Современный кенийский детектив - Хилари Нгвено

— Это старший инспектор полиции Кибвалеи, — представил меня доктор. Как договаривались, вы скажете ему лишь то, что сочтете нужным, и на этом беседа закончится. Если вы передумали с ним говорить, я велю ему уйти.

— Нет, пусть останется.

— Мистер Урдин, — заговорил я, — как вы слышали, я старший инспектор Кибвалеи из Управления уголовной полиции. Я здесь не для того, чтобы предъявлять вам ордер на арест или причинять какие-либо неприятности. Буду благодарен за любые сведения, которые помогут нам обезвредить преступный синдикат, на счету которого множество грязных дел, включая и убийства.

— Почему вы думаете, что мне о них что-либо известно? — спросил Урдин, но по выражению его лица я понял, что он на мой вопрос не обиделся.

— Трудно объяснить, вроде как чутье мне подсказывает. Когда вас привлекали за подделку ценных бумаг, я знал: за вами еще кто-то стоит. Невозможно поверить, что вы действовали в одиночку.

— Что же, чутье вас не подвело, — усмехнулся он, давая понять, что станет говорить со мной. От радости мне хотелось подпрыгнуть до потолка, завопить, будто бы я забил мяч из трудного положения.

— Я рассуждаю так: коли вы однажды состояли в подпольном синдикате, то до сих пор знаете кого-нибудь из преступного мира. Увидев вас в обществе Пателя, я понял, что напал на верный след.

— Так вы знаете про Пателя?

— Да, и довольно давно, — ответил я и решил выстрелить наугад: — Нам также известно про дела азиатского подпольного концерна.

Урдин так на меня глянул, что наш кардиолог всполошился:

— Закругляйтесь, вы и так пробыли здесь дольше положенного. Будем считать, что беседа закончена.

Я посмотрел на доктора с негодованием. Я еще ничего толком не узнал, а он уже велит закругляться! Даже Урдин, поняв мое состояние, сказал:

— Извините, доктор, но меня давно все это тяготит, и я хочу облегчить душу.

— Что же, если вы сами настаиваете…

— Итак, — продолжил я, — что вам известно про ныне действующий синдикат?

— Лучше задать этот вопрос Пателю.

— Увы, он временно недосягаем, что называется — выскользнул у нас из рук, однако вскоре мы сможем и с ним потолковать.

— Теперь все ясно…

— Что именно?

— Почему вы пришли ко мне, — сказал он. — Я ни с кем из членов европейского синдиката раньше не встречался, хотя и готовил для них кое-какие документы. Три дня назад у меня состоялось с ними свидание возле церкви святого Марка в Вестлендс. Впрочем, вышел ко мне только один человек, я его хорошо разглядел, остальные же оставались в машине.

— Можете описать его?

— Ростом не меньше шести футов, тощий, мускулистый. Черные волосы, глаза карие, и свитер на нем черный. Мне особенно запомнились три вещи: короткая стрижка — по-военному, на правой щеке шрам, и еще он все время барабанит костяшками пальцев левой руки по ладони правой.

— А его выговор, не заметили ничего необычного?

— Он не англичанин, может быть, итальянец либо немец, но только не англичанин.

— Они вручили вам портфель с деньгами.

— Я должен был передать его мистеру Кирату. Патель вскользь упомянул, что у синдиката возникли затруднения с полицией и мистер Кирату брался все уладить за определенную мзду.

Я слегка присвистнул, не сдержав изумления: ай да мистер Кирату!

— А не было речи о том, кому именно предназначалась взятка?

— Нет. Мол, передай, и дело с концом. Поверьте, не хотел я за это браться, и если бы не моя семья… Патель водит меня за нос, заставляет на себя ишачить, обещает за это помочь нам всем перебраться в Англию, но я знаю, все это ложь, потому-то и хотел бежать.

— А куда вы собирались уехать, где укрыться?

— Хватит, я прошу вас покинуть палату, — снова вмешался доктор Кларк.

— Может, у мистера есть еще вопросы ко мне…

— Нет, Урдин, на сегодня достаточно, — стоял на своем доктор.

— Но я чувствую себя превосходно, доктор Кларк. Позвольте мне ответить на все вопросы инспектора.

— Так и быть. — Доктор метнул в меня испепеляющий взгляд. — Еще две минуты, и ни секунды больше.

— Большущее спасибо, Урдин, — произнес я прочувствованно. — Итак, вы сказали, что почти ничего не знаете о деятельности европейского синдиката.

— Увы!..

— А нельзя ли поподробнее об этой встрече?

— Да ради бога! Я у Пателя вроде как мальчик на побегушках. Он сказал, поезжай туда-то, тебе вручат деньги для передачи такому-то.

