвовать собой кто-то должен».
Мир сжался, а через мгновение озарился множеством ярких пятен, похожих на узоры в калейдоскопе. Это длилось долгое время. Я не чувствовал ни рук, ни ног. Только сознание.
Я понял, что она внутри, когда сотряслась грань души. Стена не поддавалась, и боль серной кислотой разъела голову. Это казалось ужаснее, чем пытка Тьмой. Здесь рушился мой собственный мир. Шакара лазала по душе странным способом. Неживым. Неправильным. Неаккуратным. Она точно бороздила по ней ножом. Но Шакаре было плевать на мою часть души, она рвалась к Антаресу. Я попытался этому противиться. Изо всех сил стал давать отпор, старался вытолкнуть ее из себя, но тщетно. Чем дольше происходила борьба, тем быстрее я выдыхался. В конце концов от меня не осталось ничего. Шакара ломилась обходными дорогами, разбивая меня на миллионы осколков, и в них отражались тысячи эпизодов моей жизни. Они искрили, кричали, сыпались со всех сторон и улетали в пустоту. Я всматривался в них и видел лица людей, с которыми довелось столкнуться. Мне удалось собрать воедино первый день в Соларуме, уроки стрельбы из лука от отца, бесполезные тренировки, долгие вечера, которые я провел, уткнувшись в книги. И неясный образ: белые руки, держащие звезду-подвеску. Она сыпала красными искрами.
«Это ключ ко всему, Максимус. Не потеряй ее».
Я смотрел на все это неосознанно – больше не было сил думать, – но все равно усмехнулся тому, что воспоминания не утрачены окончательно, как мне казалось раньше. Шакара будто вытряхивала старый хлам, среди которого оказались забытые, но нужные и дорогие вещи, смешавшиеся с мусором. Именно такой и была моя душа в последние дни. А я все смотрел и словно бы тонул в толще воды.
Меня уносило все дальше в прошлое, к которому остались невысказанные вопросы.
– Макс, ты чертовски предусмотрительный.
Голос Фри заставил меня вернуть сознание на поверхность. Она стояла передо мной. Вокруг нее горели фиолетовые свечи.
– Книги тебе ближе, чем люди.
– Глупости, – устало отвечал я. Мне смертельно хотелось вновь погрузиться в небытие.
Где-то на фоне Шакара пыталась пробиться в осколок Антареса.
Фри не исчезала. Свечей стало больше. Она подошла ближе и улыбнулась – привычно и успокаивающе.
– Думай. Ты каждый раз находишь выход. Просто доверяй себе. У тебя всегда есть запасной план.
Я больше не мог держаться. Падшая истощила меня. Каждая мысль переваливалась, как многотонный камень. Веки слипались.
– Ищи, — настаивала она.
Фри рассыпалась осколками, и я осознал, что вижу Архив. Книги, бесконечно много книг. Я смотрел на шкафы, находил нужные полки, проводил пальцами по старым шершавым корешкам и…
И тогда я все понял. Неожиданно все свелось воедино. Меня пронзило от этой безумной догадки.
Вот он – запасной план.
* * *
– …Отклонения и послужили причиной такого успешного слияния протектора и звезды. Я не могу говорить с уверенностью о природе эквилибрума даже после всех проведенных опытов, поскольку каждый из них указал на разного рода аномалии, не характерные для человеческого организма. Однако вне сомнений это красный спектр невероятной мощи. В душе объекта номер двести пятьдесят семь слишком стойкая преграда, не дающая увидеть все в должном виде. Возник риск летального исхода. Процедуру пришлось прервать, но я надеюсь выделить главное отклонение после операции «Вознесение».
Все саднило и горело. Я не чувствовал себя. Ни тела, ни человека. Был, да нет. Осталась только кучка тлеющего образами пепла.
– Поднимайте его, – скомандовала Шакара, отходя от кресла.
Снова застучали ее невысокие каблуки, словно птица, долбящая клювом дерево.
– Ты точно уверена, что все пройдет на отлично? – пропыхтел один из тех, кто взял
