Девушка полночи - Катажина Бонда

Иза потянулась к тумбочке и взяла мобильный. Более сильной рукой нажала кнопку, активирующую телефон. На экране появилось лицо сына в объятиях Еремея. Ей очень хотелось позвонить, но она знала, что все спят. Она всегда просыпалась среди ночи, в одно и то же время. Муж очень много работал, рассказывал, что в фирме сейчас трудные времена. Из его отдела уволили пятьдесят человек. Это чудо, что его не понизили. Он даже смирился с тем, что ему могут урезать зарплату, и уверял, что мать очень ему помогает. Иза пробормотала, что это просто замечательно. Но в глубине души она была недовольна. Это очередное одолжение, из-за которого потом опять придется прогибаться. Почувствовав, что ей надо в туалет, опустила ноги, сунула в тапки и с трудом встала. Можно было позвать медсестру, но она хотела пройтись сама, решив по дороге попросить снотворного.

Она двинулась в направлении двери. Полицейский дремал в коридоре. Улыбнувшись, она подумала: «Вот как они меня охраняют. Бдительный, как цербер. Безопасность превыше всего. По дороге назад подшучу над ним, если он сам не проснется».

Туалет был рядом. Она сделала свои дела. Из комнаты медсестер доносился звук работающего телевизора. Слышался закадровый смех, – видимо, они смотрели какой-то ситком. Туалет состоял из двух помещений. В первом был умывальник, во втором только унитаз и мусорное ведро. Она закрылась на защелку во втором. Главный засов не работал. Когда она отдыхала, опершись всем телом об умывальник и собирая силы для возвращения в свою палату, в полосе света, перерезающей темноту, она увидела силуэт, повернутый к ней спиной. Неизвестный вертелся, явно разыскивая кого-то. Сначала она подумала, что это полицейский. Возможно, он проснулся и ему стало стыдно от того, что заснул. Увидев пустую кровать, он должен был впасть в панику. Она, насколько смогла, высунулась из туалета, дверь заскрипела. В этот момент Иза узнала силуэт, несмотря на натянутый на голову капюшон.

Правая рука женщины скрывалась за стопкой документов. Иза сразу представила себе, что может быть в ее руке. Сердце забилось быстрее. Через несколько секунд оно уже готово было выскочить из груди.

Иза отступила назад в туалет, пытаясь дрожащими руками хоть как-то закрыть сломанный засов, тем не менее у нее не получилось захлопнуть дверь плотнее. Внезапно она все вспомнила и теперь была полностью уверена в своих показаниях. Это Люция стреляла в нее в «Игле», а сейчас стоит за этой тонкой дверью, и наверняка у нее есть оружие. Точно как в тот день. Перед глазами в замедленном темпе поплыли картинки. Она помнила каждый шаг бывшей подруги, ее взгляд и то, как ее саму парализовало от страха. Она была почти уверена, что Ланге сейчас выстрелит в нее, но на этот раз чуда не произойдет. Нет ни единого шанса скрыться. Ей хотелось кричать, звать на помощь, но она не могла выдавить из себя ни звука. Иза сползла по стене, свернулась в клубок и ждала прихода убийцы. Она закрыла глаза, как будто это могло спасти ее от неминуемой смерти. Через какое-то время дверь вновь заскрипела. Она увидела серые кроссовки с вышитыми на них маленькими зелеными крокодилами, которые, казалось, издевательски скалятся. Теперь однажды спасенная была уверена, что тогда видела не револьвер. Она хорошо помнила черное дуло, резьбу для накрутки глушителя и звук выстрела. Иза потеряла сознание.

Люция всю ночь ждала ксендза Староня в его кабинете. Вчера вечером она не нашла в квартире Буля и Тамары ничего, что приблизило бы ее к пониманию правды. Она обыскала все шкафчики, поверхностно просмотрела документы. Гостья даже не пыталась скрыть следы своего пребывания в квартире. Резиновые перчатки вряд ли помогут, если ей решат инкриминировать кражу со взломом. Говорят, сейчас даже по частице перхоти можно установить ДНК. Поэтому после обыска она оставила Булю записку, в которой проинформировала о том, что была здесь, но ничего не украла, а лишь одолжила папку с документами, касающимися SEIF, и забрала свой депозит в Au[43].

Потом она сделала покупки в супермаркете и вернулась в дом священника. Ей хотелось приготовить тефтели и испечь маковый пирог. Машину Тамары она припарковала у ворот, ключи положила на место и взялась за готовку. Викарий, видимо, спал, потому что вошел в кухню, потирая глаза. Она хотела накрыть на стол, но он остановил ее жестом и прочитал мораль на тему ее скандального поведения, предупредив, что сообщил полиции о побеге и угоне автомобиля.

– Тебя разыскивают. – Он сделал паузу, рассчитывая на эффект.

Люция не реагировала. Она спокойно закончила чистить морковку и уменьшила огонь под кастрюлей с рассольником. В ответ она вручила ему глиняную миску для замешивания теста, после чего взялась за приготовление пирога.

