Тайна Спящей Охотницы - Сергей Анатольевич Смирнов

- усмехнулся он. – Возможно, тогда кое-что прояснилось бы само собой. Зарыться в глубины Земли оказалось проще, чем докопаться до корней нашего с тобой генеалогического древа. Время еще есть. Я расскажу тебе то, что знаю. За исключением некоторых подробностей, знать которые, полагаю, тебе опасно. Мало ли на какой допрос с пристрастием… возможно, с применением гипноза или каких-нибудь инъекций, развязывающих язык, тебя еще угораздит попасть. Я тебя не пугаю – просто предупреждаю…

- Ничего, переживу, - без особого героизма пообещал Кит, в одну секунду вспомнив всё, что уже успел пережить.

Действительно, кое-какими опасностями его уже трудно было напугать!

Вот, что рассказал своему потомку Максимилиан Август Вольф.

После того, как случилось столкновение кораблей в море и у юного Макса внезапно прорезался и сразу раскрылся в полную силу дар сборщика-реконструктора, родители его попереглядывались, повздыхали и подняли из глубин семейной истории старую легенду-быль о немецком инженере-помещике и дочери кузнеца. Легенде этой, правда, было всего-ничего - немногим больше сотни лет… Однако как потом Вольф ни копал, ничего более древнего, никаких иных, пусть и баснословных свидетельств о таланте сборщика так и не смог раскопать.

Инженер тот, немец по имени Иероним Вольф, был приглашен на службу императрицей Екатериной Великой в середине семидесятых годов восемнадцатого века. (Кит чуть не подпрыгнул на стуле, когда узнал это: если юная София, будущая Екатерина Вторая, была в их команде, так, может, и появление этого немца и в самой России, и во всей этой гиперисторической интриге было не случайным!). Вот его родословную Максимилиан Вольф прокопал до середины пятнадцатого века, но никаких фокусников-колдунов в ней не обнаружил. Были механики, был один мастер каретного дела, он изобрел особо гибкую рессору, и был один, увы, пушечных дел мастер и баллист – он придумал и отлил небольшое цельнометаллическое ядро со смещенным центром тяжести. Запущенное во вражеский стан или в крепость, оно там металось, как бешеная собака, сея смерть и ужас. Но однажды, на маневрах, такое ядро погрызло своих и чуть не убило наблюдавшего за учениями курфюрста. Ядро запретили.

В общем, искать чудесный дар, чудесные гены в немецких корнях Вольфов оказалось тщетно. Приходилось признать: легенда верна – и тайна кроется где-то в безбрежных просторах русского простолюдинства. Ищите женщину, которая в горящую избу войдет и на скаку коня остановит! А именно – дочку кузнеца, однажды спасшую того самого немецкого инженера.

Ехал он как-то поздней весной в свое имение, ехал сам в карете, а позади на мощной фуре везли за ним всякие диковинные и мудрёные железки и приспособления. И вот мост, в ту половодную весну промытый водою и побитый ледоходом под самый настил проезжей части, стал лениво так разваливаться. Да, слава Богу, не рухнул разом – прервалась бы тогда родовая судьба Вольфов, не начались бы великие чудеса. Вот и послал Господь Иерониму Вольфу ангела-хранителя в образе дочки кузнеца Федора Шмакова.

Привелось ей идти как раз в ту пору берегом реки, к тому же самому мосту. Вдруг слышит она несильный треск и видит: одна поперечная балка – шлёп в реку! За ней косая, длинная тоже – шлёп! Треску прибавилось.

Когда дочка кузнеца, подхватив полы сарафана, подбежала к эпицентру неминуемой трагедии, мост уже стал смертоносно крениться… а возницы Вольфовы заорали, соскочили с повозок и бросились аккурат в разные стороны, на разные берега.

Вывалился из кареты и сам герр Вольф – судя по оставшемуся после него портрету, добродушный такой и полноватый швабский бюргер. Стал он съезжать вбок по настилу в скользких своих туфлях… да и карета, на которую он опёрся, уже собралась валиться на бок… И тут видит он своими ясными немецкими глазами то, что никаким немецким, да и любого иного производства, инженерным умом постичь невозможно!

У него на глазах вбежала раскрасневшаяся девушка на гибнущий мост, перекрестилась – и бухнулась на настил земным поклоном, верно вымаливая у Бога спасение для него, немчуры чужестранной. А от ее рук, упавших ладонями на настил, вдруг разбежались по всему мосту тоненькие молнии, окутали его, пробежали и под колесами кареты, и под ногами Иеронима Вольфа…

И вдруг словно вздохнул старый мост, словно пред тем задремал он и опомнился разом, встряхнулся, кряхтя… И выправился весь! И только – хлюп, хлюп! Это взлетели из воды и встали на место обе упавшие балки.

Еще некоторое время стояла в мире полная тишина и неподвижность, словно склеился мир и должен был побыть теперь в полном покое, как любой правленый моментальным клеем предмет.

Потом девушка похлопала ладошками по настилу моста, словно проверяя работу, поднялась на ноги и улыбнулась. Первое, что она сказала немцу, когда он подошел к ней на подкашивавшихся от недавнего испуга ногах:

- Прости, барин, нечаянно я… Больно за вашу милость испужалась!

Иероним Вольф, как и полагается немецкому инженеру, был не из впечатлительных людей и с естествоиспытательской жилкой. Он всё сразу понял, охватил умом явление шире и глубже и вмешательство какого-нибудь местного Мефистофеля в свое спасение исключил напрочь.

- Благодарю, фройляйн, за мое спасение. Оно есть дорого стоит, - прямо признал он и тут же стал задавать наводящие вопросы: – Кто ты есть, дитя? Чья? И фатер… то есть твой родной отец тоже иметь от натуры сей уникум, сей талент?

- Нет, тятя не могёт, - простодушно отвечала девушка. – Но ежели барину отковать чего надо… подкову… али даже шпаху какую, так на то он мастер – иного не сыскать.

Тут немец стал замечать, что девушка, помимо того, что уникум, еще и пригожий весьма уникум. Кровь с молоком и всё такое!

А еще немец острым своим аналитическим взором приметил, что слишком много при сем чуде образовалось свидетелей. Было два его возницы, всё еще стоявших с разинутыми ртами на двух концах моста. Этих-то можно было припугнуть – так сказать, бонусом к паре целковых за молчание. Да вот еще виднелись вдали, на пологом склоне, три мужика, явно не доступных для контроля. Они тоже стояли столбами и смотрели на них.

- А кто еще знать о твой талент? – спросил Иероним Вольф. – Пезанты? Селяне?

- Не, тятя по рукам бил от младенства, - виновато улыбнулась девушка. – Теперь вот беда! – И она вмиг побледнела, вообразив ту беду, огляделась испуганно. – Видать, сечь станет.

- Так! – сказал Иероним Вольф.

Именно в этот миг он принял решение счастливо устроить