Крылья пламени - Дария Эссес

Илай зарычал над ухом Эстеллы. Он все меньше и меньше походил здесь на… человека? Падшего ангела? В Илае словно пробудились все инстинкты, что взрастила в нем Бездна.

Люцифер понимающе хмыкнул и взмахнул рукой. Перед Эстеллой из ниоткуда появилось деревянное кресло. Она успела только открыть рот, как Илай уже усадил ее и подошел к Люциферу.

– Сколько у меня времени?

– Час.

– Затем ты даешь нам целую дозу противоядия от укуса цербера, которое полностью восстановит плечо и выведет из крови яд. Ты не обманешь нас и пообещаешь, что после разговора мы будем вольны делать то, что захотим. Ты не станешь покушаться на наши жизни и отзовешь каждого демона, которого послал следить за нами.

Люцифер удовлетворенно заурчал, пожимая Илаю руку.

– Бездна многому тебя научила, Икар. Поблагодари меня за это.

Эстелла не могла пошевелиться. Губы отказывались двигаться, зрение затуманилось. Она хотела встать на ноги и спросить, о чем они, черт возьми, говорят и как Илай собирается доставать ей противоядие. Дышать становилось все труднее, легкие будто сжали в тиски.

Перед тем как провалиться в темноту, она услышала гул. Каждая кость в теле Эстеллы почувствовала дрожь. Ей удалось разлепить глаза и увидеть, как черная пелена, затянувшая пропасть, медленно рассеивается.

И на ее месте появляется каменный лабиринт.

А затем Илай расправил крылья и прыгнул в неизвестность.

* * *

Эстелла не знала, сколько секунд, минут, часов прошло с тех пор, как глаза заволокло пеленой. Жар разрушал кости, скользил по венам, нагревая кровь. Она всхлипывала и стонала, пытаясь разодрать себе грудь, потому что внутри что-то сильно свербело. Легкие раздулись до невероятных размеров, погребя под собой остальные органы.

Эстелле никогда не было так плохо.

Затем кто-то приподнял ее голову и прижал ко рту нечто холодное. Она хотела отмахнуться, но рука крепко вцепилась в ее челюсть, разомкнув пересохшие губы.

Она сделала несколько глотков – холодная жидкость потекла по горлу, остужая каждую клеточку тела.

Эстелла распахнула глаза и сделала глубокий вдох.

На нее смотрели изумрудные глаза. Когда она приподнялась, Илай встал с колен и отошел от кресла. Эстел-ла перевела взгляд на плечо – ни единой капли крови, ни единого намека на ранение. Кожа была гладкой и мягкой, словно не ей оторвали половину руки.

– Что ты сделал? – Она вскочила с кресла и подошла к Илаю, оглядывая его с головы до ног. – Скажи мне, черт побери, что тебе пришлось сделать?

Его кожа была мертвенно-бледной, а глаза лихорадочно пылали. Но на Илае не было ни единого пореза – по крайней мере, физического. Эстелла бросила взгляд на пропасть, но чернота снова затянула появившийся ранее лабиринт.

Она знала, что ей это не привиделось.

– Лабиринт крестов? – выдохнула она, покачав головой.

Люцифер с интересом смотрел на них, словно наблюдая за ссорой любовников.

– Это ведь был Лабиринт крестов, не так ли? Я читала о нем. Лживые Боги, это же…

– Именно он! – с гордостью воскликнул Люцифер, раскинув руки.

Ладони Эстеллы задрожали, и она обхватила ими плечи. Кровь застыла в жилах, когда она подумала о том, через что пришлось пройти Илаю. Эстелла помнила практически все записи из тех книг, что прочитала в лавке Фрэнка. И помнила, что говорилось о раскинувшейся перед ее ногами пропасти.

Никто из нашей Цитадели никогда не был в Бездне и даже издали не видел Лабиринт крестов. Был один ученик, который из тяги к знаниям хотел заключить с Люцифером договор на пропуск в Бездну и пройти испытание. Но, слава семи Богам, мы смогли его отговорить.

Выбраться из Лабиринта намного сложнее, чем попасть в него. А особенно обычному смертному, страх которого подобен стеклу – тонкому и прозрачному.

Лабиринт – это закутки страхов и переходы страданий, это улицы грехов и тупики душевной боли. Издавна принято считать, что Люцифер построил Лабиринт, чтобы мучить им своих подданных – даже тех, кто служит ему с основания всего сущего. Лабиринт питает Сатану, а особенно в тех случаях, когда его проходят падшие ангелы или архидемоны – самые сильные из всех жителей Бездны.

Представьте, что на каждом повороте вас встречает крест. Обычный деревянный крест с распятым на нем телом падшего ангела или архидемона. Это те, кто не смог пройти Лабиринт. Это те, кого распял Люцифер за слабость перед своими страхами.

Мы не знаем, что именно происходит в Лабиринте крестов. Да и не хотим знать. Принято считать, что Люцифер также проводит через него каждую душу, желающую вырваться из низшего мира на свободу.

Он словно говорит: „Ищи луч света в темноте собственных страданий“.

Ученик Молчаливой Цитадели,

= 559 год от создания Нового мира =

Эстелла посмотрела на Илая и с облегчением выдохнула. Он жив – и это главное.

– Тебе понравилась моя кровь? – вдруг спросил Люцифер.

«Ч-что? Его… кровь?»

Эстеллу бы вырвало, не зажми она рот рукой.

– Да, к сожалению, противоядие – кровь создателя, – произнес Илай, пристально смотря в темноту за балконом.

Она словно жила собственной жизнью: клубилась, сжималась, затем расширялась, перемигиваясь красными и фиолетовыми всполохами.

Илай повернулся к Люциферу, слегка наклонив голову.

– Даже если бы я опоздал, ты бы вылечил ее, не так ли? Это просто очередная проверка.

– Та информация, которую вы захотите узнать, стоит намного большего, Икар, – усмехнулся он.

– Что за информация? И какова цена?

– Вот с этого и следовало начинать, мальчик мой.

Эстелла поежилась, наблюдая за ними со стороны. Она понимала, что их связывает какая-то история. Но сейчас, если честно, не была готова ее узнать.

Внезапно Люцифер повел носом и принюхался, чем напомнил Эстелле учуявшее добычу животное. Подойдя к Илаю, он прищурился и заглянул ему в глаза – алые против ярко-зеленых.

Затем широко заулыбался.

– Чтоб мне провалиться, все намного интереснее, чем я думал, – хохотнул он, бросив взгляд на Эстеллу. – Но лучше я не буду в это вмешиваться. Вы сами скоро все поймете.

– Хватит ходить вокруг да около, – холодно отрезал Илай.

Люцифер расслабленно облокотился на перила и скрестил лодыжки.

– Я попрошу вас об одной услуге.

Эстелла насторожилась, услышав, как меняется его голос. Становится более низким и мрачным.

– В кинжале, который вы так старательно искали, заточена душа моей дочери и ее возлюбленного. Я дам вам одну попытку. Если ваш план по истреблению Богов, – на этих словах он усмехнулся, – увенчается успехом, вы отдадите кинжал, и я отделю от него душу дочери.