Око силы. Четвертая трилогия (СИ) - Андрей Валентинов

Все изменилось в начале апреля, как раз в те дни, когда товарищ Москвин принял Техгруппу – пустую комнату с пустыми кружками на подоконнике и сухой мятой в консервной банке. Вождь вернулся – без всякого шума и парада, просто приехал на работу. Как раз накануне «Правда» сообщила об отставке Генсека Сталина «по состоянию здоровья и в связи с переходом на другую работу». А еще через неделю собрался очередной партийный съезд[7].

На самом съезде Леонид не был, заглянув по гостевому билету лишь в последний день – речь Вождя послушать. Ему вполне хватило разговоров. Все, от умудренных жизнью ветеранов до партийцев последнего призыва, радостно улыбались, повторяя одно и то же: «Все хорошо, все как прежде!» Добавили бы и «Слава богу!», да по чину не полагалось. Конечно, «как прежде» не получилось, достаточно было заглянуть на первую страницу «Правды». Вождь не выступил с докладом, почти не участвовал в прениях, да и присутствовал лишь на половине заседаний. Но не это казалось важным. Главное, что вражьи пророчества не сбылись, – кому на радость, кому на горе. Раскола не случилось, Красные Скорпионы, так и не вступив в смертельную схватку, обернулись старыми друзьями и товарищами по партии. Троцкий рукоплескал Зиновьеву, Каменев поддерживал резолюцию Бухарина. Вместе осудили национал-уклонизм, объединили ЦКК и РКИ и защитили монополию внешней торговли. Тот, кто был понаивнее, посчитал это следствием общей радости по поводу выздоровления любимого Вождя, циники же, усмехаясь, называли случившееся «поминками по Генсеку». Год сталинского секретарства вспоминался теперь как дурной сон.

«Личность партии нужна, – строго заметил в своем докладе товарищ Ким. – А культ личности – нет!»

Самого товарища Сталина на съезде не было, но и его не обидели – оставили в Политбюро, вернув знакомый по прежней работе «национальный» наркомат. «Не все Троцкому радость», – ухмылялись все понимающие циники. В Центральном Комитете любили и умели взвешивать…

Вождь выступил в последний день съезда, уже после выборов ЦК. Говорил недолго, минут двадцать. Леонид слушал – и удивлялся. Мысль Предсовнаркома парила в неимоверных высях: Мировая революция, освободительное движение колониальных наций, как союзник пролетариата, неизбежный кризис империализма, который уже этой осенью непременно разразится новым взрывом восстаний и революций… В конце речи, под бурные овации, Вождь предложил дополнить известный лозунг Маркса про «пролетариев всех стран» словами про их, пролетариев, новых союзников.

Итак, пролетарии всех стран и угнетенные народы, соединяйтесь! Леонид недоумевал и честно пытался понять. Угнетенные народы далеко, а со страной как быть? Неужели Вождь со своих горных высей ничего не замечает?

Не удержался – спросил у одного подозрительного ветерана с козлиной меньшевистской бородкой. Тот, сверкнув золотыми дужками пенсне, снисходительно пояснил: все идет как должно. Задача Вождя – выстроить работающий механизм. Это сделано, причем быстро и успешно. Вот он, работающий, на полном, можно сказать, ходу. Вождь же имеет теперь не только право, но и обязанность смотреть далеко вперед, на годы, на века!

Услыхав такое, товарищ Москвин лишь сглотнул, козлобородый же, усмехнувшись, добавил, что ход с назначением Генсека вообще гениален. Сталин напугал всех, надолго отбив у смутьянов охоту ломать единство партии. Потому-то «капказского человека» и оставили в Политбюро, вроде как волкодава в будке.

Действительно, о новом Генсеке никто и не заикнулся. Выбрали секретарскую «тройку». Товарищ Сокольников, отец советского червонца – главный по части хозяйственной, товарищ Ким – по делам аппаратным, любитель же турецких табаков товарищ Каменев – над ними старший. И никаких «генеральных», никаких «культов личности». Как верно указал пролетарский классик Евгений Потье: «Никто не даст нам избавленья, ни бог, ни царь и ни герой».

С тем делегаты разъехались. Теперь в стенах Главной Крепости царили великая тишина и в партийных человецех благоволение. Вождь отъехал на юг, в Закавказскую Федерацию, дабы поучить местных товарищей уму-разуму и заодно укрепить здоровье, в Столице же дела делались неспешно, основательно и строго по уставу. Товарищ Каменев всем нравился, всех устраивал, включая и Льва Революции, женатого на его сестре. «Это – пока!» – каркали скептики, но те, что поумнее, в сомнении качали головами: «Как бы не надолго!» Партийная верхушка, уставшая от дрязг и тревожных ожиданий, была готова защищать обретенный покой со всей серьезностью. В курилках острили: «А кто над нашим миролюбием надсмеется, тот кровавыми слезами обольется!»

