Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве - Джефф Сахадео
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Националистическая пресса стала все чаще писать о «южанах», как она называла их. В результате их «популярность» едва ли не превзошла популярность евреев в качестве главной угрозы русской нации на рубеже 1990-х гг. Публикация результатов переписи 1989 г. в сочетании с увеличением числа торговцев на улицах Ленинграда, Москвы и других городов России вызывала тревогу. Правые комментаторы ухватились за данные переписи населения, показывающие, что русские постепенно лишаются статуса большинства в СССР (50,8 %) и демографически начинают проигрывать даже в России[1058]. Показатели рождаемости и смертности гарантировали, что статус большинства вскоре будет утрачен, а возможно, и уже утрачен[1059]. Ленинградское «Русское дело» в начале 1991 г. опубликовало трактат «Кавказский синдром» руководителя фонда «Отечество» – националистического антиправительственного объединения, в которое входили несколько ветеранов войны в Афганистане, в том числе Александр Руцкой[1060]. Автор с ненавистью писал о выходцах с Кавказа, пытавшихся на протяжении десятилетия, часто нелегально, искать счастья в Санкт-Петербурге, как он называл город[1061]. В последний год их контроль за центральными рынками все больше раздражал горожан, которые теперь были вынуждены полагаться на частный сектор, поскольку государственная система распределения рухнула. Преступные группировки со всего Кавказа усилили контроль над рыночными районами и расширили свою деятельность по всему городу. Хорошо вооруженные, их сети без разбора грабили и убивали принимающих русских[1062].
Теперь южане стали причастны к «геноциду» русской нации. К 1990 г. они заменили африканцев в общественном мнении и прессе в качестве главной угрозы распространения СПИДа в двух столицах. Болезнь вызвала панику в российских СМИ, особенно среди консервативных националистов. СПИД символизировал опасности открытого мира. Другая ленинградская газета «Народное дело» использовала угрозу СПИДа в 1991 г. в своей кампании против смешанных браков, которые считала главной опасностью для русской нации. Белые люди, утверждала газета, невосприимчивы к СПИДу, заражающему мулатов и темнокожих людей. Евреи, уникальный гибрид черных и белых, могут иметь или не иметь иммунитет в зависимости от конкретных компонентов их крови[1063].
«Голос России», орган Национальной республиканской партии России, утверждал, что для сохранения русского народа необходима независимое национальное государство. Он возлагал вину за беды нации не только на меньшинства, но и на самих русских. Самоопределение решило бы экономические проблемы, поскольку тогда Россия больше не будет покрывать дефицит бюджета бедных регионов Кавказа и Средней Азии. У нее было достаточно сырья и готовых материалов, чтобы снабжать свой народ и сохранить статус мировой державы. Однако на более фундаментальном уровне независимость могла бы позволить нации вылечиться, понять и исправить причины ухудшения здоровья. Коммунизм «денационализировал» русских. Разрушение семьи привело к низкой рождаемости. Алкоголизм и другие факторы сделали русских уязвимыми для эксплуатации южанами и другими. Данные переписи показали, что мусульмане скоро будут господствовать в СССР[1064].
«Наше время» жаловалось на рост числа таджиков по всей России. Их присутствие распространилось с городских рынков на города и в русскую деревню. Автор утверждал, что эти люди понятия не имеют, как жить цивилизованно. СССР стал похож на США, где темнокожие южане свободно и в большом количестве переселялись на когда-то белые северные просторы[1065]. Независимость – автор дал своей статье подзаголовок «Необъявленная война Советского Союза против России» – не была, однако, панацеей. В первом после обретения независимости номере «Русская газета» отметила, что этнические, социальные и демографические проблемы новой страны остаются острыми, особенно в Москве[1066]. Беженцы из зоны армяно-азербайджанского военного конфликта продолжали наводнять города, к ним присоединились новые волны мигрантов из Китая и Вьетнама. Данные переписи показали, что с 1979 по 1989 г. число таджиков в России выросло на 45 %, узбеков на 34 %, кыргызов и азербайджанцев на 24 %, в то время как русское население увеличилось всего лишь на 5 %. Политики, даже при новом государстве, имели ограниченную власть, чтобы менять социальные модели. Автор призывал каждого россиянина быть патриотом и «защищать Родину», хотя, как это нужно делать, было неясно. «Голос России» продолжал предупреждать о гибели русской нации. В статье под названием «Русские и тюркские народы», опубликованной вскоре после распада СССР, утверждалось, что, пока русские совершают демографическое самоубийство, тюркские народы, такие как татары, в новой Российской Федерации будут играть все более важную роль. Мало что могло помешать им пригласить своих «братьев» из южных республик, в результате чего новая страна приняла бы «тюркско-мусульманский» характер, что фактически убило бы Россию[1067].
Националистические и расистские публикации в российской прессе отражали и усиливали уличную напряженность. Тамрико Оцхели, уехавшая в 1989 г., вспоминала, что москвичи считали ее «непослушной кавказкой»[1068]. Предрассудки оставались тогда на уровне «не очень хороших отношений». Однако в том году она все чаще оставалась дома с семьей; распад СССР после тбилисских событий мог иметь непредсказуемые последствия, которые могли привести к уличному насилию. Мосгорсовет обсуждал план нормирования, чтобы справиться с растущим разочарованием тем, что русские из соседних регионов вывозят еду из столицы, чтобы прокормить свои небольшие города и села[1069]. Мосгорсовет начал закупать товары напрямую и складировать в густонаселенных районах Москвы, часто за счет продуктов питания, поставляемых на склады кавказскими и среднеазиатскими торговцами. По мере нарастания общественного недовольства, в мае 1990 г. городские власти ввели нормирование основных продуктов питания, таких как хлеб и сахар[1070].
Этери Гугушвили, которая жила рядом с Красной площадью, вспоминала, что из ее окна можно было наблюдать эволюцию уличных рынков. В начале 1990-х гг. пожилые русские, то ли москвичи, то ли сельские жители, продавали хозяйственные товары, часы, обувь, сигареты поштучно – все, что они могли продать, чтобы немного подзаработать на фоне растущей инфляции. Затем они могли покупать продукты у соседних кавказских или среднеазиатских торговцев. Усилия по предотвращению
