Всё может быть - Джейн Грин

Эд наклоняется и целует меня, но я отворачиваюсь, так что он лишь касается уголка моего рта, и отвожу глаза, чтобы не видеть озадаченного выражения его лица.

— Ты прекрасно выглядишь, — говорит он. — Я скучал по тебе. — Он пытается притянуть меня к себе и поцеловать.

Я отстраняюсь и беру пальто.

— Пойдем? — говорю я.

По его лицу вижу, что он в недоумении: видит — что-то не так, но не может понять, что именно.

Мы молча идем к машине, и когда я сажусь на пассажирское сиденье, то пытаюсь хорошенько запомнить все детали этого автомобиля, потому что, вполне возможно, еду на «порше» последний раз в жизни. Эд заводит мотор и все время, пока мы едем, бросает на меня встревоженные взгляды. Я, похоже, напрочь забыла, что такое искусство общения, потому что мне не приходит в голову ни одной темы для разговора.

— Бедняжка Либби, — наконец говорит Эд, когда мы останавливаемся на светофоре. — Я вижу, как ты устала. Наверное, тебя совсем на работе измучили.

Я знаю, что не должна испытывать жалость, но мне сразу же становится его жалко. А еще меня безумно раздражает, что он не видит то, что совершенно очевидно: случилось что-то плохое, и вскоре станет еще хуже.

— У меня все в порядке, — говорю я. — Правда. Мне просто надо кое о чем с тобой поговорить.

Вот оно, щенячье выражение! Так я и думала. До Эда, похоже, доходит, что дело не только во мне, что его эта перемена в моем настроении тоже касается, и всю оставшуюся дорогу молчит. Он включает музыку — опять свою вонючую оперу, — и я не выдерживаю и выключаю ее спустя какое-то время, пробормотав, что у меня болит голова.

Мы выходим из машины и направляемся к ресторану. Я постоянно чувствую на себе его взгляд — точь-в-точь щенок, которого выбросили на улицу. Мы садимся, и Эд заказывает кир, а потом смотрит на меня и ждет, пока я скажу те слова, которые ему придется выслушать, как бы он этого ни боялся.

Я не голодна и меньше всего сейчас способна думать о еде, но официант приносит меню и мне остается притворяться, что разглядываю его и восхищаюсь блюдами. Наконец заказываю зеленый салат на закуску и пенне на второе, хотя уверена, что мне не удастся заставить себя проглотить ни кусочка.

Мы сидим в напряженном молчании. Эд смотрит на меня, я смотрю на других людей в ресторане. И думаю: как они могут вести себя так, будто у них все нормально, будто они счастливы, любят друг друга, когда я собираюсь разбить вдребезги жизнь этого человека? Наконец, после многочисленных вздохов и заиканий, мне удается выдавить из себя первое предложение:

— Эд, нам нужно поговорить.

Он ничего не произносит. Застыл на месте и смотрит на меня.

Я вздыхаю и молчу еще несколько секунд, ковыряя салат на тарелке, а потом кладу нож и вилку. Затем снова беру их, вздыхаю и опять кладу.

— Эд, — тихо произношу я, — у нас ничего не получится.

Он смотрит на меня — молча.

— Ничего не получится. Я несчастна. Мне кажется, я совсем не то, что ты ищешь.

Он не возражает ни слова. Я ожидала ссоры. Ожидала, что он начнет объяснять мне: в жизни ничего не дается легко, особенно в том, что касается отношений, нужно стараться, он готов сделать все что угодно, чтобы спасти наши отношения. А я буду повышать голос и пытаться возразить, что нет смысла спасать их, потому что уже все решено. Но молчания я не ожидала.

— Я думаю, что ты — замечательный человек, — говорю я и собираюсь взять его за руку, чтобы это звучало поубедительнее.

Но он отодвигает руку, и это шокирует меня. Я откидываюсь на стуле и пробую снова:

— Ты — потрясающий человек. Ты умеешь любить, дарить любовь, у тебя много замечательных качеств, но я — не та женщина, которая тебе нужна.

По крайней мере я не говорю, что не готова к серьезным отношениям. Мне самой мужчины всегда так говорили: значит, это самое подходящее при данных обстоятельствах. Но мне все равно. Какая разница, что ты говоришь, смысл один: я не люблю тебя и не хочу быть с тобой.

— Ты обязательно встретишь женщину, которая идеально тебе подходит, — честно говорю я, хотя чувствую, что мои слова звучат слишком снисходительно, — жаль, но я не такая. Я бы хотела стать той женщиной, которой ты желаешь меня видеть, но это не я. Я не могу.

Он не сводит с меня глаз.

Подходит официант и спрашивает:

— Все в порядке?

Эд игнорирует его и продолжает смотреть на меня. Я вымучиваю улыбку и говорю официанту, что все хорошо, просто мы не голодны. Он поднимает бровь и забирает тарелки.

Это самый неловкий, напряженный, отчаянно грустный вечер в моей жизни. Мы с Эдом сидим в гробовой тишине, и он все время смотрит на меня, а я смотрю по сторонам.

Когда приносят счет, мы молча расплачиваемся, встаем, выходим из ресторана и направляемся к машине.

— Хмм, думаю, мне лучше забрать свои вещи.

Я могла бы подождать и забрать их потом, но хочется, чтобы все поскорее кончилось. Нужно наконец разобраться со всем этим, разорвать все ниточки, которые связывают меня с Эдом.

Мы едем к нему домой. Он ждет внизу, пока я собираю в сумку ночную рубашку, зубную щетку, всякие мелочи, которые у него оставляла. Спускаюсь вниз. Эд сидит на кухне, уставившись в пустое пространство.

Он смотрит на меня, встает и выходит на улицу, к машине. И на этот раз даже не пытается поставить музыку, чтобы заполнить тишину, которая становится все более угнетающей с каждой минутой. Наконец мы подъезжаем к моему дому. Я с грустью смотрю на него и протягиваю ключи от его дома.

— Вот, возьми, — говорю я.

Он кивает.

— Можно тебе как-нибудь позвонить? — спрашиваю я — не потому, что мне на самом деле хочется ему звонить, а потому, что не могу просто так выйти из машины и сказать «прощай».

Я никогда раньше не была в такой ситуации и не имею ни малейшего понятия, как расстаться с ним по-хорошему, как вообще надо расставаться. Эд пожимает плечами, а потом, очевидно подумав о моем предложении, отрицательно качает головой. Мы еще какое-то время сидим и оба чувствуем себя отвратительно, а потом я поворачиваюсь к нему, целую его в щеку и выхожу из машины.

Он по-прежнему не произносит ни слова.

Позже тем вечером я лежу в кровати и плачу. Я и не подозревала, что это так ужасно — причинить боль человеку, который любит тебя. И вдруг понимаю, что за весь вечер Эд не проронил ни слова по одной простой причине: он пытался сдержать слезы.

Глава 30

На следующий день я и не думаю о том, чтобы встать с кровати. Полдесятого звоню в офис и хриплым голосом сообщаю Джо, что подцепила какой-то вирус. Потом зарываюсь в одеяло и сплю еще целый час.