Знак драконьей крови - Дамарис Коул

Она почувствовала, как рядом с ней, заботливо бормоча, возникла Фелея.

- Ты переутомилась, Норисса. Давай отложим наши занятия до утра. Ступай в свои покои и отдохни.

Норисса перевела дух, но не смогла поднять взгляд и посмотреть на Фелею. Всего мгновение назад мир готов был треснуть и выскользнуть из-под ног, теперь же строгий архитектурный порядок в саду восстановился, и Фелея, казалось, ничего не заметила. Неужели только она видела это? Вино и усталость способны спутать чувства и ощущения так, что на них будет опасно полагаться. Но когда вопросительный взгляд Нориссы случайно упал на лицо Иллы, она поняла, что ее видение не было простой фантазией. В глазах девочки застыл ужас, который был гораздо сильнее, чем просто опасение служанки за здоровье госпожи.

"Значит, мой разум меня не подвел. Раз Илла тоже видела это, значит, так и было, и притворство Фелеи говорит о многом и выдает ее с головой".

Норисса незаметно пожала ладонь Иллы в знак признательности за то, что она не выдала Фелее их общий секрет. Не поднимая глаз, Норисса кивнула и снова пошла по направлению к воротам, ведущим из странного сада.

- Да, тетя, я пойду отдыхать.

Когда она вышла из беседки, она почувствовала такой сильный запах раздавленных листьев лирсы, что чуть не задохнулась.

Байдевин дожидался их в покоях Нориссы. Распахнув двери спальни, он ринулся им навстречу, когда они только вступали в увитую зелеными растениями прихожую. Он засыпал их вопросами, и Илла невпопад отвечала ему дрожащим голосом. Норисса отключилась от их разговора и попыталась привести в порядок свои собственные разлохмаченные мысли. Ей хотелось завопить от ужаса и выбежать из комнаты, бежать из этого замка, но вместо этого она заключила свои мысли в хрупкую оболочку пассивного безучастия.

Она позволила своим ощущениям снова вернуться не раньше чем ее напоили красным вином и нагретым таргом и уложили на постель, заботливо прикрыв теплыми покрывалами. Тогда ей стало стыдно за то, что она позволила себе так переутомиться, что теперь за ней приходится ухаживать, как за маленьким ребенком. Бормоча слова признательности, она оттолкнула очередной кубок с вином и только тогда заметила, насколько грязен и взлохмачен Байдевин. Гном стоял возле ее кровати, внимательно глядя на нее своими карими глазами. Лицо его было в грязи, в волосах и на одежде застряли клочья пыли и обрывки паутины. От гнома пахло чем-то затхлым и сухим, а к рукаву куртки прилипла высохшая оболочка жучка-вощанки. Норисса протянула руку и сняла ее.

Байдевин, в свою очередь, принял у нее скорлупу и, кинув ее в огонь, попытался счистить наиболее бросающиеся в глаза клочья паутины и грязь.

- Я проник в... - он замолчал и покосился в сторону Иллы. Девочка уже развернулась, чтобы уйти, но Норисса поймала ее за руку.

- Говори при ней, Байдевин. Это дитя доказало, что достойно нашего доверия, - и она улыбнулась, увидев, как щеки девочки заалели от гордости и от похвалы.

Затем Норисса откинулась на подушки и прикрыла глаза, уступая навалившейся усталости. Голос Байдевина доносился до нее как будто издалека.

- Я проник в систему потайных ходов этого замка, искал выход. Ходы очень старые и многими из них нельзя пользоваться. Мне удалось открыть один ход, который ведет к реке, но, к несчастью, он идет мимо солдатских казарм...

Норисса услышала, как Байдевин приблизился, его руки дотронулись до ее пальцев. Она не открыла глаз, медленно уплывая от всего, что тревожило и беспокоило ее, и ей едва хватило сил, чтобы ответить на его вопрос.

- Что случилось, Норисса? Ты позвала меня, и я поспешил сюда.

- Позвала?

- Да, при помощи "неслышной речи". Зачем ты звала меня?

- Честное слово, я даже не осознавала этого...

Норисса попыталась и не смогла найти объяснение той странной глубокой связи, которая существовала между ними. Она смирилась с тем, что гном всегда будет чувствовать, когда она будет нуждаться в нем.

И Нориссе захотелось, чтобы так же просто она могла дотянуться мыслями до любого другого человека. Возникшее в памяти лицо Бремета подарило ей ощущение тепла и уюта, а его золотистые глаза последовали за ней в самые глубины сна.

28

Норисса услышала над собой грозный шорох больших крыльев и ощутила преследующую ее ненависть. Но в этот раз Норисса не боялась.

Туман над равниной рассеялся, и Норисса обнаружила, что стоит на одной половине расколотой горы. Сама равнина представляла собой каменную площадку, образовавшуюся после того, как она откололась от покрытого снегом пика, возвышающегося на противоположной стороне широкого ущелья. Цель, к которой стремилась Норисса, находилась на той стороне расселины, в пещере, которая зияла черным пятном чуть выше снеговой линии.

- Я ожидаю тебя.

Шепот донесся до слуха Нориссы отчетливо и ясно, не заглушенный даже хлопаньем крыльев и далеким воем преследующих ее демонических псов. Норисса издала победный клич, бросая вызов тем, кто гнался за ней по пятам, и побежала по равнине к утесу. Не спрашивая себя, откуда она знает, как следует поступить, Норисса шагнула с обрыва... и оказалась на противоположной стороне ущелья, карабкаясь по обледенелым скалам и поднимаясь все выше по склону.

Небо вдруг потемнело, и снег полетел в воздух, вздыбленный ветром, поднятым взмахами крыльев. Охотник настиг ее. Крыла смерти хлестали и били ее, мешая медленному подъему по скалистому склону. Норисса не должна была останавливаться, не должна была поворачиваться к нападавшему лицом, чтобы сразиться с ним. Ориентируясь по звуку и частично руководствуясь инстинктом, она уклонялась от изогнутых когтей, стремящихся вцепиться ей в спину и плечи, прилагая все усилия к тому, чтобы хоть на пядь, но приблизиться к чернеющему наверху спасительному черному пятну - входу в пещеру. Теперь она осознавала, что рыскающий в поисках поживы крылатый демон был не просто детским кошмаром - это был враг, которого она встречала как во сне, так и наяву. Если бы она осмелилась повернуться к нему лицом, она бы сумела распознать истинное лицо призрачной твари.

Но она не могла себе позволить истратить даже это мгновение впустую, ибо твари только этого и надо было, чтобы схватить ее. Если бы чудовище схватило ее, пусть даже во сне, это означало бы ее гибель и во сне и наяву.

Норисса подтянулась и упала на обледенелый уступ перед входом. Еще одно усилие, и она провалилась в ожидающую ее темноту.

Норисса проснулась и успела уловить слабое эхо ярости Другого.

Используя "неслышную речь", она протянулась сквозь стены и, нащупав неспокойный сон Байдевина, разбудила его, послав ему сгусток своего восхищения.