Ганнибал. Враг Рима - Бен Кейн

— Яблока хочешь, да? — прошептала она, гладя коня по носу. — А я-то, дурочка, с пустыми руками пришла… Подожди немного, принесу.

Благодарная коню за то, что он отвлек ее, Аврелия пошла к яблокам, хранящимся в углу конюшни, и, выбрав самое крупное, вернулась. Конь навострил уши и радостно заржал. Горе с новой силой обрушилось на Аврелию. Она успокоила себя единственным способом, каким могла.

— Хотя бы Квинт в Иберии, в безопасности, — прошептала она. — Может, боги смилостивятся над ним.

Фабриций совещался с Публием, поэтому Квинту до самого вечера не удалось повидаться с отцом. Когда он рассказал ему о паникерстве товарищей, реакция Фабриция была совершенно здравой.

— Что бы там ни судачили, Публий все делает правильно. Через пару месяцев он полностью поправится. Слухи насчет того, что карфагенский флот атаковал Семпрония Лонга, — грязные сплетни, уж это я знаю. Публий точно рассказал бы мне о таком. То же самое могу сказать и насчет сведений о восставших бойях. А по поводу плохих знамений… Хоть кто-нибудь из твоих товарищей это сам видел?

Когда Квинт покачал головой, Фабриций рассмеялся.

— Нет конечно же. Кроме того теленка, уродца, каприза природы, ничего и не было. Куры в храме Юпитера могли и перестать клевать зерно, но в этом нет ничего необычного. Эти нежные твари вечно болеют и дохнут, особенно в такую погоду, как сейчас. — Фабриций похлопал по голове, потом по груди, где сердце, и, наконец, по рукояти меча. — Доверяй только этому, прежде чем беспокоиться о чужих словах.

Квинта обрадовал настрой отца. Он также был ему очень благодарен за то, что тот больше не вспоминал о желании отправить его домой. Об этом даже не заходил разговор с тех самых пор, как римляне потерпели поражение у Тицина. Может, из-за количества погибших в бою кавалеристов, может, потому, что Фабриций передумал и согласился, чтобы сын служил в кавалерии. Квинт не знал этого, да и ему было все равно. Хорошего настроения прибавила и чаша вина под миску густой похлебки, которой накормил его отец. Обратно Квинт двинулся в куда более хорошем расположении духа.

Но его хорошее настроение не продлилось долго. Порывы ветра, старавшиеся сбить с ног Квинта на обратном пути, стали еще беспощаднее, чем утром. Они проникали сквозь плащ и пронизывали холодом до костей. Легко представить себе, что боги наслали такую погоду в наказание римлянам. Вот-вот пойдет снег. Беспокойство Квинта, только что утихшее, вернулось с новой силой.

Немногие воины, бывшие на улице, поспешно расходились по палаткам. Квинту и самому не терпелось забраться под одеяло и попытаться обо всем забыть. И тут он с удивлением увидел кеноманов. Те стояли вокруг зажженных костров, положив друг другу руки на плечи, и что-то тихо и печально распевали. Наверное, оплакивают погибших, подумал Квинт, вздрагивая. Пускай.

Когда юноша вошел в палатку, первым его заметил Лициний.

— Прости за то, что наговорил сегодня, — тихо сказал он из-под одеяла. — Мне не следовало открывать рта.

— Ничего страшного. У всех нас не слишком-то хорошо на душе, — ответил Квинт, сдергивая мокрый плащ, и подошел к тюфяку. Он был рядом с постелью Калатина, который тоже виновато посмотрел на него.

— Тебе, наверное, будет интересно узнать, что Публию ничего не известно о нападении карфагенского флота на Сицилию, — сообщил Квинт.

Калатин смущенно улыбнулся.

— Ну, если уж он не слышал, значит, нам не о чем беспокоиться.

— А что насчет бойев? — запальчиво спросил Цинций.

— Ничего. Хорошая новость, а? — ухмыляясь, ответил Квинт.

Запал постепенно оставил Цинция.

— Превосходно, — буркнул Калатин, садясь. — Значит, нам надо лишь дождаться прибытия Лонга.

— Думаю, нам следует выпить за это, — заявил Цинций и подмигнул Квинту, будто сразу забыв об их споре. — Кто за?

Раздался хор одобрительных возгласов. Квинт застонал.

— Я уже заранее предчувствую похмелье.

— Какая разница? Все равно пока никаких сражений не предвидится, это уж точно.

Цинций вскочил и направился к столу, где стояла еда и вино.

— Точно так, — пробормотал Квинт. — Тогда почему бы и нет?

