Леди не движется – 2 - Олег Дивов

– Попутку поймал, – заметил Крюгер. – Ладно, займемся. Делла, не смею задерживать. Результаты всех экспертиз будут готовы завтра, да и попутку ту мы найдем быстро.

– Надеюсь.

– Не забудьте, пожалуйста, вы обещали вместе со мной поехать на космодром, встречать эту Бейкер. Могу прислать за вами машину. Без опознавательных знаков.

– Ну почему же без знаков? Вы забыли, я работала в полиции и питаю некоторую ностальгию по тем временам.

– Странно, я бы быстрей предположил, что вам нравится все военное.

– Ну что вы.

…Август, которому я отчиталась, помрачнел.

– Плохо, – только и сказал он.

Вот вам и все комментарии.

…А вечером Макс еще и скандал закатил.

На космодроме было холодно и солнечно – идеальный осенний день. Прозрачный воздух, ветер стих, казалось, вот-вот разогреет и начнет припекать. Мне даже не хотелось заходить в здание космопорта, так было прекрасно.

Земной лайнер пришел с опозданием на четыре минуты. Ну, это еще куда ни шло. Обычно дальние рейсы, даже федеральные, запаздывали минут на десять-пятнадцать. Что поделать, космос – это вам не автобан, всех случайностей не предусмотришь. Народу на Таниру прибыло много, туристы с любопытством глазели на нас с Крюгером – и на двоих рослых полицейских, маячивших за нашими спинами. Бог знает, зачем Крюгер прихватил их с собой. Не исключено, что решение ему подсказала паранойя – ведь важная свидетельница прибывает, надо уберечь от жестокой банды.

Миссис Бейкер оказалась жирной старухой в ярком платье с цветочным принтом. Перемещалась она в инвалидной коляске, которую неотлучно сопровождала юная усталая девушка. По документам миссис Бейкер было не так много – пятьдесят четыре, – но выглядела она на все восемьдесят.

Я чего-то подобного и ожидала. А Крюгер опешил и на несколько секунд потерял дар речи. Его никто не предупредил, что наша свидетельница – глубокий инвалид. Сама она тоже не заикнулась, что ей нужен спецтранспорт. Теперь Крюгер напряженно думал, как выйти из неловкой ситуации: коляска явно не войдет в патрульную машину, а перенести в салон тушу весом под центнер – позвоночник треснет. Решение, естественно, было единственным: Крюгер побагровел и вызвал медицинский фургон. Старуха злорадно за ним наблюдала. Похоже, она нарочно не сообщила о своих ограничениях.

Фургон мы ждали снаружи. Сотрудник космопорта принес накидки с подогревом, старуха долго возилась со своей, роняла, девушка, прилетевшая с ней, суетилась вокруг, никак не могла приладить одежку так, чтобы клиентка была довольна. Сама замерзла до синевы, а старуха не собиралась даже угомониться.

Я молчала.

Прибыл фургон, вредную бабу наконец погрузили. Крюгер пригласил меня в свою машину.

– Что скажете? – спросил он, когда мы тронулись в путь этаким кортежем.

Мне было слишком много, чего сказать. Миссис производила настолько отталкивающее впечатление, что я не знала, с какой стороны начать. Я могла бы поспорить: ей нравится раздражать и злить людей, вызывать ненависть и отвращение. Толстые люди бывают необыкновенно приятными, и инвалиды бывают обаятельными, ее физическое состояние не имело никакого отношения к восприятию.

– Какая омерзительная… Даже не хочется называть ее женщиной, – сказал Крюгер. Помолчал и внезапно добавил: – Грета Шульц была, по мнению многих, не самой приятной в общении дамой. И не самой красивой. Я не знал ее лично, хотя она из немецкой диаспоры. Но она – женщина, это бесспорно. И ведь постарше этой…

Я неспешно ковырялась в сети, отыскивая публичные данные на миссис Бейкер. Как ни странно, дамой она слыла светской, только в последний год никуда не показывалась. Я посмотрела фото, где она была моложе и стройнее. А ведь довольно красивая женщина. Ага, вот. Странно, рассеянный склероз лечится, почему же она предпочитает ездить на коляске? Трудный случай? С головой у нее трудный случай, не иначе.

Нам не пришлось ехать в управление. Крюгер, поглядев на инвалидную коляску, сразу направил кортеж к клинике, где обретался Бейкер. Его мамаша, судя по всему, была разочарована – она рассчитывала поскандалить где-нибудь. Разумеется, всех вместе нас в палату к «больному» не пустили. Поначалу врач требовал, чтобы все, кроме Крюгера и матери, ждали в гостиной для посетителей, но мамаша заявила, что без помощницы не управится, а Крюгер отстоял меня.

Честно говоря, я плохо понимала, зачем мамаше Бейкер помощница. Коляска у нее вполне современная, дорогая, управляется движением мизинца, а если его нет – можно рулить напрямую с чипа. Тем более что миссис Крюгер не была парализована, я уверена, она до сих пор могла ходить, пусть кое-как, но могла. Не та у нее стадия заболевания, чтобы вовсе ничем не шевелить. Слишком бодрая она для серьезного поражения.

В палату я вошла последней, прикинулась мебелью и вся ушла в наблюдение. Страдающий сын со слезами на глазах кинулся к матери, та принялась подбадривать его, мол, ты же мужчина, крепись, все будет в порядке… Крюгер тихо ждал. А я перехватила взгляд девушки-помощницы. Она обернулась, глаза широко раскрыты и подозрительно блестят, а на лице – отчаяние…

– А, Кони, – Бейкер обратил внимание на девушку, – все цветешь… Мне кажется, или ты поправилась? Мама, как же я скучал без тебя…

Крюгер преодолел восторги семейной встречи, строгим тоном предложив миссис Бейкер ответить, кто перед ней.

– Это мой сын Бернард Эллиот Бейкер, – заявила старуха.

– Вы уверены?

– Естественно, уверена! – возмутилась старуха.

– Ваши сыновья – близнецы, даже на взгляд экспертов чрезвычайно похожие. Вы не видели Адама много лет. Вы уверены, что это Бернард, а не Адам?

– У него на спине шрам от падения с качелей, это произошло, когда ему было четыре года. У Адама такого шрама не было. Можете проверить.

Я снова перехватила взгляд девушки. Короткий, но уже осмысленный – и адресованный мне. Я не двинула и волоском в брови. Понятно.

Бейкер покорно стянул с себя больничную блузу и повернулся спиной. Да уж. Рубец короткий, но широкий.

– В его медицинском досье нет упоминания о ранах.

– Да, ну и что?! Врача не вызывали, его отец сказал, что на мужчине само заживать должно! Он такой был! Потому и помер от какой-то ссаной заразы!..

Я отметила очень грубое слово. И еще – что Бейкер, якобы художник, натура тонкая и ранимая, даже не вздрогнул.

– Ну и зажило! Вам мало слова матери? Этот шрам отлично знают все наши знакомые! Мой врач, моя прислуга, моя приятельница, которая приходит играть в карты по вечерам!.. Мы играем возле бассейна, в купальных костюмах, и этот шрам заметен! Вон, у Кони спросите! Кони!