— Ясно.

— Я ответил, что мне это поручение не по душе, дело слишком рискованное, не хочу, мол, снова за решетку угодить. Я человек пожилой, и сердце у меня пошаливает.

— Так-как.

— Но Патель стоит на своем: "Если хочешь переехать с семьей в Англию, то не откажешь другу в такой пустячной услуге". Так что выбора у меня не было. Родственников моей жены всех обобрали и перебили в Уганде, и она покоя мне не дает — поедем в Англию! Пришлось мне согласиться, но я поставил Пателю условие: иду на это в последний раз и чтобы сразу по завершении дела меня с семьей переправили за границу.

— Какие еще поручения выполняли вы для европейского синдиката? спросил я.

— Видите ли, Патель жил в постоянном страхе: ведь он же въехал в Кению нелегально.

— Нам это известно.

— Моя работа сводилась в основном к тому, что я снимал деньги со счета либо, наоборот, клал их в банк. Я никогда не спрашивал, на что идут эти деньги или откуда они.

— А какова была роль Кхалифа?

— Вы и про него знаете? — удивился Урдин. — Кассам занимался непосредственно добыванием бханга, экспорт которого, оказывается, дает колоссальную прибыль. Мне известно, что он работал на Пателя, но, повторяю, я не посвящен в детали.

— Ясно.

Я не сказал ему, что Кассама ликвидировали их же люди из синдиката. Такая весть могла бы вызвать новый сердечный приступ. Доктор Кларк, поглядывая на часы, ерзал на стуле.

— Патель участвовал в торговле наркотиками, как Кассам и мистер Кирату, — добавил Урдин.

— Ну а что случилось, когда вы отправились на встречу с европейцами за этим портфелем с деньгами?

— Я доехал до Вестлендс и поставил машину возле церкви святого Марка. Меня предупредили, что ко мне подъедут и спросят, не нуждаюсь ли я в помощи. Я должен ответить, что вроде бы барахлит бензонасос. Тогда они выйдут из машины и скажут: "Мы вам поможем. Эта модель нам хорошо знакома".

— Стало быть, таковы были пароль и отзыв?

— Да! — Урдин несколько секунд помолчал, потом продолжил: — Все шло по плану, европеец, вылезший из машины, вручил мне портфель, и тут я вдруг решил сбежать, прихватив их денежки. Мне осточертел Патель, я давно разуверился в его посулах. Вот и надумал махнуть в Танзанию, где у меня родня, а уж оттуда добираться до Англии.

— Полиция наблюдала за вами в момент передачи денег, хотя тогда мы еще не знали, что в портфеле. И лишь когда вы покатили по шоссе к Наманге, в сторону Танзании, ваши намерения прояснились.

— Я подозревал, что это полицейский автомобиль висит у меня на хвосте, а вот мои домашние, за которыми я в последний момент заехал, склонны были думать, что это люди Пателя.

— Мы еще раньше установили за вами наблюдение.

— Увидев полисменов, я сразу сник, меня прошиб пот. В груди точно огнем полыхнуло, стало трудно дышать. Меня едва не стошнило, и я понял: что-то с сердцем.

— Благодарите бога, что вы не выпустили руля и не угробили все свое семейство.

— К счастью, сознания я не потерял, — улыбнулся Урдин. — Затормозил, вышел из машины и лег на землю. Я слышал, как поспешившие на помощь люди обсуждали, в какую больницу меня везти.

— Ну вот что, ваше время вышло! — объявил доктор Кларк, вставая.

— А не знаете, где может скрываться Патель?

— Боюсь, что тут ничем не могу вам помочь.

— Все равно, огромное спасибо, Урдин! — воскликнул я. — Вы мне оказали неоценимую услугу. Желаю вам выздороветь поскорее и ни о чем не беспокойтесь. Мы не станем возбуждать против вас дела.

Кивнув доктору, я зашагал к двери. Нельзя сказать, что картина полностью прояснилась, но и те крохи, что я узнал, сгодятся.

— Пожалуй, я смогу припомнить телефон европейцев, которых вы разыскиваете, — окликнул меня Урдин, и я остановился как вкопанный. Господи, да будет так! Все расследование зависело от этого телефонного номера. Я повернулся, напрягшись, как гончий пес.

— Когда я поддался на уговоры Пателя, он им позвонил при мне.

— И вы запомнили номер?

— Одну секунду… Я точно его знал, но теперь, как назло, цифры ускользают от меня. Первые четыре: шесть — ноль — один — семь.

С проворством фокусника я выхватил записную книжку.

— Дальше три — четыре — восемь или же четыре — три — восемь.

В записной книжке у меня теперь появилась такая запись: "Синдикат бханга", телефон 601-73-48? 601-74-38?