Незападная история науки: Открытия, о которых мы не знали - Джеймс Поскетт

как и множество других израильских врачей, считал, что современная генетика может решить эту проблему. Кроме того, в тот же период израильские политические лидеры обсуждали необходимость какого-либо «регулирования иммиграции», вплоть до отбора по медицинским критериям. Следует отметить, что Закон о возвращении 1950 г. содержал положение, которое позволяло израильскому правительству отказать во въезде в страну любому, кто «может представлять опасность общественному здоровью». Это была одна из причин создания иммиграционных лагерей, где вновь прибывшие проходили медицинское освидетельствование, а также получали прививки и противомалярийные препараты. Таким образом, эти две проблемы – национальная идентичность и общественное здоровье – сыграли ключевую роль в развитии современной генетики на Ближнем Востоке{631}.

В сентябре 1961 г. в Еврейском университете в Иерусалиме состоялась крупная международная конференция по популяционной генетике. Среди ее участников были уже знакомый нам американский генетик Джеймс Нил, работавший в Комиссии по изучению последствий атомных взрывов в Японии, а также британский генетик Артур Мурант, незадолго до этого опубликовавший книгу «Распределение человеческих групп крови» (1954), которая получила всеобщее признание. На конференцию также съехались генетики из Индии, Бразилии и Турции, чтобы рассказать о своих недавних исследованиях, касающихся генотипа различных человеческих популяций. Но ученые из соседних арабских государств бойкотировали конференцию, хотя также активно работали над решением проблем в области популяционной генетики. Так, ливанский врач Муниб Шахид из Американского университета в Бейруте незадолго до того опубликовал серию статей о распространенности серповидноклеточной анемии среди арабского населения, а египетский врач Карима Ибрагим из Государственного института сывороток в Каире написал в соавторстве с Мурантом статью «Группы крови народа Египта». Но после Арабо-израильской войны 1948 г. и Суэцкого кризиса 1956 г., когда израильские войска оккупировали Синайский полуостров, было неудивительно, что Шахид и Ибрагим отказались приехать в Иерусалим{632}.

Конференция была организована израильским генетиком Элизабет Гольдшмидт. Как и многие другие еврейские ученые того времени, Гольдшмидт бежала из Германии. Она родилась в еврейской семье в 1912 г., в начале 1930-х гг. поступила на медицинский факультет Франкфуртского университета, но после прихода к власти нацистов эмигрировала в Великобританию. Здесь Гольдшмидт в 1936 г. окончила зоологический факультет Лондонского университета, после чего переехала в Подмандатную Палестину и начала работать над докторской диссертацией по генетике комаров в Еврейском университете в Иерусалиме. Проведя год в США, она вернулась в Израиль в 1951 г. и участвовала в создании первого специализированного курса по генетике в Еврейском университете. В 1958 г. Гольдшмидт основала Генетическое общество Израиля и стала его первым президентом{633}.

В организации конференции 1961 г., участвовал и другой крупный научный деятель – израильский врач Хаим Шиба. Как и Гольдшмидт, Шиба вырос в Европе в период подъема антисемитизма. Он родился в Австро-Венгрии в 1908 г., учился в нескольких местных еврейских школах, а в начале 1930-х гг. отправился в Вену изучать медицину. Но в 1933 г., когда на выборах в соседней Германии победила нацистская партия, Шиба решил, что безопаснее будет покинуть Австрию и эмигрировать в Подмандатную Палестину. В начале 1950-х гг. он работал в больнице Тель-Ха-Шомер в пригороде Тель-Авива. Как и Гуревич, Шиба проводил много времени в близлежащих иммиграционных лагерях, занимаясь оказанием медицинской помощи и сбором образцов крови. Именно в это время он также заинтересовался «генетической дифференциацией среди еврейских групп Израиля»{634}.

К началу 1960-х гг. Израиль считался одним из наиболее подходящих мест для изучения популяционной генетики. «Израиль с его разнообразным населением, прибывшим из многочисленных уголков мира с самыми разными условиями окружающей среды, представляет собой уникальную лабораторию для генетиков», – заявил ректор Еврейского университета в Иерусалиме на открытии конференции 1961 г. И хотя представленные участниками доклады охватывали широкий круг тем, большинство были посвящены связи между популяционной генетикой и болезнями. Так, Гольдшмидт сообщила о своем новом исследовании распространенности болезни Тея–Сакса (наследственного заболевания, поражающего нервную систему) у евреев-ашкеназов, а Шиба рассказал о распространенности дефицита глюкозо-6-фосфатдегидрогеназы (нарушения обмена веществ) у различных еврейских групп{635}.

