Вояж Проходимца - Илья Бердников

Мне даже думать не хотелось, сколько боли, горя и разочарования скрывали стены домов. Сколько людей сходили с ума от страха, обнаружив у себя первые симптомы, сколько матерей голосили над мечущимися в горячечном бреду детьми или — еще хуже — сколько детей плакали в запертых домах над телами умерших родителей. Богатые и бедные, сильные и слабые, старые и совсем молодые — эпидемия косит всех подряд, невзирая на возраст, общественное положение или толщину кошелька. Воистину, болезни — проклятие, распространяемое врагом рода человеческого, и только абсолютно безжалостное, обладающее извращенным, безумным мышлением существо могло придумать такую участь своим оппонентам.

Несколько раз мне попадались куда-то спешащие люди с завешенными тряпками лицами. Каждый — с каким-либо оружием в руках и мешком за плечами. Двое даже катили тяжело нагруженную деревянную тележку. Очевидно, ходили за провизией в продовольственные лавки. Возможно — мародеры. Во всяком случае, моя не обремененная никакой ценной ношей личность не вызывала у них никакого интереса. Когда же я попытался расспросить у людей с тележкой где располагается рынок, один из них мигом поднял лежащий сверху груза крупнокалиберный ствол, будто предназначенный для охоты на слонов, и наставил его на меня.

Я сразу поднял обе руки вверх, демонстрируя отсутствие оружия и недобрых намерений, после чего люди с тележкой прокатили мимо, лавируя между мусорных куч. Вот незадача-то!

— Я же просто спросил, где рынок! — крикнул я вдогонку паре с тележкой, но тут же осекся, поняв, как подозрительно выглядит человек, задающий вопрос, ответ на который должен знать любой горожанин. Скорее всего, те люди подумали, что у меня уже мозги воспалились, раз позабыл, где находится всем известное место.

На мое счастье, улица, по которой я брел, вывела меня как раз на торговую площадь. Рынок был небольшим, если считать по земным меркам, конечно. Ряды уступами спускались от довольно большого выступа скалы, скорее даже утеса, который, очевидно, горожане решили не сносить из-за нерентабельности этого процесса. К моему удивлению, рынок был довольно чистым: видимо, его раньше регулярно убирали, а затем, когда пришла эпидемия, торговцы попросту не вышли на свои места, предпочтя переждать опасное время сидя по домам. Что ж, умно. Только вот еще разумнее было бы бежать сломя голову из зачумленного города… гм… разнося заразу еще дальше.

Что ж, я не мог винить правительство, осадившее это гнездо инфекции. Если болезнь не поддается лечению, ее нужно изолировать.

Так размышляя, я бродил вокруг открытых рядов, присматриваясь к окружающим рынок домам, в одном из которых должна была быть оружейная лавка. Дома, в отличие от рынка, выглядели плачевно: практически все двери в них были выбиты, под стенами — мусор, кое-где рассыпана мука, какие-то крупы… Видно было, что здесь основательно потрудились мародеры. Один дом вообще сгорел, и до сих пор его обугленные стены курились еле различимым в сумерках дымом, а в оконных провалах мерцало зарево углей. Огонь не перекинулся на другие здания, видимо, только из-за того, что загоревшийся дом стоял под самым утесом и был отделен от других небольшой речушкой, запертой в огражденном невысоким парапетом русле.

— Очень надеюсь, что сгорела не оружейная лавка, — пробормотал я в закрывающий лицо платок и сам удивился, как одиноко звучит мой голос среди пустынного рынка.

К сожалению, не совсем пустынного: за прилавками что-то завозилось, затем раздался хрип, от которого у меня похолодало внизу позвоночника, и я заметил темную, скрюченную фигуру. Сначала мне показалось, что это крупная собака, но потом я разглядел человека, двигающегося в мою сторону на четвереньках и подволакивающего при этом одну ногу. Этого еще не хватало!

Я быстрым шагом ринулся прочь, благо ползущий человек не мог равняться со мной в скорости, но слова, произнесенные слабым голосом, заставили меня остановиться:

— Monsieur, je vous en prie, aidez-moi…[30]

Я ничего не понял, так как на французском знал лишь пару ругательств, выученных по фильмам, но человек за моей спиной тут же перешел на межмировую речь:

— Месье, я прошу вас… я умоляю…

Как бы то ни было, на ревуна это не было похоже. Я повернулся и присмотрелся к лицу опирающегося на руки человека. Линзы — подарок Ками — здорово помогали. К тому же красноватые блики из дверного проема догорающего дома подсветили бледное лицо без всяких признаков крови или уродливой гримасы, характерной для больных львиным зевом.

