Как убивали Советский Союз. Выгодоприобретатели крупнейшей геополитической катастрофы XX века - Андрей Николаевич Савельев

Помню перестрелку между крышами на углу Садового кольца и Нового Арбата и толпы непуганых идиотов, глазеющих на небывалый спектакль — войну с доставкой на дом. Танки лупят по Белому дому, и зеваки встречают каждый выстрел аплодисментами и радостными воплями: „Ура!“, „Бей по гадам без промаха!“, „Да здравствует демократия!“.

Помню: полдесятка камуфлированных „качков“ делают во дворике котлету из прохожего, и под аккомпанемент его криков солдатик с автоматом наперевес выталкивает нас на улицу: „Все в порядке, его никто не тронет!“

Помню, как слушал и записывал рассказы пострадавших об избиениях и пытках в милицейских отделениях.

Помню запоздалый, дней через несколько, ужас. И долгое, долгое чувство, будто обмакнули головой в парашу…» (А. Таврицин, «Новая газета», № 24, 1996).

Мы не знаем, чем объяснил Жириновский соратникам свой подарок организатору расстрела безоружных людей в Останкино Лысюку. Он вручил убийце — ни много ни мало — автомобиль. А мы помним, за что Лысюк получил звание Героя России, за что спецназ «Витязь» пользуется особым благорасположением Кремля.

Мы не знаем, что побудило газету «Завтра» написать о Лужкове: «Наш народ не злопамятен, он, возможно, мог бы простить Лужкову кровь. Простить — за сотрудничество с Московской Патриархией, за его помощь русским художникам из Академии Глазунова, простить его за заявления о том, что Чубайс видит в русских недоумков».

Лужков и сам пытался оградить себя от возможных и близких уже преследований за 3–4 октября 1993 года. В очередную годовщину накануне парламентских выборов (1999 г.) по ТВЦ показали передачу, в которой утверждалось, что в Белом Доме канализация и свет были отключены Ельциным. В то же время доподлинно известно, что это был один из главных вкладов Лужкова в совершение государственного переворота. Мы уже не говорим об участии в штурме парламента лужковской милиции и боевиков его евро-патрона Гусинского.

«Демократическую» оценку событий 1993 года можно рассматривать как сожаление о том, что крови было пролито мало, что Москву не завалили трупами, которые можно было бы снимать и снимать на пленку, а потом обвинить в убийствах тех, кто никогда не держал в руках оружия. Напившись крови в Чечне, они на некоторое время успокоились, но снова и снова возвращаются к прежней теме. Им нужна кровь. Наша кровь — кровь русских людей.

«Победители» 1993 года исходили бессильной злобой, оттого что общество оценило их деяния вполне однозначно. Поэтому «демократы» бросились рушить выставку в Думе, посвященную октябрьской трагедии. Попавшая в Думу по недоразумению госпожа Старовойтова натравила на стенды с информацией и фотографиями своего рохлю-помощника, который, обрадовавшись, сообщил о своем подвиге в телекамеру. Расплата пришла сразу. «Герой» получил звонкую пощечину перед той же телекамерой.

История подвела все мнения об октябрьском мятеже к единому знаменателю. Заверять общественность в благотворности расстрела парламента уже становится просто неприлично. Большинство давно понимает всю фальшь подобных заверений. Эту фальшь чувствуют даже те, кто слал снаряд за снарядом в Белый дом, успокаивая себя соображениями о верности приказу.

Вот что говорил офицер, начавший понимать, что такое честь, только через пять лет после своего преступления:

«Врагу не пожелаю такого. С одной стороны — присяга, устав, приказ, а с другой — считай, что киллер на танке. Заказное убийство. Может, того самого депутата, в которого стреляли, я и избирал…».

«Понимал, что творим что-то неладное. Ведь стреляем в своих, русских… Я и сейчас твердо убежден — того побоища можно было избежать. Ведь и у президента, и у депутатов не задница же вместо головы! Неужели по-хорошему нельзя было договориться? Мы перед всем миром себя опозорили. И еще: стыдно служить в армии, которой управляют дегенераты…

Когда стояли на мосту, по внутренней связи периодически с механиком разговаривали. Он не меньше моего переживал. Говорит: „Командир, шкурой чую, загнали нас по верхнюю губу в говно, от которого не скоро отмоемся…“».

«Потому я даже счастлив, что сегодня у меня нет наград „за образцовый расстрел российского парламента“». «Если бы еще раз попробовать Чечню задавить — лучше туда бы поехал».

И, наконец, на вопрос: «Если завтра Верховный главнокомандующий все же прикажет дивизии вновь „восстанавливать в Москве конституционный порядок?“» — ответ был таков: «Хрен ему. Дураков больше нет. Для этого есть другие войска, а мы уже под самую завязку этого дерьма нажрались. Но если кто-то из наших выйдет, то стрелять не будет. Бьюсь об заклад».

«Наш» убийца сентиментален. Убивает и комплексует, страдает, а потом эти страдания корреспонденту изливает…

Кстати, сентиментальность наталкивается на официальную линию МВД, согласно которой в каждом московском отделении милиции висят биографии милиционеров, которым посмертно присвоены ордена, за «восстановление конституционного порядка» вокруг Белого Дома. Убитые своими, они до сих пор числятся жертвами каких-то загадочных «боевиков».

События у мэрии и у «Останкино» 1993 года расследовала сотня следователей из самых разных регионов России. Руководитель следственной бригады, ссылаясь на гриф «секретно», ограничился заявлением, будто каждый случай гибели или ранения людей был полностью и объективно расследован, что, якобы, и стало основанием для амнистии всех участников событий. Таким образом, истинная подоплека событий пока лежит под спудом и ждет своего часа, чтобы расставить политические фигуры не по рангу, а по достоинству.

Генеральная прокуратура обнародовала некоторые промежуточные результаты расследования октябрьских событий. Официальная цифра погибших возросла на этот раз до цифры «не менее 150». Кроме того, в особое производство выделено 30 дел об убийствах и 466 по избиениям и ранениям. В деле остались фантазии о том, что «удалось разыскать» 926 единиц огнестрельного оружия («Ъ-Daily», 08.09.95).

В ноябре 1995 года четыре лжеца из числа участников мятежа 1993 года провели удивительную пресс-конференцию. На этой пресс-конференции журналисты не задали ни одного вопроса! А пресс-конференция была посвящена «круглому столу» под хитрым названием «Октябрь, 1993: война и мир». Так вот, на пресс-конференции ослабший по всем статьям Александр Брагинский (бывший вице-премьер у Лужкова, бывший депутат послепутчевой Госдумы, бывший депутат преданного им Моссовета, единственный задержанный после «штурма мэрии», затем председатель Научного Совета Москвы) говорил, что в октябре 1993 года Руцкой назначил себя президентом, что образовалась опасность прихода к руководству криминальных сил, что загипнотизированные люди готовили бутылки с зажигательной смесью, что при захвате здания мэрии сторонники парламента применили газ, а «уголовные по виду элементы били людей дубинками».

Другой враль, Андрей Нуйкин, говорил, что мятеж парламента начался еще в августе 1993 года, что в октябрьских событиях «ни один парламентарий не получил ни царапины», что «депутаты взяли в руки