Следует отметить, что такого рода исследования проводились во время холодной войны не только в Израиле, но и по всему миру. Другие участники представили свои работы, касающиеся различных регионов и этнических групп. Один японский генетик рассказал о своем исследовании «различий между европеоидами и японцами», а бразильский генетик – об исследовании мутаций среди, как он выразился, «белой» и «небелой» групп. По понятным причинам израильские участники постарались как можно отчетливее дистанцироваться от евгеники, которой увлекались нацисты. В частности, Гольдшмидт на протяжении 1960-х гг. активно выступала против сохранившегося влияния евгеники в современной науке, напоминая международному сообществу, что «псевдогенетическая аргументация послужила предлогом для истребления миллионов». Ее коллега также призвал участников конференции помнить о том, что «под знаменем популяционной генетики были совершены чудовищные преступления»{636}.

В период холодной войны научное представление о расе и национальной идентичности претерпело глубокие изменения. До Второй мировой войны большинство ученых считали расовую принадлежность объективным биологическим фактом. Но после холокоста эта точка зрения начала все чаще подвергаться критике. «Во всех случаях практического социального применения "раса" – это не столько биологический феномен, сколько социальный миф», – говорилось в знаменитом «Заявлении о расе» ООН, опубликованном в 1950 г. Генетики перестали считать расу неизменным биологическим концептом и начали рассматривать ее как нечто постоянно меняющееся. Таким образом, внимание современных популяционных генетиков переключилось с идентификации фиксированных расовых групп на отслеживание миграции и смешения различных популяций с течением времени. Это и было одной из причин, почему группы крови оказались столь популярным предметом исследования. «Исследования групп крови показывают неоднородность даже у наций, гордящихся своей чистотой, и подкрепляют точку зрения, что сегодняшние расы являются всего лишь временными интеграциями», – заявил британский генетик Артур Мурант. Проще говоря, внутри любой этнической группы существует огромное генетическое разнообразие. «Мы должны отказаться от любого мистического представления о крови как о носителе расового фактора», – заключил он{637}.

Но такой взгляд на расу было гораздо проще поддерживать на словах, чем на деле. В период, когда многие новые государства находились в процессе становления, политический запрос на мощное чувство национальной идентичности часто брал верх. Как уже было сказано, вскоре после образования государства Израиль в 1948 г. Иосиф Гуревич провозгласил, что сумел установить факт «общего происхождения еврейского народа» на основе изучения групп крови АВ0. Шиба сделал похожее заявление: он предположил, что распространенность дефицита Г-6-ФД (генетической аномалии, передающейся по наследству) также может быть использована для отслеживания «этнического происхождения» различных еврейских групп. Другие были настроены более скептически. Гольдшмидт отрицала, что болезнь Тея–Сакса может служить надежным маркером еврейской идентичности, а Мурант сообщил, что «генетическая конституция современных еврейских общин демонстрирует широкий спектр вариаций». Большинство ученых попытались найти баланс: да, единого «еврейского гена» не существует, но изучение генетической истории позволяет проследить миграцию различных еврейских групп{638}.

В то время как Хаим Шиба и Артур Мурант обсуждали генетическую историю человечества, другая группа ученых исследовала происхождение земледелия. Историки долгое время предполагали, что самые ранние земледельческие поселения, существовавшие около 10 000 лет назад, располагались в регионе между Палестиной и Персией, который обычно называют Плодородным полумесяцем. В начале 1960-х гг. группа ученых во главе с генетиком растений Даниэлем Зохари из Еврейского университета в Иерусалиме решила проверить эту гипотезу.

Зохари родился в Иерусалиме в 1926 г. и был сыном выдающегося ученого-ботаника, эмигрировавшего в Подмандатную Палестину из Австрии после Первой мировой войны. В детстве он часто сопровождал отца в ботанических полевых экспедициях по окрестностям Галилейского моря, попутно изучая основы систематики растений. В 1946 г. Зохари, решив пойти по стопам отца, поступил на ботаническое отделение Еврейского университета. Но его учеба была прервана Арабо-израильской войной, разразившейся в 1948 г. Университетский кампус, расположенный на горе Скопус, пришлось срочно эвакуировать, поскольку этот район был захвачен иорданскими войсками. Зохари записался в армию и отправился на войну, где потерял одного из лучших друзей. Как только боевые действия закончились, Зохари вернулся к учебе в новом университетском кампусе в Гиват-Раме