Тяжесть короны (СИ) - Ольга Булгакова

— Интересная легенда, — заговорил, наконец, Ромэр. — Даже не знаю, какое толкование нравится мне больше.

— Мне больше нравится ардангское, — вздохнула я. Брови «мужа» удивленно поползли вверх. — Оно не вынуждает меня краснеть.

Ромэр рассмеялся. Тихий, низкий чарующий смех с искорками веселья. Я улыбалась, радуясь тому, что напряженность спала, что старинная история, неожиданно ставшая для нас с Ромэром щекотливой темой, все же оказалась на должном уровне. На уровне шутки, забавного стечения обстоятельств.

После короткого привала отправились дальше. Ромэр не ошибся, назвав тропу трудной. Мы шли по ориентирам, которыми служили большие поросшие мохом валуны. Указав на странные знаки на северной стороне камня, «муж» сказал:

— Видишь? Именно из-за этих слов камни на лугу и в других местах никогда не сдвинут.

— Это не ардангский, — удивилась я, запоздало сообразив, что, не зная язык, алфавит тоже знать не должна была.

— Верно, не ардангский, — кажется, моя осведомленность Ромэра не насторожила. — Это даже не старый ардангский.

— Что же это тогда? — выдолбленный в камне знак был шершавым на ощупь, но казался сделанным недавно. Он ярко выделялся на фоне зеленоватого мха, облепившего почти весь валун, оставив лишь «лысину» на вершине.

— Защитные молитвы. В некотором роде, — коротко ответил Ромэр, жестом пригласив идти дальше. Продолжение объяснений явно не планировалось. Пришлось переспрашивать:

— Защитные молитвы? — в голосе против воли прозвучал скепсис.

— В некотором роде, — откликнулся «муж».

— Это я уже слышала, — сказав это, поняла, что не только переняла интонации Ромэра, но и выражение лица, наверняка, у меня в этот момент было похоже на ироничную усмешку арданга.

— Это письмена волхвов древности, — начал все же рассказывать Ромэр. — Можно сказать, что это язычество, что верить в такое — отступать от Его заветов. Но ардангские служители говорят, что за всем, и за древними верованиями тоже, скрывается Его замысел.

— Думаю, так и есть, — согласилась я. — Ведь всё Ему подвластно.

Арданг кивнул:

— Как говорит Ловин, главное — правильно толковать знаки, вовремя увидеть Его промысел… — Ромэр тряхнул головой, словно отгонял какую-то мысль, и продолжил: — Эти «защитные молитвы» древние. Очень древние. Не хочу портить сюрприз, поэтому подробней расскажу позже. Скажу только, что их высекли несколько столетий назад. «Руны нерушимости» были нанесены, чтобы вечно указывать направление. Никому и в голову не придет двигать камни. На входе в ту… пещеру, куда мы идем, рун больше. Они, сплетаясь, образуют арку. По легенде тот, кто желает зла Ардангу, сквозь арку не пройдет. Руны не пустят.

Можно было с сарказмом уточнить: «И ты в это веришь?». Но я видела знаки на камне. Древние руны. Четкие, не поросшие мхом, не обветренные, не раскрошившиеся… Они выглядели так, словно были нанесены вчера. И я поверила. Старая магия Арданга… Почему бы и нет? В Коринее ведь магия есть. Нурканни — тому подтверждение.

Руны на валунах указывали направление, а нам ничего другого не оставалось, только следовать. Вначале взобрались на самую вершину холма, потом долго спускались по крутому склону. Думать о том, что предстоит идти обратно той же дорогой в вечерних сумерках, мне не хотелось. На западной стороне было значительно прохладней, влага еще не успела испариться. По мокрой траве ноги скользили, как по льду.

Вспомнилось, как отец учил меня кататься на коньках. Мне было шесть. Морозы той зимой были знатные, замковый пруд промерз чуть ли не до дна. Как-то с утра во время занятий музыкой, заметила, что слуги счищали снег со льда. А после полудня отец составил нам с мамой компанию во время прогулки. Жестом отпустив фрейлин и слуг, он отвел нас к пруду. Это был один из немногих дней, которые мы провели втроем. Без слуг и придворных. Даже кормилицы, долгое время сопровождавшей меня всюду, не было. Один из немногих дней, когда я, несмотря на сохранение принятых при дворе обращений, ощущала любовь родителей друг к другу, любовь ко мне.

Для мамы на берегу приготовили шатер, защищавший от ветра. Заглянув в палатку, увидела там толстый ковер, несколько меховых накидок, два широких кресла. На небольшом столе стояло блюдо с закусками и чайники под вязаными чехлами. Отец, усадив маму в одно из кресел, отошел вглубь палатки и вернулся оттуда с коньками. Тонкое костяное лезвие на подошве деревянных мелких ботинок, которые нужно было надевать сверху на обувь, выглядело острым. Отец помог мне с коньками, поцеловал маме руки и, наклонившись ко мне, помог выйти из шатра. Пока отец держал меня, кататься было весело. Но настоящее веселье началось, когда через полчаса тренировок я должна была попробовать кататься сама. Конечно, без падений не обошлось, хоть улыбающийся и подбадривающий отец, подавшись вперед, стоял с раскрытыми руками, готовый поймать меня.

Именно этот день невольно напомнил мне Ромэр. Арданг привязал к дереву длинную веревку. Держась за нее, мы спускались по скользкому крутому склону. На очень трудных участках Ромэр проходил на пару шагов вперед, поворачивался и, распахнув объятия, обещал поймать. Несколько раз ему пришлось сдержать слово. Я задумалась, вспоминая морозный день на пруду и, когда раз в пятый оказалась в уверенных руках высокого русоволосого мужчины, сказала:

— Благодарю, Ваше Величество.

Признаться, поняла, что сказала, только когда Ромэр усмехнулся и ответил:

— Не стоит благодарностей, Ваше Высочество.

Странно, но показалось, что простое озвучивание официальных обращений создало между нами незримую преграду, отчужденность. То, что еще пять минут назад казалось естественным и правильным, вызывало неловкость, смущение. Ромэр тоже это почувствовал. Его взгляд стал серьезным, даже холодным. Арданг отстранился, отступил на шаг. Дальше все произошло в мгновение. Он поскользнулся на мокрой траве, махнул руками в попытке сохранить равновесие, но видно было, что он упадет. Я еще держалась одной рукой за веревку, второй схватила Ромэра за куртку на груди. Вцепилась намертво. Через секунду мы оба твердо стояли на ногах. Ромэр первым обрел дар речи после неожиданной встряски.

— Благодарю Вас, Ваше Высочество, — глаза его смеялись, а губы изогнула задорная улыбка.

— Не стоит благодарностей, Ваше Величество, — едва сдерживая смех, ответила я.

Надеюсь навсегда сохранить в памяти эту сцену. Смех Ромэра, тепло его руки на моем плече, нежность во взгляде и слова: «Мне очень легко с тобой. Последнее время все чаще забываю, кто ты, а кто я», прозвучавшие комплиментом.