Товарищ Москвин ни с кем не спорил и своего мнения не высказывал. Присматривался ко всему, улыбался, на ус мотал. Против Льва Борисовича он тоже ничего не имел. Однако за широкой спиной любителя «Salve» неприметно густела тень его младшего коллеги по секретарской «тройке», скромного и обаятельного товарища Кима…

* * *

– Весьма логично! – одобрил товарищ Каменев, доставая из желтой пачки вторую папиросу. – Значит, говорите, вулкан? Отсюда и постоянный туман, и опускание морского дна? Не знаю, как в реальности, но для научной теории – очень дельно. Так отчего же не послать на Таймыр экспедицию? Кто мешает?

Леонид еле сдержался, чтобы не поморщиться. Человеку сказку рассказали, а он виновных требует! Назвать? Экспедицию запретил товарищ Троцкий, поименовавший в своей резолюции Землю Санникова «романтической химерой».

– Пошлют когда-нибудь, – осторожно заметил он. – Но средств мало, военные хотят вначале закрепиться на острове Врангеля, чтобы туда не высадились американцы. А на Таймыр экспедицию собирается Академия наук организовать, как только деньги появятся. Заодно и Землю Санникова поищут.

Секретарь ЦК энергично кивнул, одобряя такое решение. Товарищ Москвин не стал уточнять, что у академии нет средств не только на экспедиции, но и на немногие работающие институты. Зачем усугублять? Товарищ Каменев и без него это прекрасно знает.

– Кстати! – Рука с незажженной папиросой протянулась вперед. – Хорошо, что мы встретились, Леонид Семенович. Я уж думал вам сегодня звонить.

Товарищ Москвин так не считал, ибо начальственное «кстати» всегда было очень некстати. Но виду, естественно, не подал.

– В моем секретариате жалуются. Ваши документы, то есть документы Техгруппы, приходится перепечатывать. У вас там не слишком, как бы помягче сказать, внимательная ремингтонистка.

Леонид мысленно ругнул безграмотного товарища Касимова, а заодно и себя – за излишнюю мягкотелость. Надо было сразу же усадить парня за учебник, причем в приказном порядке и с проверкой результатов.

– Так точно, Лев Борисович, есть такой грех.

– Не беда! – Папироса теперь была нацелена прямо в нос собеседника. – Я бы мог с этим помочь. У меня на примете есть один товарищ. Партийный, ветеран войны, курсы ремингтонистов закончил. И с грамотностью все в порядке, семь классов гимназии.

А вот это уже было плохо, даже очень. Товарищ Ким предупредил сразу: никакой кадровой инициативы. Состав Техгруппы определяет Научпромотдел, «варягов», откуда бы они ни появились, нельзя подпускать и близко. Леонид, вспомнив пустую комнату и банку с сушеной мятой на подоконнике, отнесся к предупреждению со всей серьезностью.

– Понимаю, – товарищ Каменев опустил папиросу, взглянул прямо в глаза. – Вы подчиняетесь Киму Петровичу, а я пытаюсь действовать через его голову. Обязательно поговорю с ним, но хотелось бы знать и ваше мнение.

– Вы поговорите с товарищем Кимом, – вздохнул Леонид. – Тогда и у меня мнение появится. К тому же свободных единиц в Техгруппе нет, все заполнено.

Каменев наконец-то закурил. Сделал несколько затяжек, поглядел куда-то в сторону.

– У меня в этом свой интерес, Леонид Семенович. К моей супруге обратились очень хорошие люди. Не тот случай, чтобы отказать…

Товарищ Москвин не стал спорить, но почувствовал себя совсем кисло. Ольга Давидовна, супруга уважаемого Льва Борисова, – сестра товарища Троцкого. Это кого же им в группу желают пристроить?

«Внедрить», – поправил себя бывший чекист. Ремингтонист – единственный, кто знает в группе всё и обо всех. Даже руководитель может не вникать в какие-то мелочи.

– К тому же этот сотрудник, точнее она, Ольга Зотова, уже работала в Технической группе, имеет, так сказать, опыт. У нее трудная судьба. Было бы неправильно не помочь товарищу по партии…

Ольга Зотова, худая девушка в старой шинели… «А вы, гражданин Пантёлкин, Бога видели?» Леонид понял, что придется задержаться. Подождут его в Большом Доме, авось, от слез не раскиснут. Надо обязательно зайти к товарищу Киму, если же его не будет, оставить записку, но не у секретаря, а прямо на рабочем столе…