Эхо чужих желаний - Мейв Бинчи

Клэр подолгу гуляла с отцом по Фар-Клифф-роуд, всерьез обсуждая покупку автомата для приготовления мягкого мороженого. На самом деле обсуждать было нечего. Вопрос заключался в том, хватит у отца смелости занять денег на покупку или нет. Очевидно, что это была грандиозная лотерея. Рано или поздно кто-нибудь в Каслбее купит автомат, и покупатели устремятся туда, где продаются вкусные рожки со взбитыми сливками. Но отец Клэр горбил спину, снова и снова задаваясь вопросом, разумно ли влезать в долги ради того, чем можно пользоваться одиннадцать недель в году. Клэр заметила, что в Дублине люди покупают мягкое мороженое даже зимой. Его часто едят, стоя в очереди в кинотеатр. Но отец сомневался и никак не мог решиться…

Папа постарел и выглядел усталым. Он утверждал, что ему нравится гулять на свежем воздухе в компании Клэр, но ветер резал ему глаза и насквозь пронизывал слабое тело. Клэр подумывала, не рассказать ли отцу о Томми, но внутренний спор не занял много времени. Человек, который не мог решить, покупать ли ему фризер для мягкого мороженого, вряд ли справится с новостью, что его сын – преступник.

Джози была бодра, весела, но занята работой. Она решила выяснить, будет ли в отеле спрос на так называемую рождественскую программу. Спрос был; на Рождество они ожидали двадцать девять гостей и пребывали в лихорадочном возбуждении. В семье из-за этого возникла размолвка. Старшая сестра Роза, устроившаяся в отеле на полный рабочий день, заявила, что, поскольку все решения теперь принимает Джози, она не видит смысла в своем присутствии и перебирается в другой отель.

В тот вечер Дэвид Пауэр зашел в отель, чтобы выпить и пожелать владельцам удачи с рождественской программой. Прибывали гости, и Диллоны сбились с ног. Оказалось, они не догадались заранее найти пианиста. Летом они просто предоставляли бесплатный ночлег и завтрак любому студенту, который по вечерам играл на пианино в комнате отдыха.

Мать Джози умоляюще посмотрела на Дэвида:

– Всего на один час, Дэвид! Ты бы очень нас выручил.

– Но я плохо играю, – запротестовал Дэвид и взмолился: – Клэр, ты не можешь сыграть?

– Нет. У меня никогда не было на это времени. Но такой разносторонне одаренный человек, как ты, безусловно, обладает всеми социальными навыками…

– Я ненавижу тебя, Клэр О’Брайен, – добродушно признался Дэвид.

Джози горячо поблагодарила его и подвела к пианино. Запинаясь, он приступил к исполнению старинной композиции «Есть таверна в городке». Дик Диллон, которого усадили среди гостей, начал петь, и в мгновение ока все подхватили песню. Где-то после трех песен стало ясно, что Дэвид пробудет в отеле всю ночь. Дик принес ему пинту пива и поставил на пианино. Бонса, который терпеливо ждал в холле, надеясь, что с музыкой скоро будет покончено, отвели на кухню и накормили супом. Он уснул рядом с хозяином, и ему снились песчаные холмы, кишащие кроликами, и широкий пляж с твердым, мокрым песком после отлива, где люди непрерывно бросают ему палки.

Летом тысяча девятьсот пятьдесят девятого года многие поговаривали, что близится конец света: такой жары мир еще не видывал. Том О’Брайен проклял свою трусость, увидев, как толпы людей проходят мимо его дверей, направляясь к автомату с мягким мороженым Фергуса Мерфи. Фергус поставил дело на широкую ногу: в очереди за мороженым люди покупали сладости, журналы и бакалейные товары.

Комитет Каслбея поздравил себя за предусмотрительность и создание реестра бронирования: теперь туристы быстро находили свободные комнаты, а не обивали пороги в поисках ночлега. На пляже постоянно дежурили двое спасателей, а во время высокого прилива отдыхающие купались в пространстве, огороженном двумя флажками. Тем летом в Каслбее никто не утонул. Никто не упал и не ушибся на тропинках, ведущих вверх по скалам, потому что их наконец оборудовали перилами, за которые можно было держаться. Люди по-прежнему заходили в пещеру Эха и задавали вопросы.

Диллоны очень огорчились, услышав о планах строительства нового огромного отеля, однако потом, к своей превеликой радости, выяснили, что двое из пяти бизнесменов, участвовавших в проекте, скрывали банкротство, поэтому план не сдвинулся с мертвой точки.

Доктор Пауэр ворчал, что становится старым и медлительным. Он очень гордился тем, что его взрослый сын-красавец блестяще сдал выпускные экзамены. По словам мистера Пауэра, Дэвид останется в Дублине на год, чтобы пройти интернатуру, а потом кто знает, что произойдет.

Джеймса Нолана приняли в коллегию адвокатов. Он вел свое первое дело в суде и опасался, что оно окажется его последним делом. Тем не менее теперь Джеймс не расставался с толстой кипой бумаг, перевязанных розовой лентой.

Фиона Дойл объявила о помолвке с Фрэнком Конуэем, гордостью и отрадой миссис Конуэй. Миссис Конуэй никогда не торопила сына со свадьбой, к тому же она с предубеждением относилась к семейству Дойл. Джерри был необузданным дикарем, которого следовало поместить в зоопарк, если хотя бы половина слухов о нем была правдой. Их мать вела себя странно. Поговаривали, у нее какая-то фобия и она не выходит из дома. Но никто не мог сказать ни одного дурного слова о Фионе – милой девушке с чувством собственного достоинства. Она не подпускала к себе мужчин даже теперь, когда девицы поглупели и теряли голову при первой возможности. Миссис Конуэй вздыхала. Фрэнк мог выбрать кого-то намного хуже Фионы, предполагала она. Миссис Конуэй благословила молодых. А потом этот щенок Джерри Дойл имел наглость сказать, что хочет побеседовать с Фрэнком, поскольку у Фионы нет отца. Миссис Конуэй так и не узнала, о чем был этот разговор, но на Фрэнка он произвел неизгладимое впечатление.

Во время второго визита к доктору Пауэру Крисси Бирн выяснила, что и впрямь ожидает ребенка, и купила халат для беременных, возвращаясь из смотровой обратно в мясную лавку. Нед О’Брайен ненадолго приехал в Каслбей с невестой по имени Дороти. Дороти заявила, что в Каслбее просто потрясно. Когда она и Недди состарятся, то есть где-то на пороге тридцатилетия, они вернутся сюда и откроют ресторан. Дороти посчитала, что дом О’Брайенов просто потрясный. Мать Дороти была ирландкой, и дочь пожалела, что мама не брала ее с собой в Ирландию раньше. Здесь было потрясающе шикарно.

Тем летом Агнес О’Брайен получила заказное письмо. В конверте лежало двадцать пять десятифунтовых банкнот и записка с каракулями Томми, где говорилось, что он годами копил деньги, чтобы сделать маме подарок, и вот у него наконец получилось. Том сразу сказал, что никто за пределами дома не должен узнать о деньгах. Тайное обсуждение, как мама потратит деньги,