Охота за «Красным Октябрём» - Том Клэнси

— Нет, — ответил энсин. — Только два прожжённых отверстия. Интересно, что у них произошло?

— Китайский синдром наяву.[33] Наконец-то я увидел это собственными глазами. — Эймс покачал головой. А ведь командование постоянно убеждает моряков атомных подлодок в полной безопасности реакторов. — Прижмите акустический датчик к корпусу лодки. Нужно убедиться, не осталось ли там кого-нибудь в живых.

— Слушаюсь. — Электрик сунул руки в перчатки, управляющие движениями механической руки, в то время как Эймс пытался удерживать «Авалон» в полной неподвижности. Ни то ни другое не было лёгким делом. «Авалон» завис над погибшей лодкой, почти касаясь её паруса. Если внутри кто-то и уцелел, то только в центральном посту или носовых отсеках. В корме никто не мог остаться в живых.

— О'кей, есть контакт, — доложил наконец старшина. Все трое внимательно слушали, надеясь на что-то. Поиск и спасение были их работой, а они сами, будучи подводниками, относились к ней очень серьёзно.

— Может быть, потеряли сознание. — Энсин включил мощный гидролокатор. Высокочастотные волны сотрясали оба корабля. От такого звука проснулись бы даже мёртвые, но ответа изнутри советской подлодки не последовало — запас воздуха иссяк на «Политовском» ещё накануне.

— Ну вот и все, — негромко произнёс Эймс. Он подвсплыл, позволяя электрику повернуть механическую руку, чтобы установить где-нибудь на корпусе «альфы» акустический датчик. Они снова вернутся сюда, когда на поверхности улучшатся погодные условия. Флот не хотел упускать возможности осмотреть «альфу», а «Гломар эксплорер» стоял без дела где-то на западном побережье. Может быть, решат им воспользоваться? Эймс считал это вполне вероятным.

— «Авалон», «Авалон», это «Скэмп», — голос по подводному телефону — «гертруде» — звучал искажённо, но разборчиво, — немедленно возвращайтесь. Сообщите, как поняли.

— «Скэмп», это «Авалон». Понял вас. Возвращаемся.

«Скэмп» только что получил вызов по каналу СНЧ и всплыл на несколько минут на перископную глубину, чтобы принять приказ с шифром «молния». Он гласил:

НАПРАВЛЯЙТЕСЬ С МАКСИМАЛЬНОЙ СКОРОСТЬЮ В МЕСТО С КООРДИНАТАМИ 33 СЕВЕРНОЙ И 75 ЗАПАДНОЙ.

Никаких объяснений в приказе не было.

Штаб-квартира ЦРУ

— Кардинал продолжает работать, — сообщил Мур Риттеру.

— Слава Богу. — Риттер сел.

— Посланное им донесение в пути. На этот раз он не рисковал собой, посылая его. Может быть, его отрезвило время, проведённое в госпитале. И я принял решение снова предложить вывезти его сюда.

— Ещё раз?

— Боб, мы обязаны послать ему такое предложение.

— Я знаю. Сам посылал подобное предложение несколько лет назад. Старый козёл отказывается покинуть Россию. Понимаешь, случается, люди не могут жить, не рискуя жизнью. Или он считает, что ещё не истратил весь заряд своей ярости… Мне только что звонил сенатор Доналдсон. — Доналдсон занимал должность председателя Специального комитета по разведке.

— Вот как?

— Его интересует, что нам известно о происходящем. Он не верит в легенду насчёт спасательной операции и считает, что мы знаем подлинную причину.

— Интересно, кто подал ему эту мысль? — Судья Мур откинулся на спинку кресла.

— В самом деле, кто. У меня на этот счёт есть идея, которую стоит проверить. Мне кажется, пришло на то время, да и случай просто превосходный.

Два руководителя ЦРУ обсуждали подробности операции в течение часа. Прежде чем Риттер выехал на Капитолийский холм, они получили одобрение президента.

Вашингтон, округ Колумбия

Доналдсон заставил Риттера прождать пятнадцать минут в приёмной, пока сам читал газету. Сенатор сделал это намеренно: ему хотелось поставить заместителя директора ЦРУ на место. Некоторые замечания Риттера относительно утечки секретной информации из Капитолия задели за живое сенатора, представлявшего Коннектикут. Кроме того, было важно показать, что существует разница между назначенными правительственными чиновниками и избранниками народа.

— Извините, что заставил вас ждать, мистер Риттер. — Доналдсон не встал и не подал руку гостю.

— Ничего страшного, сэр. Выдалась возможность почитать журнал. Обычно редко удаётся найти время для этого.

С первой же минуты началось враждебное противостояние.

— Итак, что затевают Советы?

— Сенатор, прежде чем обсуждать этот вопрос, я должен сказать следующее: мне пришлось просить разрешение на беседу с вами у президента. Информация предназначена для вас одного, больше никто не должен узнать о ней. Никто. Это распоряжение поступило из Белого дома.

