«Крот» в генеральских лампасах - Владимир Матвеевич Чиков

— Мне все ясно, — закивал Поляков.

— Что вам ясно? — удивился следователь.

— Что вам плевать на судьбы планеты и всего человечества из-за каких-то трех-четырех человек, наложивших на себя руки…

Поляков умолк, не закончив фразы, слова будто застряли у него в горле, он не смог говорить дальше. Да и не нужно было ничего говорить: после трехчасового допроса 65-летний генерал заметно устал и начал опять оправдываться, возомнив себя чуть ли не «спасителем вселенной» и самым «миролюбивым миссионером на Земле». Предположение Духанина о психологическом перенапряжении подследственного подтвердилось в ту же минуту: генерал отпил глоток воды и, приложив руку к левой стороне груди, жалобным тоном проговорил:

— Что-то сердце начало опять у меня пошаливать. Разрешите, Александр Сергеевич, пойти полежать немного.

Духанин бросил сочувственный взгляд на Полякова, набрал по телефону дежурную службу и вызвал конвойных для доставки арестованного в следственный изолятор.

***

В течение нескольких дней Поляков давал подробные показания о своей вербовке в Нью-Йорке, о местах проведения встреч с операторами из ФБР, о том, какую информацию передавал им, что больше интересовало их и какие задания ему давались. Еще четыре дня потребовалось только на то, чтобы вспомнить и перечислить поименно хорошо известных ему по совместной службе за границей разведчиков ГРУ и ПГУ КГБ СССР, работавших под «крышей» посольства и других советских учреждений в Америке, а также о нелегалах и агентах из числа иностранных граждан. Когда будет подсчитан ущерб, нанесенный Поляковым советской внешней и военной разведкам за период работы в США, то цифры окажутся весьма внушительными. Поляков раскрыл принадлежность к отечественным спецслужбам ста девяноста восьми офицеров, шестерых шифровальщиков, девятнадцати разведчиков-нелегалов и выдал американцам девяносто двух агентов-иностранцев.

Сообщив генералу эти цифры, Духанин ожидал, что тот начнет опровергать их или они вызовут у него чувство раскаяния, но тот в ответ лишь улыбнулся, потом иронично заявил:

— Уж не собираетесь ли вы, Александр Сергеевич, ходатайствовать перед руководством ЦРУ о поощрении меня за такие результаты?

Следователь посмотрел на него пронизывающим взглядом карих глаз и холодным тоном заявил:

— Не вовремя и не к месту ваша ирония, гражданин Поляков. Вы ломали судьбы сотен людей, в их числе много ваших коллег и их агентов, а теперь позволяете себе еще шутить и иронизировать. — И сердито добавил: — Не забывайте, где вы и в связи с чем находитесь здесь!

Генерал сразу сник.

— Извините, Александр Сергеевич. Я не думал и не ожидал, что последует такая ответная реакция на мою первую шутку за все время допросов.

Чтобы сдержать вспыхнувший гнев и не дать ему воплотиться в какие-нибудь нежелательные слова или действия, Духанин поспешил взять себя в руки. Когда самообладание вернулось к нему, он, чтобы поставить Полякова на место, решил ознакомить его с полученными накануне результатами экспертиз по ряду предметов, изъятых при повторных обысках по местам его проживания, в том числе и в доме его матери.

— На одном из предыдущих допросов, — начал совершенно спокойно Духанин, — вам была предъявлена в качестве доказательства противоправной деятельности изъятая на чердаке дома вашей матери свинцовая трубка с хранившимися в ней микрофотографиями инструкций по связи с американским разведцентром и тремя шифрблокнотами. Теперь вам предъявляются для ознакомления заключения экспертов, согласно которым обнаруженные при обысках в квартире и на даче предметы являются вещественными доказательствами вашей шпионской деятельности. Это транзисторный радиоприемник «Нэйшнл Панасоник» модели RF-3000, который, по заключению экспертов, предназначался для прослушивания радиопередач в диапазонах длинных, средних, коротких и ультракоротких волн. Его технические характеристики позволяют осуществлять в Москве и Московской области прием передач зарубежных радиостанций. Обнаруженное подзарядное устройство марки «Сони» и три аккумулятора «Кандика» обеспечивали поддержание в Москве регулярной двусторонней агентурной радиосвязи с американским разведцентром. В дорожном несессере, по заключению экспертов, был тайник для хранения шифрблокнотов, а в справочнике по перезарядке боеприпасов к стрелковому оружию имелись двадцать чистых листов с заголовками «Для заметок», являвшихся тайнописной копиркой. Несколько листов внутреннего конверта для грампластинки «На Бродвее» являлись средством нанесения тайнописи. В подложку брелока для ключей закамуфлирована инструкция по связи с разведцентром. В пластмассовой коробочке с крышкой бело-красного цвета хранились таблетки для проявления тайнописи. Вы подтверждаете принадлежность этих вещей к шпионскому арсеналу и то, что они ваши?

Наступила долгая пауза. Глубоко вздохнув и внимательно взглянув на следователя, Поляков кивнул:

— Да, я все это подтверждаю.

— Тогда у меня будет другой вопрос. Ранее вы говорили о том, что передавали американцам информации больше, чем в свой разведцентр. Поясните, пожалуйста, откуда вы ее черпали?

Поляков кивнул и, подумав секунду, ответил:

— В первое время сотрудничества с ФБР я обладал уже немалым запасом информации о структуре ГРУ, об организации работы в оперативных подразделениях. Я знал все о методике подготовки нелегалов и их выводе в разные страны. Знал все о составах резидентур вашей внешней и нашей разведки. Располагал я, естественно, и кое-какими знаниями о специфике работы ГРУ и ПГУ. Обо всем этом я информировал ФБР дозированно: на одной встрече давалась одна порция, на второй другая и так далее. Передавал периодически поступавшие из Центра указания, копии шифротелеграмм и различных документов. Особый интерес американцы проявляли к структуре, задачам и деятельности советской миссии при ООН, в которой я работал. В Москве же было еще больше возможностей для сбора, обработки и хранения информации разного характера. А черпал я ее из закрытого фонда оперативной библиотеки, из журналов под названием «Военная мысль» низ разговоров со своими коллегами — офицерами, начальниками отделов и управлений. Короче говоря, каждый сослуживец «втемную» являлся объектом получения необходимых мне сведений. Но подходил я к этому очень осторожно. Чужие секреты выдавал только тогда, если к ним были причастны и другие секретоносители. Это было необходимо для того, чтобы в случае утечки информации — а этим, естественно, могли заинтересоваться органы госбезопасности — я мог тем самым подстраховать себя, поскольку с секретами соприкасался не я один. И их мог выдать кто-то еще…

Как и на предыдущих допросах, Духанин не прерывал Полякова, лишь изредка задавал уточняющие вопросы, иногда даже втягивал его в обсуждения и споры по конкретным или пространным темам. Этим самым следователь предоставлял Полякову говорить как можно больше, пользуясь формулой: «Язык человеку дан для того, чтобы скрывать свои мысли, но узнавать чужие». Это была очень важная работа следователя, когда торжествовало правило: «Торопись медленно!»

— Получал я нужную для ЦРУ информацию и в Генштабе