– На самом деле я не позвонил в полицию, – признался через какое-то время Гжегож Масальский и тут же замолчал.

Она подняла голову и вглядывалась в него с ожиданием. Инстинкт подсказывал ей, что только сейчас вокруг нее начало сжиматься кольцо опасности. Викарий остался доволен эффектом. Он продолжал: – Я сообщил твоей тете, она обещала тебя найти. Ксендз поехал с ней. Это примерно в тридцати километрах отсюда, в Долине радости. У вас там дача? Я в детстве тоже гулял там с друзьями, когда бывал у тетки.

Люция порезалась и вскочила, после чего схватила телефон и набрала номер священника, но услышала автоответчик. Она знала, что в тех местах часто не бывает связи, но оставила сообщение о том, что уже вернулась и ничего плохого не сделала, ей нужно было только кое-что проверить. Она положила телефон на стол, рассчитывая, что ксендз перезвонит. Однако мобильник упорно молчал. Викарий удовлетворенно наблюдал за Люцией, явно не собираясь уходить из кухни.

– Лучше бы ты сдал меня легавым! – крикнула она, задыхаясь от слез, вырвала у него из рук миску и начала нервно растирать масло с сахаром.

– Ты прямо профессионал! – промурлыкал викарий. – Ты по образованию повар?

Люция не ответила. Еще одно слово, и она приложит его скалкой. Никогда прежде не встречала человека, который бы настолько ее раздражал.

– Хорошо у тебя пироги получаются, – примирительно добавил Масальский.

– Отвали, – прошипела она. И тут же, игриво наклонив голову, спросила: – Не боишься, что я тебя отравлю?

Он на секунду напрягся, но ничего не сказал.

– Не бойся, это не в моих интересах, – успокоила она его.

– Сейчас выкипит. – Он указал на плиту со стоящими на ней несколькими кастрюлями.

Крышка на одной из них бодро подпрыгивала. Люция подбежала и еще раз уменьшила пламя.

– Шел бы ты уже, – объявила она. – Помолиться, или что вы там делаете в свободное время. Минут через десять будет готово.

– Я уже ел. Пани Тамара сделала бутерброды. Приятная женщина. – Масальский уселся поудобнее. Видимо, ему хотелось с кем-нибудь пообщаться. – Собственно, я привык к сухому пайку. Пока тебя не было, мы постоянно так питались. Я не голоден, а вот ксендз Мартин наверняка будет. Они ищут тебя с двух часов, то есть уже часов шесть. Семь, – поправил он сам себя, взглянув на часы.

– А если бы я по дороге убила кого-нибудь или ограбила? Что бы вы мне сделали? – cпросила она, смеясь. И уже серьезно: – Даже немного хотелось, но никто не попался.

Он тоже улыбнулся. За этой гримасой скрывался мелкий инквизитор.

– Я не верю, что ты сделала это, – изобразил он искренность. – Но тем не менее ты странная.

– Хорошо, что ты – нет. – Люция достала муку, яйца и доску для вымешивания теста. Она думала: что ему надо, почему он тут сидит? Тот факт, что викарий не позвонил в полицию, показался ей подозрительным. Она была уверена, что он именно так и сделает. Вдруг ей пришло в голову, что он здесь вовсе не потому, что ему хочется вести с ней беседы. Он просто следит за ней, чтобы опять не сбежала. Люция осмотрелась и уверенно заявила: – Ты не мог бы оставить меня одну? Не обижайся, мне надо подумать.

– Подумать? – Он встал, явно обидевшись. – Наверное, есть о чем, – буркнул. – Ладно. Я пойду.

– В отличие от тебя у меня есть о чем поразмыслить, – отрезала она и улыбнулась, состроив одну из аккуратных гримас, которые именовала «невидимый карандаш в зубах». Эта улыбка застыла на ее лице, потому что, когда Масальский выходил, он вынул что-то из кармана сутаны. Она слишком поздно сориентировалась. Подбежав к двери, она потянула за ручку, но викарий уже повернул ключ в замочной скважине.

– Второй ключ у ксендза. Он тебя освободит, – услышала она из коридора. – Спокойной ночи.

– И очень хорошо. Ты, мелкий, кривой двадцать первый палец! – крикнула Люция и истерически рассмеялась.

Ей показалось забавным, что она фактически по-прежнему в тюрьме. Здесь было даже хуже, потому что приходилось стараться быть милой и правильной. Сначала она хотела все бросить и выскочить в окно, но отказалась от этой идеи. У нее было дело к священнику. Им нужно прояснить несколько вещей. Она решила, что уйдет только тогда, когда узнает правду. Сейчас ей уже нечего было терять. Она закончила свою работу на кухне, помыла посуду и закурила. Вместо пепельницы воспользовалась чашкой из праздничного сервиза. Эта маленькая выходка улучшила ей настроение. Люция представила себе мину викария. Она скажет ему, что из-за того, что викарий запер ее на ключ, у нее не было возможности выйти на улицу. Какое чудесное объяснение.