— В состав нашего комитета входят и другие сенаторы, мистер Риттер.

— Сэр, если бы вы не дали мне слова джентльмена, — Риттер улыбнулся, — я не смог бы сообщить вам эти сведения. Такой приказ я получил. Я служу исполнительной власти, сенатор, и получаю указания от президента. — Риттер надеялся, что спрятанный у него минирекордер записывает все, что он говорит.

— Согласен, — неохотно произнёс Доналдсон. Все эти глупые ограничения приводили его в ярость, но он был польщён, что ему доверили столь секретную информацию. — Продолжайте.

— Откровенно говоря, сэр, у нас нет абсолютной уверенности в том, что мы понимаем, что происходит.

— Вот как? Вы потребовали, чтобы я хранил в тайне и не рассказывал никому, что ЦРУ снова не имеет представления, что происходит в мире?

— Я сказал, что мы не имеем абсолютной уверенности. Но кое-что нам известно. Источником нашей информации является главным образом Израиль и отчасти французы. Из этих двух каналов мы узнали, что в советском флоте происходят весьма неприятные события.

— Это мне известно. Они потеряли подлодку.

— По крайней мере одну, но не в этом главное. Кто-то выкинул неприятный трюк, направленный против оперативного командования Северного флота. Я не знаю точно, но, по-моему, это поляки.

— Почему поляки?

— Подробности мне не известны, но французы и израильтяне поддерживают прочные связи с поляками, а у поляков давние счёты с Советами. Мне известно — по крайней мере я так думаю, — что в это дело не замешаны западные спецслужбы.

— Так что же случилось? — продолжал нажимать Доналдсон.

— Насколько нам стало известно, кто-то подделал документы — по крайней мере один, а может, и три, — направленные на то, чтобы устроить грандиозный скандал в советском флоте, — но дело вышло из-под всякого контроля. Многие видные военачальники в СССР прилагают сейчас массу усилий, чтобы прикрыть задницы — так утверждают израильтяне. Можно только гадать, но есть предположение, что были подделаны документы, искажающие оперативную задачу, поставленную перед подводным ракетоносцем, а затем послано письмо с поддельной подписью его капитана, угрожающего пуском баллистических ракет. Самое поразительное, что Советы поддались на провокацию. — Риттер нахмурился. — Впрочем, не исключена возможность, что все эти сведения перепутаны. Нам точно известно лишь то, что кто-то, скорее всего поляки, сыграл фантастически грязную шутку с русскими.

— Но не мы? — спросил Доналдсон, не скрывая подозрения.

— Нет, сэр, ни в коем случае не мы. Если бы мы попробовали такой трюк — даже если бы нам это удалось, что маловероятно, — русские могли бы попытаться устроить что-нибудь подобное с нами. Вот так начинаются войны, и вы знаете, что президент никогда не даст своего разрешения на подобную операцию.

— Но кому-нибудь в ЦРУ может оказаться безразличным мнение президента.

— Только не в моём управлении! С меня снимут голову. Неужели вы думаете, что мы сможем провести такую операцию и затем успешно скрыть её? Черт побери, сенатор, мне хотелось бы, чтобы у нас были такие огромные возможности.

— Но почему именно поляки и почему им удалось это?

— В течение некоторого времени до нас доходили слухи о том, что в их разведывательном сообществе существует группа инакомыслящих, которые испытывают чувство вражды по отношению к Советскому Союзу. У них может быть сколько угодно на то причин. Между поляками и русскими издавна существует глубокая ненависть, а русские склонны забывать о том, что поляки — прежде всего поляки, а уже потом коммунисты. Лично я считаю, что все это связано не столько с введением военного положения, сколько с тем, что произошло с папой. Нам известно, что наш старый друг Андропов разработал план, повторяющий дело Генриха Второго и Бекета.[34] Избрание польского кардинала папой чрезвычайно повысило престиж Польши, даже члены партии испытывают удовлетворение от этого. А Иван взял и наплевал на всю их страну, когда Войтыла стал папой, — возникает вопрос, у русских поехала крыша или что-то ещё? Что касается способностей польской разведывательной службы, не следует забывать, какой высокой репутацией она всегда пользовалась. Именно поляки сумели раскрыть тайну «Энигмы»[35] в 1939 году — поляки, а не англичане. У них исключительно эффективный разведывательный аппарат, причём по той же причине, что и у Израиля. У поляков враги на западе и враги на востоке. В такой обстановке и появляются прекрасные агенты. Нам точно известно, что у них масса своих людей в России, рабочих — «гастарбайтеров», — которыми Польша расплачивается с Нармоновым за экономическую помощь. Мы также хорошо знаем, что на советских верфях трудится немало польских инженеров. Согласен, это может показаться забавным — ни у одной из этих стран нет морских традиций, — но поляки построили много торговых судов для Советского Союза. Их верфи производительней русских, а за последнее время они стали оказывать техническую помощь — главным образом в области контроля за качеством — и на верфях, строящих боевые корабли для военно-морского флота.