— Месье, я не болен, вы можете подойти: заразы нет…

Как же, знаем такие песни! Только подойдешь, а тебя — хап! Неважно как, главное что — хап!

Тем не менее я немного приблизился к подозрительному человеку. Возможно, потому, что отчаяние и страдание в его голосе были слишком естественны для притворства.

— Что с ногой?

— Мародеры, месье. Подстрелили и ограбили. Я уполз в торговые ряды, попытался перевязать, но кровь все равно идет…

— Давно?

— Еще светло было. Я пришел поискать продуктов, и вот…

Я подошел еще ближе. Действительно, нога человека была перемотана какой-то темной тряпкой, похоже разорванной курткой. Судя по бледному лицу, раненый потерял много крови… Вот блин! Да он же совсем мальчишка!

— Месье, мне нечем заплатить вам, но если вы поможете мне добраться до моего дома…

Я, еще раз оглядев рыночную площадь — безлюдье и тишина, — склонился над раненым. Действительно: паренек лет пятнадцати-шестнадцати, не больше.

— Как зовут?

— Кристиан, месье… Кристиан Клавье.

— Далеко живешь?

— Улица Руж, это верхний конец города, знаете?

Парнишка осекся, сообразив, что это вряд ли нужные сейчас слова.

— Вот что, Кристиан, — я присел над откинувшимся на спину раненым, — тащить тебя так далеко я не буду. Лучше давай расположимся в одном из домов и попробуем справиться с твоей раной, хорошо?

Парень кивнул.

— И скажи, это оружейная лавка сгорела?

— Нет, винный склад… Оружейная лавка недалеко отсюда… несколько домов…

— Понятно. Ты уж молчи лучше, не трать силы.

Я ухватил парня за подмышки и потащил, пятясь, вдоль разграбленных магазинов. Раненая нога волочилась по брусчатке, и Кристиан стонал от боли, но никакого другого способа транспортировки я предложить ему не мог: найди я какую-нибудь тележку, парня все равно бы трясло немилосердно. Да еще и время на поиски тратить…

К тому же мне не нравились согнутые тени, что появились со стороны улицы, по которой я пришел к рынку. Тени не проявляли особой агрессивности, но понемногу ковыляли в нашем направлении, вызывая естественную в таких обстоятельствах тревогу. Это, конечно, могли быть совершенно безобидные рыночные бомжи, но мы были не на Земле, а местные бомжи наверняка первыми перемерли от заразы, захватившей город.

Я тащил мальчишку, вывернув шею, чтобы видеть путь, пристально вглядывался в вывески на домах и внутренне молился, чтобы оружейная лавка не оказалась разграбленной. Такие магазины обычно укрепляют больше, чем склады овощей, так что шанс был, хотя, если ее уже разграбили, то какой смысл в моей молитве?

Один дом, другой…

Тени стали увеличивать скорость своего перемещения, словно не желая упускать меня с моей ношей из поля зрения, Я также ускорился, стараясь держать дистанцию. Тени, раскачиваясь и прихрамывая, надбавили еще…

В конце концов я взвалил Кристиана на плечо и побежал, усиленно перебирая полусогнутыми ногами и истекая потом от напряжения.

Еще один длинный склад, двери выбиты, под ногами захрустела какая-то крупа, затем что-то зачавкало. Господи, только бы не поскользнуться!

Магазин с разбитыми витринами, среди осколков стекла валяются рулоны ткани — мимо!

Оглянулся назад, снова выворачивая шею: тени движутся не отставая, настойчиво меня преследуя. Ходу, Лёха, ходу!

Уличное кафе, очевидно, здесь перекусывали торговцы и пропускали стаканчик грузчики. Возможно, что за этими, теперь поломанными и перевернутыми, деревянными столиками заключались сделки по купле и продаже, краснощекие мамаши поили лимонадом и кормили пирожными своих непоседливых детишек, но теперь здесь все разбито, разгромлено…

Мимо!

Дыхание рвет легкие, ноги подкашиваются, в голове — красноватый туман. Кажется, что кровь вот-вот порвет жилы на висках и брызнет тугими фонтанчиками.

Держись, Проходимец, держись…

Двухэтажное здание с окрашенным белой краской балконом, между перил торчит оголенная нога, по форме — женская…

То ли бордель, то ли просто гостиница при базаре, а может, еще что, — бегу мимо!

Слабость накатывает все сильнее, такое впечатление, что тело просто отказывается двигаться дальше. Я буквально продавливаю себя через заполненный вонью воздух, что вдруг стал плотным, словно круто сваренный кисель. Худенький Кристиан давит словно туша на пару сотен килограммов. Чего же я такой слабый-то а? Может, и впрямь заболел, заразившись этим самым львиным зевом? Так чего же я бегу? Чего тащу этого парня? Какой смысл?