Император Александр III - Владимир Петрович Мещерский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бисмарк часто намекал на то, что молодой император, в своем стремлении приобрести расположение Англии, в то же время отдалялся от России. Но император, казалось, держался иных взглядов, доказательством чего служит то, что в промежуток времени между посещением Императором Александром III Берлина в 1889 году и своей поездкой в Петербург в 1890 году Император Вильгельм II заключил соглашение относительно обмена острова Гельголанда на часть германских владений в Африке. Таким образом, Бисмарк оказался прав. Прямо с острова Гельголанда Вильгельм II прибыл на маневры в Нарву. Прямым следствием подобных политических комбинаций Вильгельма II было то, что он нашел Императора Александра III далеко не таким любезным, каким Он был 12 октября 1889 года. Различные обстоятельства еще усилили разногласие, возникшее между Императорами. Вильгельм II остался особенно недоволен тем, что не получил приглашения присутствовать на больших маневрах, предстоявших на границе Галиции, маневрах, представлявших особый интерес.
Из Петербурга Вильгельм II проследовал в Роншток, чтобы снова с возможною торжественностью засвидетельствовать перед Европой о дружбе оружия, существующей между Германией и Австро-Венгрией. В то же время были возбуждены переговоры о возобновлении тройственного союза. Уже в 1893 году бисмарковские органы поведали миру о том недоверии, какое питает Италия по отношению к тройственному союзу, и что маркиз де Рудини делал попытки к сближению с Россией на тот случай, если бы тройственный союз распался. Результаты подобных попыток для Италии были самые неблагоприятные. 28 июня 1891 года Италия вынуждена была возобновить свое участие в тройственном союзе, причем для себя не успела выговорить никаких существенных выгод.
Предложения Италии, в сущности, очень не понравились открытому и лояльному характеру Александра III. Эти предложения, а равно и посещение эрцгерцога австрийского, убедили Его в том, что Его совместная с Францией политика начинает приносить плоды. Настала минута, когда Он мог игнорировать тройственный союз, на который Он смотрел как на оскорбление по отношению к России, и когда 28 июня 1891 года Император Вильгельм II с особенной торжественностью объявил о возобновлении тройственного союза, Александр III, не колеблясь, официально заявил миру о состоявшемся сближении между самодержавной Россией и республиканской Францией.
Альбер Жерве. Рисунок из Энциклопедии Д. Сытина
Этот план, как это ни кажется странным, на первых порах встретил в Париже некоторые затруднения. Большинство французских либералов и радикалов не имело ясного представления о том, какую разницу делает Царь между политикой внутренней и внешней. Но затруднения эти были вскоре побеждены. С одной стороны, французский посол в Петербурге Лабулэ пользовался поддержкою министра иностранных дел Фрейсине, с другой – сам президент Карно пошел навстречу всяким препятствиям. Император Александр III принял французскую эскадру, пришедшую в Кронштадт под командой адмирала Жерве. Царь, стоя, выслушал «Марсельезу» и провозгласил на французском языке следующий тост: «За здоровье президента французской республики Карно, за процветание и благоденствие французского флота и, особенно, эскадры адмирала Жерве!»
Невзирая на попытки органов тройственного союза умалить значение этой демонстрации, вся Европа почувствовала наступление новой эры в общеевропейской политике. Император Александр III, с своей стороны, не замедлил подчеркнуть мировое значение Кронштадтской демонстрации. Русское министерство иностранных дел опубликовало на страницах Politiche Correspondenz и Le Nord статьи, в которых выяснялся истинный смысл франко-русского сближения. Взаимная зависимость, – говорилось в Politiche Correspondenz, – как для России, так и для Франции, представляет относительную важность. Франко-русский союз не зиждется ни на каких формальных обязательствах, которые могли бы вызвать международные осложнения; он основан на полном взаимном доверии. Газета Nord, в свою очередь, заметила, что с тех пор, как Франция вышла из своего изолированного положения, она с большим старанием будет служить делу поддержания европейского мира, так как этот мир для нее уже будет не обязательным, а добровольным.
Таким образом, в окончательной форме установилось направление внешней политики Императора Александра III. Совместная франко-русская политика служила как бы дополнением политики свободных рук 1887 года. Эта политика была впоследствии закреплена демонстрациями Тулона и Парижа. Царь не только внимательно следил за всеми демонстрациями, но и Сам пожелал принять в них личное участие. Государь посетил в это время французскую эскадру, стоявшую на копенгагенском рейде. Уезжая 18 октября 1893 года из Копенгагена, Император увез с Собою целую коллекцию сувениров: носовые платки с портретом Его Величества, Эйфелеву башню с русскими и французскими матросами, украшенную русскими и французскими национальными флагами. Император Сам пожелал приобрести все эти вещи.
Всему миру известны колоссальные результаты, достигнутые Императором Александром III в делах внешней политики. Точно так же всему миру известно и то, что Император прежде всего стремился к поддержанию мира и европейского равновесия. События, разыгравшиеся в феврале 1891 года и которые чуть было не помешали переговорам относительно посещения Кронштадта французскою эскадрою, дали возможность Императору Александру III высказать Свои политические взгляды на французское правительство. Когда приезд вдовствующей германской Императрицы Виктории в Париж чуть было не вызвал франко-германского конфликта, французское правительство, – как о том утверждала впоследствии Munch. Allg. Zeit., – спросило Императора Александра III, признает ли Он основательным со стороны Франции, если она прервет свои отношения с Германией? На это Царь ответил, что приезд вдовствующей германской императрицы в Париж ни в каком случае не может быть признан оскорбительным для национального чувства французов, а потому Он уверен, что французское правительство сумеет оградить императрицу от всяких неприятностей. В заключение Император заявил, что Он не может серьезно смотреть на возможность возникновения франко-германской войны.
Немецкие газеты утверждают, что Император Александр III, как лично Сам, так и через посредство Наследника Цесаревича, во время пребывания Своего в Киле, 6 июня 1892 года, заявил Вильгельму II, что Он не двинет Своей армии из-за вопроса об Эльзас-Лотарингии. Весьма возможно, что Император и сказал это. Он добивался не войны, а мира; не смуты, – а спокойствия и равновесия. Последнее условие обеспечивало за Россией бесспорное первенство среди европейских держав. Но, с другой стороны, Император Александр III тщательно избегал