Четверо товарищей отправилась спать затемно. Несмотря на опьянение, юношу начали мучить кошмары. Одним из самых скверных из них было зрелище нумидийских кавалеристов, преследующих их на открытой равнине. Обливаясь потом, он тут же проснулся и сел. В палатке царила кромешная тьма и пронизывающий холод. Но Квинт обрадовался обдавшему лицо и руки холодному воздуху, который отвлек его от барабанящей головной боли. Прищурившись, поглядел на жаровню, в которой догорали последние угли. Зевнув, откинул одеяло. Если бы сейчас горел костер, можно было бы подложить углей в жаровню, и тепло сохранилось бы до самого утра. Вставая, Квинт услышал снаружи еле различимый шум. Удивленно прислушался. Звук снега, хрустящего под ногами, ни с чем не спутаешь. Но то была не размеренная поступь часового, а шаги человека, пробирающегося тихо и осторожно. Кого-то, кто не хотел, чтобы его обнаружили.

Квинт инстинктивно подобрал меч. С обеих сторон и сзади в полудюжине шагов — палатки. Спереди узкий проход, расстояние шагов в десять. Вот оттуда и шел звук. Квинт босиком пошел вперед. Все его чувства обострились до предела. До него донесся еле слышный шепот. Кровь забурлила в жилах. Что-то не так. Поспешно вернувшись в кромешной тьме, он протянул руку и дернул за плечо Калатина.

— Просыпайся, — прошептал он.

Ответом ему был лишь раздраженное бурчание.

Шум снаружи тут же прекратился.

Сердце Квинта подпрыгнуло от страха. Видимо, он привлек внимание других, тех, кто по другую сторону кожаного полога палатки. Отпустив Калатина, юноша поспешно натянул сандалии. Пальцы скользили по ремешкам, и он одними губами грубо выругался. Но наконец-то обулся.

Выпрямившись, Квинт услышал тихий хрип. Потом еще один. Бормотание, сдавленный вскрик, тут же оборвавшийся. Рванулся к Лицинию. Может, хоть этот не испугается. Прикрыв тарентинцу рот рукой, он с силой тряхнул его.

— Просыпайся! — прошептал он. — На нас напали!

Увидел белки глаз товарища. Значит, проснулся. Лициний понимающе кивнул. Квинт убрал руку.

— Слушай… — прошептал он.

Мгновение ничего не происходило. А затем снова сдавленный стон, оборвавшийся через секунду. И знакомый чавкающий звук — звук меча, вонзившегося в тело и извлеченного обратно. Квинт и Лициний в ужасе переглянулись и вскочили.

— К оружию! К оружию! — хором заорали они.

Калатин наконец-то проснулся.

— Что происходит? — пролепетал он.

— Проклятье, вставай! Хватай меч! — заорал Квинт. — И ты тоже, Цинций. Быстро!

Он уже проклинал себя за то, что не поднял тревогу раньше.

В ответ на их крики кто-то спереди вонзил меч в палатку и резко рубанул вниз. Откинув разрезанную кожу, вошел внутрь. Квинт не раздумывал. Рванувшись вперед, он вонзил меч в живот врага. Тот сложился пополам, завывая от боли, но следом появился второй. Квинт изо всех сил рубанул ему по шее. Хлынула кровь, заливая все вокруг, и второй враг упал. К сожалению, за ним появился и третий. И четвертый. Громкие гортанные крики снаружи свидетельствовали о том, что это далеко не конец.

— Долбаные галлы! — заорал Лициний.

Квинт замер в изумлении. Что происходит? Карфагеняне заняли стены? Пригибаясь от удара, он сделал выпад гладием и с удовольствием услышал громкий крик раненого врага. Лициний встал рядом, и они вдвоем принялись отбивать натиск врагов, пытающихся ворваться в палатку. Долго они продержаться не смогут. Враги были вооружены, в руках щиты, а они в исподнем…

Слева от Квинта снова раздались звуки рвущейся кожи.

— Эти шлюхины дети кромсают нашу палатку! Калатин! Цинций! Режьте дыру сзади! — крикнул он через плечо. — Надо уходить.

Ответа не последовало, и Квинту сжало живот. Его товарищи мертвы?

— Пошли! — завопил Калатин мгновение спустя.

Квинт почувствовал громадное облегчение.

— Готов? — рявкнул он Лицинию.

— Да!

— Тогда отходим!

Сделав отчаянную серию ударов мечом по ближайшему врагу, Квинт развернулся и бегом бросился назад. Он чувствовал, что Лициний в шаге позади него. Ему понадобилось всего лишь мгновение, чтобы оказаться у порванного полога, нырнув в него, и с грохотом выкатиться к ногам товарищей. Они рывком подняли его на ноги. Обернувшись, Квинт в ужасе увидел, как Лициний, на расстоянии вытянутой руки от него, споткнулся и упал на колени. Квинт так и не успел ничего сделать: завывающие галлы накинулись на его товарища, как охотничьи псы на загнанного кабана. Мечи, кинжалы и даже один топор обрушились на римлянина. Даже в полумраке Квинт заметил, как хлынула кровь из многочисленных ран. Лициний рухнул лицом вперед, не издав ни звука.